[кормежка]

[[Золотце Колчака]]

Примечания:

Персонаж Герман Фальк принадлежит перу этого автора.

Ознакомиться с ним можно здесь:
Тык раз - основное произведение
Тык два - сборник дарковых и очень вкусных вещей
Тык три - краткая история, легшая в основу этой встречи


- Ох, матушка господня, вы живы там? Скажите, что вы живы!

Герман Фальк медленно открывает правый глаз. Левый залит кровью, и веки слиплись намертво. Но в целом, кажется, его в очередной раз пронесло. Во всяком случае, беглая диагностика систем собственного организма показывает, что он вполне себе жив и вполне себе цел. Насколько это вообще возможно, конечно.

- Да жив я, жив! - легкий пинок куда-то вверх, чтобы задать направление человеку, который рылся в обломках в поисках его сиятельной тушки.

Где-то он уже слышал и этот голос, и это глупое восклицание. "Матушка господня" - так никто не говорит. Обычно, в очередной раз выковыривая его из очередной жопы, куда он умудрился загнать себя не в меру развитым служебным рвением, люди говорили "ебена мать" или "блядское дерьмо, Фальк, хули ты опять устроил", если могли себе позволить такое обращение, конечно. Другие вообще ничего не говорили, чтобы не нарваться. Точно! Разбитые губы против воли растягиваются в ностальгической улыбке. Так говорил один чудак, который часто снился ему в детстве. Потом начался период полового созревания, и чудака заменили изысканные красотки, готовые на все, что угодно, а потом началась война, и стало уже и не до красоток, и не до чудаков. Услышать этот голос и это идиотское восклицание в такой ситуации было неожиданно приятно. Повеяло домашним теплом, уютом и спокойствием. На миг показалось, что все осталось далеко позади: и война, и великолепные особенности его новых взаимоотношений с отечеством, и провалы, которых становилось все больше и больше.

Такое с Фальком случалось и раньше, но он всегда успевал найти новый разлом прежде, чем что-то случится. В этот раз не успел. Этот "альбатрос" вырулил на него практически сразу после провала, даром, что едва успел взлететь. Поэтому, вероятно, они оба остались живы. Вот только где они остались живы - большой вопрос. Два временных потока находились слишком близко друг от друга, ебануло так, что в ушах до сих пор звон стоял. Одно Фальк знал точно: у него дома не было человека с таким голосом и таким идиотским произношением. Это наверняка было место из его снов.

Обломки, тем временем, постепенно смещаются в сторону, и над ним возникает испуганное бледное лицо с ярко алеющими на контрасте от тяжелого труда щеками. Фальк лыбится как идиот, надеясь, что нигде не просвечивает никакая гадость типа острых зубов или еще чего такого. Ну точно: это его чудак. Причина, по которой он стал пилотом.

- Вы можете пошевелиться? - участливо спрашивает чудак. - Вы так неожиданно выскочили, где вы были, откуда?!

Слишком много слов, слишком много мыслей, он снова не поспевает за самим собой, и Фальку предлагается додумать логичный вопрос самостоятельно. Чудак изволит интересоваться, с какого хуя он, Фальк, оказался прямо перед ним на взлете. Или же, как его, говнаря, угораздило оказаться прямо перед Фальком в момент посадки.

- Я Манфред, кстати, - красивая крепкая ладонь возникает перед его носом, очевидно, ожидая пожатия. - Манфред фон Рихтгофен.

Фальк ощущает неприятную вибрацию где-то в районе копчика. Кайзер особо не распространялся относительно разломов и общего количества временных линий, но одно он ему сказал совершенно определенно: нельзя приближаться даже на расстояние выстрела, к человеку с таким именем. У самого Фалька когда-то было похожее. Задолго до того, как он стал самим собой. Что ж, такая встреча временных линий просто не могла не зашвырнуть их к черту на кулички.

- Герман Отто Фальк, - он вкладывает свою руку в предложенную ладонь и неожиданно оказывается за пределами уютного гнезда из обломков.

Манфред на голову, а то и на полторы, ниже него, и намного слабее. На первый взгляд. Однако же - вытащил он его быстро и практически безболезненно. И смотрит теперь, по-птичьи склонив голову набок. Знакомая улыбочка на губах, знакомый рассеянный взгляд. Мальчишка. Фальк медленно опускается на траву. И действительно ведь мальчишка. Сколько ему? Двадцать-то хоть есть? Тьфу ты, не хватало еще нянькой наниматься...

- Вы вроде целы, - с сомнением произносит Манфред. - Нигде не болит? Голова не кружится? Хотите, я посмотрю?

- И что вы сделаете? - с любопытством спрашивает Фальк. - Если у меня вдруг башка пробита или еще что?

- В зависимости от того, где мы, - Манфред оглядывается и упирает кулаки в бедра. - Если ваши ранения позволят нам добраться до ближайшей деревушки или дождаться помощи, помогу, чем смогу.

- А если нет? - Фальк ощущает, как вибрация постепенно захватывает все его тело.

- Пристрелю.

Манфред улыбается, но Фальк знает, что это не шутка. Ему слишком хорошо знаком этот этот взгляд: однажды видел подобный в собственном отражении, когда пил из реки после первой трапезы, как зверь. Тогда он выглядел похуже, чем сейчас, да и Манфред не особенно похож на человека с аналогичными пристрастиями в еде, но... Может, показалось? Может, взгляд просто усталый? Раздраженный? Нет, не показалось. Это совершенно точно тот самый взгляд. Единственное, что останавливает Манфреда - тот факт, что они соотечественники. Но, как только он узнает правду, кто знает... Фальк ухмыляется. Каким бы ловким ни был этот щенок, Фалька ему не одолеть. Можно спать спокойно.

- Идет. Я действительно цел, шандарахнулся просто, но не смертельно. Вы сами-то не очень похожи на жертву катастрофы.

- У меня отменная реакция. Хоть вы и выскочили из ниоткуда, я все же успел среагировать. Взлететь-то я, конечно, уже не взлечу, но. в отличие от вас, мне удалось не расколошматиться в труху.

Опять эта улыбочка. Взгляд у щенка снисходительный. Стоит, покачиваясь с пятки на носок, загорает. Фальк жмурится на солнце и скалится в ответ. Очень хочется есть.

- Что ж, посидите пока здесь, я быстренько смотаюсь к "альбатросу" за припасами.

- Часто доводится падать? - поддевает Фальк. - Вон аж подготовились, я смотрю.

- Нет, герр Фальк, - Манфред останавливается вполоборота, и на лице его весьма неопределенное выражение. - Я часто охочусь. Здесь такие места, знаете ли. Дичь так и летит на тебя сама.

Герман ощущает сдержанное возбуждение. Это мелкое говно... Эта залупа собачья... Угрожает ему, вы подумайте! Нет, ну то есть будь на его месте кто угодно другой, этот пассаж прошел бы абсолютно незамеченным, но Фальк разгадал его истинный посыл, понял каждое слово. Или он сходит с ума, и парень действительно имел в виду охоту? Места здесь и правда выглядят весьма подходящим образом. Может, он просто испугался незнакомого огромного мужика с безумным оскалом, и строит из себя такого сильного парня, который может дать отпор, в случае чего? Фальк одергивает себя и решает вести себя осторожнее. Его задача - выбраться отсюда как можно скорее, а не провоцировать местных.

- Можем идти.

Фальк цепляется за предплечье Манфреда и медленно поднимается. Все тело словно разом говорит ему "ой, да пошел ты на хуй, Герман". Далеко он так не уйдет, но пока что обнаруживать свою слабость неосмотрительно. Поэтому он собирает волю в кулак и идет, лишь слегка опираясь на спутника, о бедро которого глухо шлепает объемистая сумка, доверху наполненная снедью. Из открытого уголка кокетливо выглядывает горлышко винной бутылки. Куда, интересно, собирался пацан с таким набором? На свиданку, что ли? Любопытно, с кем. Фальк напрягает память, но этот временной промежуток настолько далек от его собственного мира, что выудить какую-либо информацию из истерзанного мозга не удается. Или же до этого они в своих занятиях с кайзером пока еще не дошли.

- Откуда вы, Фальк? - задает Манфред закономерный вопрос, на который не существует хорошего ответа. - Не обижайтесь, пожалуйста, но выглядите вы весьма странно. Вы вроде бы наш, но форма у вас другая. Детали, конечно, но я заметил. И аппарат ваш... Значительно лучше моего, я таких даже не видел. Вы говорите чисто, я не слышу иностранного акцента, но, простите пожалуйста, еще раз - не обижайтесь, но все это выглядит весьма неприглядно. Я бы сказал, вас в самую пору обвинить в шпионаже и на всякий случай отвести к людям, облеченным большей властью. Или пристрелить в лесу.

- Я не знаю, что вам ответить, Манфред, - честно говорит Фальк. - Разве что предостеречь от выстрелов в лесу. Вы не знаете, что это за лес, и какую тварь вы можете разбудить своим выстрелом.

- Угрожаете?

- Предупреждаю.

Манфред смеется, и в контексте беседы это звучит совершенно дико. Фальк ощущает, как его рот медленно наполняется слюной.

- Что ж, давайте сначала выберемся отсюда, а потом уже будем разбираться, - предлагает Манфред, похлопывая свободной рукой по сумке. - Еды у нас достаточно, сейчас добредем до какого-нибудь удобного места, подкрепимся, а там и до деревни недалеко. Я, кажется, сообразил, где мы. Отнесло нас, конечно, но не так уж и далеко, к ночи ребята должны нас найти. Самое позднее - к утру.

Фальк фыркает, но почитает за благо промолчать. Манфред подозревает его, это верно. Но шпиону о своих сомнениях на его счет не говорят. Со шпионом обычно ведут себя как с лучшим другом, чтоб тот расслабился. Следовательно, Манфред подозревает его в этом. Все верно пацан заметил: форма другая, аппарат другой, да и сам Фальк другой. Загляни он под обломки чуть раньше - увидел бы, насколько другой, и все вопросы отпали бы сами собой. Хотя... Вряд ли это испугало бы его. Странный парень.

Удачное место находят нескоро. Фальк уже с ног валится, и сильно подозревает, что Манфред специально таскал его полдня по лесу. Если ты понимаешь, что твой противник сильнее тебя, остается лишь вымотать его, оставаясь при этом бодрым и свежим. Прикопаться здесь не к чему, ведь Манфред действительно прекрасно знает эти места. Если хорошие варианты и были, он умело обошел их, так что Фальку никак не получилось бы указать на попытку потянуть время. Наконец, он устало опускается на прохладную землю, а Манфред исчезает в сумерках леса. Пошел за дровами, очевидно.

Любопытно, что пацану и в голову не пришло отправить за дровами более рослого и сильного спутника, каким бы усталым тот ни казался. Манфред вообще ни о чем его не просил и не спрашивал больше. Шел, чуть ли не насвистывая, пружинистым легким шагом, так что Фальк едва поспевал за ним, то и дело спотыкаясь от усталости и головокружения. Как будто столкновения и не было. Что он там говорил насчет своего "альбатроса"? Умудриться не разъебать его - надо уметь. В таком возрасте это просто нереально. Либо пацан ссыт ему в уши, либо он гений. Хотя, одно другому не мешает...

Манфред возвращается довольно быстро. Возится в сгущающихся сумерках, устраивая кострище. Каждое движение четко выверено: видно, что для него это не в новинку. Фальк сидит, расслабленно опираясь на широкий ствол дерева. Костер медленно разгорается, освещая их укрытие танцующим теплым светом. Лицо Манфреда в этих всполохах то и дело меняется. Светотень играет с ним интересную шутку, превращая то в совсем еще юного молокососа, то в уставшего пилота, видавшего некоторое дерьмо. Манфред извлекает на свет бутылку вина, оборачивается и Фальк едва удерживается от крика. На мгновение очередной всполох костра превращает лицо Манфреда в его собственное лицо, и выглядит это пиздец как жутко. Блять, предупреждали его: не вступать с местными в разговоры, как только провалился - сразу ищи, как съебать, не подходи к Рихтгофену... Про последнее предупреждали особенно часто, но Фальк не был бы собой, если б не умудрился обосраться сразу по всем фронтам. Манфред, впрочем, истолковывает его замешательство по-своему.

- Вам сейчас полезно будет немного выпить, - словно бы смущенно говорит он, откупоривая бутыль. - Вино, конечно, теплое, но вообще-то оно вкусное, и полезное. Выпьете - и вам сразу полегчает.

- Так говорите, будто сами пить не собираетесь. Подмешали туда что-то? - беззлобно поддевает Фальк, чтоб не ему одному здесь было не по себе.

- Я эту бутылку хранил не для вас, - внезапно огрызается Манфред. - И планировал провести этот вечер совершенно иначе, так что почему бы вам не проявить хоть капельку воспитания, если оно у вас есть, и не воспользоваться моим предложением, вместо того чтобы околеть здесь к чертям в одиночестве?!

Фальк удивленно поднимает брови. Этого следовало ожидать, конечно, целый день блужданий ни для кого не пройдет незамеченным, а некоторые люди от голода становятся совершенно невыносимыми: он сам, например... Но все же... Наезжать на здоровенного мужика, который может сломать тебе шейку двумя пальцами - такая себе идея. Если, конечно, у тебя не припрятан туз в рукаве.

- Соли нет, так что придется есть пресное мясо, но всяко лучше, чем вообще ничего.

Между тем, Манфред снова становится самим собой, улыбается и едва не насвистывает. Извлекает из дорожной сумки крупные, кровоточащие куски плоти. Фальк ощущает спазм в горле. Когти впиваются в ладони, зубы царапают язык, между лопатками зудит. Как же, прости Господи, хочется жрать. Манфред насаживает куски мяса на ветки, и во всем этом есть нечто противоестественное. Мясо нельзя жарить, нельзя запекать, его надо рвать зубами, проникать меж волокон языком, выбирая последние капельки крови, разрывать его на мелкие кусочки, проталкивая в горло... Фальк медленно отползает в тень, чтобы его трансформация не была столь заметна. Ему тяжело дышать и тяжело сдерживаться. Надо потерпеть. Всего чуть-чуть потерпеть, пока мясо поджарится и перестанет кровоточить.

Манфред смотрит на огонь нежно, почти влюбленно. Очевидно, у него другая философия. Глядя на него, сложно сказать, о чем он может думать. А Фальк пока не может прервать молчание: вместо слов прозвучит хищный клекот, и Манфред сначала попытается его пристрелить, потом придушить, а потом неизбежно присоединится к мясу на импровизированном вертеле. Этого Фальку не хотелось бы: вмешиваться в течение других временных потоков ему строго запрещено. Впрочем, не вмешался ли он уже?

- Давайте аккуратнее, оно горячее, не хватало еще, чтоб вы обожглись в довершение всего, - Манфред протягивает Фальку ветку с куском мяса.

Мясо, конечно, подпалилось, но запах крови все еще невероятно силен. Специально он сделал это, что ли, сучонок? Да, специально. Но не ради того, чтобы посмотреть на зубки Фалька, это факт. Себе он приготовил точно такое же мясо. Видимо, здесь действовал такой же принцип, как и с приготовлением чая. Если ты пьешь чай с сахаром, и твой гость не выразил особых предпочтений - ты сделаешь ему как себе. Фальк ухмыляется и впивается зубами в аппетитный кусок. Манфред делает то же самое. У него это, впрочем, каким-то невероятным образом выходит намного изящнее. У Фалька крупные зубы. После трансформации они располагаются в хаотичном порядке, и мясо приходится рвать. Зубы Манфреда в темноте выглядят совершенно обычным образом. Но, если бы хоть на мгновение представить, что они похожи, Фальк сказал бы, что у него ровный ряд мелких острых зубов, который позволяет откусывать маленькие кусочки, что называется, не палясь. И не раздирая кусок мяса подобно гигантской рыбине. Погодите. Погодите-ка.

Фальк проглатывает кусок и проводит языком по зубам. У этого мяса невероятно знакомый вкус. Это же, ебать тебя в гузло, бриташка. Ну точно. Ни у кого больше нет такого вкуса, только у англичан. Фальк продолжает рвать кусок мяса зубами, замечая, что Манфред периодически постреливает взглядом в его сторону, обгрызая собственный кусочек с утонченным аристократизмом.

- Вы об этом говорили, когда упоминали об охоте в этих местах? - поинтересовался Фальк, утолив первоначальный голод и тем вернув себе возможность говорить. - Очень нежное мясо, прекрасно приготовленное. Кто это?

Манфред откладывает свой кусок на подготовленную специально для этого салфетку. Тянется к бутылке, обхватывает горлышко влажными от сока пальцами, делает глубокий глоток. Фальк завороженно следит за движениями его кадыка. Голод снова дает о себе знать. Хочется вцепиться зубами в эту провокационно подставленную шею, разодрать к хуям, сожрать, напиться сладковатой крови...

- Англичанин. Честно говоря, не спросил его имени, да он вряд ли мог мне ответить, я выгрыз ему кадык.

Фальк давится очередным куском и заходится в кашле. Манфред смеется. Смех его совершенно не подходит ситуации. Мягкий, бархатистый, легкий, почти детский смех. Давай, скажи, что ты пошутил. Что это кабан или олень. Скажи, что угодно, и тогда я уйду. Правда, обещаю. Но Манфред не говорит. Смотрит на Фалька с веселым прищуром.

- Не говорите мне, что вы удивлены, Герман, - говорит он. - Я видел, что с вами делает запах свежего мяса, можете не прятаться. И знаете, обычно люди спрашивают "что", а не "кто". Утки, зайцы, олени - все это для них "что". По мнению людей, у животных нет ни души, ни собственной воли, а существуют они единственно для удовлетворения человеческих потребностей.

- А для вас, стало быть, и люди тоже "что", - улыбается Фальк, демонстрируя свои очаровательные зубы, одного вида которых достаточно, чтобы у него самого помутился рассудок.

- Для меня, - серьезно отвечает Манфред, - люди "кто". И не люди тоже "кто". Мне не нужно лишать свою жертву души в собственных глазах, у меня нет этической дилеммы. Я выше в пищевой цепочке, вот и все. Вы кушайте, пожалуйста. Вам это нужнее, чем мне. Я-то, в принципе, сыт.

Фальк послушно продолжает трапезу, внимательно разглядывая своего собеседника. Нет, ну не из-за этого же его предупреждали об опасности встречи с ним. Мало ли что там себе пацан думает, Фальк все еще может в любой момент разорвать его к херам и выбраться отсюда. С кайзером придется как-то объясняться, но это уже другая история. Об этом можно пока не думать.

- Я не противник для вас, - словно бы прочитав его мысли, говорит Манфред, делая еще один долгий глоток вина. - Нам делить нечего. Вы не останетесь на моей территории, я не претендую на вашу. Расслабьтесь и наслаждайтесь ужином.

Фальк не отвечает. Вместо этого он все-таки делает глоток вина. Что-то ему это пойло напоминает. Похоже на то, каким его поил кайзер. Здесь что, кровь? Кровь в ебаном вине? Больной ублюдок. Тело сотрясает первый спазм полноценной трансформации. Манфред заинтересованно приподнимает правую бровь и закидывает ногу на ногу. Вот же тварь. Говно. Сучка.

- Ебанутый психопат, ты хоть понимаешь, что ты наделал?! - орет Фальк, стараясь сдержать трансформацию из последних сил.

Манфред тонко улыбается. Естественно, он, сука, знает.

- Любопытный эффект, Герман, - говорит он, слегка наклоняя корпус. - Мне этот напиток помогает поддерживать удобоваримый человеческий вид, весьма симпатичный, если верить людям. А на тебя он действует совершенно иначе. Ну-ка, покрутись, хочу посмотреть, что ты за птичка.

Фальк не собирается крутиться и показывать, что он за птичка. Фальк собирается мстить. За ложь с самого начала, за заманивание в ловушку, за издевательство, за унижение, в конце-то концов. Манфред легко уклоняется от прямого нападения, скатываясь с бревна, на котором сидел. Его улыбочка ничуть не пострадала.

- Напоминаю, что нам нечего делить, Герман, - голос Манфреда абсолютно спокоен, несмотря на то, что произносит он это, одновременно уклоняясь от беспорядочных ударов сразу крыльями и когтями. - Почему бы нам просто не провести вместе прекрасный вечер? Неужели вам не хотелось бы хотя бы немного побыть с тем, кто вас понимает?

Ни хуя ты не понимаешь, крысеныш. Фальк сказал бы это ему в лицо, но вместо слов вырывается непонятный клекот. Манфред подхватывает недоеденный кусок мяса и ловко закидывает его Фальку в пасть. Удивительно, но после порции мяса справляться с трансформацией намного проще. Да и в принципе... Вещи выглядят куда более приятными. Еще один кусок, на сей раз сырой. Фальк урчит, разрывая его зубами и когтями, вылизывая досуха. Крылья подрагивают от удовольствия. Манфред смотрит на него глазами любящей бабушки. Отпиздить бы говнюка... Но это еще успеется. К вину Фальк больше не притрагивается: Манфред делится с ним предварительно заныканной флягой с водой. В конце концов, его отпускает. Между лопаток все еще зудит, но в целом... В целом его снова можно назвать вполне себе приятным малым. Чего не скажешь о его визави.

- Все это выглядит так, будто ты, сука, знал, где меня искать.

- Может быть и знал, - Манфред улыбается еще шире, в очередной раз прикладываясь к бутыли совершенно по-блядски.

- Даже я не знаю, где и когда меня выкинет в следующий раз, откуда тебе-то знать? - искренне удивляется Фальк.

- Конфиденциальная информация, - Манфред убирает бутылку в сумку и спускается с бревна, начиная устраивать ночлег. - Как я и сказал, ребята найдут нас либо ночью, либо к утру. Можешь и дальше сверлить меня взглядом или немного поспать. Я отведу тебя к точке перехода, но сначала им нужно нас найти.

Фальк открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, но Манфред качает головой, показывая, что все равно не ответит. Что ж, ему все равно придется разбираться с кайзером, так что все интересующие вопросы можно будет задать напрямую. После того, как его хорошенько взгреют за все, что здесь произошло, конечно. Решив не усугублять, Фальк устраивается на ночлег. На определенном расстоянии. Уснуть не удается довольно долго. И он смотрит, и смотрит, и смотрит. На беззащитную шею. На красивый изгиб тела. На пушистые ресницы. На губы, улыбающиеся даже во сне. На танец теней, меняющий лица. Фальк вернется, обязательно вернется. И тогда он уже будет прекрасно знать, что с этим делать. Его охватывает чувство, что это лишь первая из множества встреч. Это чувство похоже на падение. Словно бы тебя притягивает к чему-то огромному, горячему, невыразимо страшному, неотвратимо... Спастись уже нельзя. Можно было, если бы он сбежал раньше, чем был найден, как бывало до того. Но теперь... Теперь сбежать ему не удастся. Все это очень, очень плохо. Настолько плохо, что даже хорошо. Фальк начинает предвкушать следующую встречу еще до того, как его выбрасывает обратно в его временную линию сильным сокрушительным толчком. Он успел заметить силуэты "ребят" в лесу, но и только. Шли они тихо, не переговариваясь. Видимо, боялись... чего? Спугнуть? Разбудить? Они знают, кто он такой. И их это устраивает. Не Фальк, конечно. Манфред. Эта мысль неприятно удивила. Значит, можно вот так? Не скрываться, не молчать, не корчиться на полу в одиночестве, пока твои кости в очередной раз перемалывает в труху, выворачивает и складывает на новый лад? Охуенная история, спасибо, великий кайзер, что поделились. Впрочем, все эти соображения можно было высказать и лично.

Манфред так и не проснулся, конечно. Если он вообще спал. Ничего. Ничего... Я еще узнаю, какая ты птичка.