маленький принц
21:28
[.]
Я хочу написать свиток про Самаила. Не могу. Я ненавижу себя.
Мне плохо, я кашляю, нос саднит уже от постоянных прикладываний к платку.
Я ненавижу себя.
Губы обветрены и горят.
Я ненавижу себя.
Черт возьми, я действительно раздражен собой, ненавижу себя за то, что не могу написать о Самаиле так, как мне бы того хотелось. Господи, да с чего я взял, что это вообще нужно делать? Вот правда. Неужели я настолько туп, что считаю, будто это опубликуют? А если я понимаю, что нет, то какого хера вообще трачу на это свое время?! Если я не могу не, то не лучше ли застрелиться? Ах, да, пистолета у меня нет.
Солдаты регулярной армии говорили, что сначала Яхве создал Светоносного, а после, устав от его безупречности – Самаила. Они плохо знали членов королевской семьи. У тех, кто знал их хорошо, язык не повернулся бы назвать Люцифера безупречным. Впрочем, в отношении Самаила они были солидарны с мнением солдат. Но любили его. Его нельзя было не любить.
У Самаила были золотые волосы и небесно-голубые глаза. Улыбчивый рот, красивые ровные зубы, бархатистый смех. Самаил любил смеяться, и многие пали жертвой его веселого и легкого нрава. Мастерство иллюзий он освоил в совершенстве еще будучи малышом, неспособным передвигаться прямо, и с тех пор не уставал пользоваться им не только на благо королевства, но и на благо самого себя. Самаил любил смотреть, как медленно поднимается над Террой солнце, энергия которого дала ему жизнь. Волосы его в этот момент отливали медью. Волнистые, кокетливо спадающие прядью на лоб- расплавленный металл, тончайшие шелковые нити. Он обладал мягким овалом лица с пухлыми щеками, на которых проступали трогательные ямочки, стоило ему улыбнуться, и невозможно было заподозрить его в коварстве до тех пор, пока в глазах его не начинали плясать опасные искорки. Братьев своих Самаил любил крепкой и нежной любовью. Отца старался уважать, но любви к нему не испытывал, как ни старался. Яхве дал ему жизнь, но в этом до сих пор была единственная его заслуга. Ошибок же набиралось достаточно. Самаил не был критичным или циничным, он старался лишь быть объективным, досадуя, что ни один из его братьев на это до сих пор не сподобился. Никому своего общества не навязывал, часто и надолго оставался один, и после недель такого вынужденного одиночества небесно-голубые глаза его меняли цвет, становясь холодными, серыми, в цвет дождливого неба.
Мне плохо, я кашляю, нос саднит уже от постоянных прикладываний к платку.
Я ненавижу себя.
Губы обветрены и горят.
Я ненавижу себя.
Черт возьми, я действительно раздражен собой, ненавижу себя за то, что не могу написать о Самаиле так, как мне бы того хотелось. Господи, да с чего я взял, что это вообще нужно делать? Вот правда. Неужели я настолько туп, что считаю, будто это опубликуют? А если я понимаю, что нет, то какого хера вообще трачу на это свое время?! Если я не могу не, то не лучше ли застрелиться? Ах, да, пистолета у меня нет.
Солдаты регулярной армии говорили, что сначала Яхве создал Светоносного, а после, устав от его безупречности – Самаила. Они плохо знали членов королевской семьи. У тех, кто знал их хорошо, язык не повернулся бы назвать Люцифера безупречным. Впрочем, в отношении Самаила они были солидарны с мнением солдат. Но любили его. Его нельзя было не любить.
У Самаила были золотые волосы и небесно-голубые глаза. Улыбчивый рот, красивые ровные зубы, бархатистый смех. Самаил любил смеяться, и многие пали жертвой его веселого и легкого нрава. Мастерство иллюзий он освоил в совершенстве еще будучи малышом, неспособным передвигаться прямо, и с тех пор не уставал пользоваться им не только на благо королевства, но и на благо самого себя. Самаил любил смотреть, как медленно поднимается над Террой солнце, энергия которого дала ему жизнь. Волосы его в этот момент отливали медью. Волнистые, кокетливо спадающие прядью на лоб- расплавленный металл, тончайшие шелковые нити. Он обладал мягким овалом лица с пухлыми щеками, на которых проступали трогательные ямочки, стоило ему улыбнуться, и невозможно было заподозрить его в коварстве до тех пор, пока в глазах его не начинали плясать опасные искорки. Братьев своих Самаил любил крепкой и нежной любовью. Отца старался уважать, но любви к нему не испытывал, как ни старался. Яхве дал ему жизнь, но в этом до сих пор была единственная его заслуга. Ошибок же набиралось достаточно. Самаил не был критичным или циничным, он старался лишь быть объективным, досадуя, что ни один из его братьев на это до сих пор не сподобился. Никому своего общества не навязывал, часто и надолго оставался один, и после недель такого вынужденного одиночества небесно-голубые глаза его меняли цвет, становясь холодными, серыми, в цвет дождливого неба.