маленький принц
23:12
[.]
Небо темное. Чистое. Звезды хорошо видно. На них хочется смотреть, но не хочется поднимать голову. Впрочем, опускать - тоже. Холодно. Снег скрипит под ногами, руки не согнуть, настолько задубела одежда. Мороз кусает лицо. Очень хочется спать, до головокружения. Спокойствие... Почти умиротворение. Слышен негромкий разговор поодаль. Пахнет табаком, лошадьми, кожей. Еще пахнет ночью, снегом, водой. Порохом.
Снова эта картинка с полным погружением, снова ощущение, будто я падаю в ледяную воду, хотя я точно знаю, что никакого падения не было. Нет, теперь все это двигается дальше, и уже спустя буквально пару минут мне хочется кричать, чтобы это прекратилось.
Они знают.
И поэтому они так жестоки. Впрочем, они не верят, и поэтому они глумятся. От страха, потому что лучший способ побороть страх - унизить то, что тебе его внушает. Посмеяться над ним.
Несмотря на это, спокойствие. Почти умиротворение. В конечном итоге, дальнейшая их судьба как на ладони. Ничего хорошего. Пусть веселятся, пока могут. Пусть ощущают свою власть, пока могут. Смерть все равно возьмет свое. Война все равно возьмет свое. И голод. И чума. И тот, кто несет с собой ключи от Бездны, в которой, впрочем, нет ничего, похожего на знакомый добрым христианам ад.
На этом знании удается сохранить лицо. Остатки лица. До самого конца. До того момента, пока зацепиться будет уже просто не за что, потому что тело превратилось в причудливую мозаику, собрать которую теперь не получится. Оно и так было мертвым слишком долго.
Вы все равно все мои. Все до единого.
Я одновременно внутри и снаружи. Я одновременно вижу и чувствую. Я хочу кричать, но он не кричит, несмотря на все, что происходит, поэтому и мой собственный крик раздается только в моем сознании.
Однажды кто-то провалится в трещину. Это всегда происходит. Кто-то обязательно угодит в разлом. И тогда все повторится снова. Вопрос только в том, зачем мне видеть все это из ночи в ночь. И что я должна сделать, чтобы это прекратилось.
Снова эта картинка с полным погружением, снова ощущение, будто я падаю в ледяную воду, хотя я точно знаю, что никакого падения не было. Нет, теперь все это двигается дальше, и уже спустя буквально пару минут мне хочется кричать, чтобы это прекратилось.
Они знают.
И поэтому они так жестоки. Впрочем, они не верят, и поэтому они глумятся. От страха, потому что лучший способ побороть страх - унизить то, что тебе его внушает. Посмеяться над ним.
Несмотря на это, спокойствие. Почти умиротворение. В конечном итоге, дальнейшая их судьба как на ладони. Ничего хорошего. Пусть веселятся, пока могут. Пусть ощущают свою власть, пока могут. Смерть все равно возьмет свое. Война все равно возьмет свое. И голод. И чума. И тот, кто несет с собой ключи от Бездны, в которой, впрочем, нет ничего, похожего на знакомый добрым христианам ад.
На этом знании удается сохранить лицо. Остатки лица. До самого конца. До того момента, пока зацепиться будет уже просто не за что, потому что тело превратилось в причудливую мозаику, собрать которую теперь не получится. Оно и так было мертвым слишком долго.
Вы все равно все мои. Все до единого.
Я одновременно внутри и снаружи. Я одновременно вижу и чувствую. Я хочу кричать, но он не кричит, несмотря на все, что происходит, поэтому и мой собственный крик раздается только в моем сознании.
Однажды кто-то провалится в трещину. Это всегда происходит. Кто-то обязательно угодит в разлом. И тогда все повторится снова. Вопрос только в том, зачем мне видеть все это из ночи в ночь. И что я должна сделать, чтобы это прекратилось.