[ржу]

Другие тесты и гадания от Шувани

---

[мой райтобер будет таким]

Я пожалею, что ввязалась, но не могла пройти мимо таких соблазнительных тем, и всего по теме на неделю, как я люблю

---

[зверь мне достанет кольцо из реки ©]

Только я упомянула в комментах, что чувствую себя больше замужем, чем с реальным мужем, как явилось пред мои очи кольцо, которое налезает только на безымянный палец. Стоит ли говорить, что его тут не стояло. Приударить за замужней дамой - кто-то в своём репертуаре

---

[плохого человека Саней не назовут]

Утром имела небольшие трудности с переодеванием отпрыска. Так как спала я мало и была зла (утренняя чашка кофию еще не была испита), наружу рвались исключительно ругательные слова. В апогее бессилия, воскликнула "Саша, блин!", хотя отпрыска, ессно, зовут совсем не так.

Оговорочка, как говорится, по Фрейду. Собсна, оговорочка имела эффект, потому как отпрыск моментом уставился куда-то за мое плечо, заулыбался и перестал дергаться.

Выражаю большое человеческое "спасибо" местным НЕХам Сашам, которые помогают мне справиться с тяжелыми жизненными ситуациями, низкий вам поклон, от души.

---

[знаете ли вы]

Сегодня, между тем, празднуется церковное новолетие, иными словами - новый год по церковному календарю. В этот день принято заниматься делами милосердия и одаривать нуждающихся. Вот вам и ложечка. Мама упомянула, что ей нужна такая ложка, мама получила такую ложку.

Любопытно, кто у нас тут такой православненький.

---

[теплые отношения]

Раньше у нас вещи в основном пропадали. Возвращались потом, конечно же, но осадочек, что называется, оставался. Сегодня ситуация изменилась.

Есть у мамы ложка. Она шла в подарочном наборе с банкой кофе, и была в доме одна по понятным причинам, так как и набор такой тоже был один. С ложки этой оказалось внезапно удобно кормить дочь, поэтому мама решила ложку эту нам отдать. И очень переживала, что ее любимая ложечка уйдет. В итоге, открыв в очередной раз ящик с приборами, она с удивлением увидела, что ложки две. Причем вторая лежит ровнехонько в первой.

Приятная мелочушка, даже не знаю, кому за нее надо сказать спасибо.

---

[лента меня убивает]

Только я опубликовала мемный пост, как подоспел еще один, прям под тем самым постом в ленте, я не могу Все мы знаем, каких витаминов, наоборот, слишком много в организме, ага

---

[шуточки за 300]

Арктика, ебучие торосы, Колчак, Бегичев, не переубедите.

---

[горе побежденным]

С того момента, как я начала работать над этим.. рассказом? повестью? не важно... Я чувствую себя намного лучше. Жаль, времени на работу очень мало. Фактически у меня его нет совсем. Единственная надежда на то, что в Питере у меня с этим будет попроще, и я смогу быстро закончить, пока мысли и образы не разлетелись.

Я неслучайно выбрала именно такое название. Впрочем, в этой работе вообще случайностей нет. Учитывая все, что ей предшествовало, а также тот факт, что шкаф на меня до сих пор не упал, я делаю вывод, что пока что все делаю правильно. Дай то Бог.

---

[такие дела]

---

[дырявая голова моя]

Это стихотворение я опубликовала после достопамятной ночи в дыбровом дневнике. Так как этот дневник возник именно вследствие всех тех событий, я считаю, что оно должно быть и здесь. Кто-то из моих здешних ПЧ его уже видел, кто-то нет, но мне оно здесь нужно, потому что без него нет вообще никакого смысла. Вру, конечно, смысл есть,я не одним Колчаком живу, слава Богу, просто история не так полна без этого стихотворения здесь. Когда я его писала, мои познания о Колчаке сводились к краткой сводке со страниц учебника. Я тогда даже кино не смотрела, серьезно. Но после той ночи... Сначала родилось оно, а затем - и все остальное.

Закаты в Питере как раны Колчака
Под синевой небесных ватерлиний.
И сладко, и тревожно мне, пока
В разрез окна я восхищаюсь ими.

Отсветами с небес освещены
Бегущие по городским проспектам.
Мы этой кровью благословлены,
Хоть и не знаем ни черта об этом.

И каждый раз в такие вечера
Стыдливо прячем от заката лица.
Боясь, что, подними мы вдруг глаза,
Со всеми нами что-нибудь случится.

Здесь в Питере не принято смотреть
На небеса, расцвеченные алым.
Как будто каждый ещё помнит смерть
Последнего святого адмирала.

Темнеет небо. Тихо до утра.
Слепит Аврора яркими лучами.
Престольный град апостола Петра.
Кровавый город с белыми ночами.

---

[1.]

Ввожу новый тег - горе побеждённым, по которому можно будет найти все главы этой истории. Будет ли это рассказ или крипи-повесть я пока сказать не могу, но по прологу уже понятно, что размер будет не таким маленьким, как я думала изначально. Ссылка на предыдущую часть всегда будет в начале следующего поста, чтобы не приходилось каждый раз делать поиск по тегу. Под список закрывать не буду, всегда есть кат, хотите - читайте, не хотите - проматывайте, у нас свободная страна. Единственное предупреждение - повествование не линейно, но это в принципе не станет проблемой. Крипи, мифология.

1.

Тоору-сан с детства обитал в этой лавке. Сначала приходил к деду. Играл с вещами, которые еще не успели выставить. Любовался тенями, пляшущими на стенах. Прислушивался к разговорам покупателей. Затем приходил к отцу, когда деда не стало, а после - сам встал за прилавок. Все, что происходило за пределами лавки, мало его волновало, поскольку вся его жизнь прошла именно в ней. Тоору-сан не интересовался политикой, не следил за жизнью своего государства, не имел семьи и знал точно, что с его смертью погибнет и род его. Но эта мысль не причиняла ему боли. Напротив, Тоору-сан гордился этим. Гордился тем, что именно он выполнит то, что возложено было на его предков богами.

Оставь надежду, всяк сюда входящий.

Тоору-сан не понял, как гайдзин возник в лавке. Не зазвенели колокольчики, не ворвался в помещение ветер, бушевавший снаружи, не проникли голоса прохожих. В какой-то момент тьма, нарушаемая лишь небольшими лампадами, сгустилась, и в центре ее возник гайдзин, лицо которого не сразу удалось рассмотреть.

- Я ищу меч, изготовленный прославленными мастерами из рода Миочин, - сказал гайдзин по-японски, и Тоору-сан понял, что его предназначение сбылось.

- Прошу покорнейше меня простить, - Тоору-сан согнулся в поклоне, - но у нас нет такого оружия. Возможно, вас заинтересует работа другого прославленного мастера, Го-но-Исихиро. Этот меч повидал немало битв и, бесспорно, удовлетворит такого ценителя, как вы.

Тоору-сан ответил в точности так, как учил дед, но гайдзин ответил не сразу. Не было ясно, удовлетворил ли его ответ, ожидал ли он его, или же разочарован им и ожидал чего-то другого. Инструкции деда на этом оканчивались, Тоору-сан знал только, что он должен будет отдать меч, хранившийся в лавке с момента ее основания. Теперь Тоору-сан был старше, чем его дед в день своей кончины, но, когда гайдзин приблизился, ему показалось, что он снова стал маленьким мальчиком в окружении древностей, видевших, быть может, зарождение его народа.

Перед прилавком тьма отступила, и лицо гайдзина осветилось будто бы изнутри. Национальность его определить было невозможно. В нем словно бы сошлись черты всех народов мира, и это, конечно же, было вполне естественно. Единственное, что мог Тоору-сан сказать о нем - гайдзин совершенно точно был гайдзином. И страны, из которой он произошел на самом деле, скорее всего, давно уже не было на картах. Или не было ее изначально на картах этой земли.

Гайдзин улыбнулся.

- Я посмотрю, пожалуй, на эту достойную работу.

- Сию секунду, господин, - и Тоору-сан исчез в помещении, служившем одновременно и складом, и его скромным жилищем.

Желание услужить казалось ему совершенно естественным, хотя обычно он не выслуживался перед покупателями. Сейчас перед ним стояло вовсе не человеческое существо, если верить рассказам деда. Признаться, Тоору-сан не всегда относился к ним с должным вниманием, и теперь едва ли мог вспомнить, почему именно он должен отдать этот меч. Впрочем, после того как он выполнит свой долг, все это перестанет иметь значение.

Вернувшись, он нашел гайдзина на прежнем месте. Изменился лишь наклон головы: теперь он с ленивым любопытством рассматривал безделушки, выставленные на видное место. Тонкие губы его презрительно скривились, и Тоору-сану внезапно стало стыдно, что он оскорбил его чувство прекрасного. Впрочем, эти вещи ведь предназначались для простых смертных, не разбиравшихся в действительных артефактах. Для девушек, которых требовалось завоевать, или для стариков, которых хотелось порадовать давно утерянными вещами. Утешая себя этим, Тоору-сан перехватил меч как положено и склонился перед божеством, держа оружие на вытянутых руках, как учил дед.

И дед, и отец упреждали, что смотреть на божество, когда оно будет извлекать меч из ножен, ни в коем случае нельзя, но Тоору-сан не смог удержаться. Лишь краткий взгляд бросил он из-под бровей, почти не поднимая головы, но и этого было достаточно, чтобы его сердце сжала ледяная рука. Лицо гайдзина потемнело. Глаза, и без того темные, стали совсем черными, скулы запали, превратив его лицо в маску смерти и ужаса. Тонкие губы шептали что-то на наречии, которое Тоору-сан слышал впервые, и потому не мог разобрать ни слова. Божество не смотрело на него, но знало, что он нарушил священнодействие, и за это теперь будет наказан. Насколько сурово - это Тоору-сан должен был узнать в самое ближайшее время.

- Это, бесспорно, достойная работа великого мастера, я принимаю ее, - заключил гайдзин, со щелчком укрывая лезвие ножнами. - Вот плата, достойная этой работы.

Тоору-сан не успел понять, когда клинок вновь вышел из ножен. Это произошло быстро и тихо. Ни один гайдзин, ни один человек не смог бы извлечь кленок так быстро и бесшумно. Значит, все-таки это произошло на самом деле. Тоору-сан не уснул, а дед не обманывал его. В таком случае - отстраненно подумалось Тоору-сану - горе миру, в который пришло это божество, и горе тем, кто будет призывать его в защиту. Прозрение смерти открыло Тоору-сану истинное лицо божества, и он закричал бы в ужасе, но захлебнулся кровью и больше уже ничего не видел.

Гайдзин посмотрел на лавочника, безучастно уставившегося в единственное замызганное окно. Тело его доживет до еще более глубоких седин, ежедневно обслуживая гостей лавки, и перестанет жить на грязном матрасе здесь же. А вот душа его, о бессмертии которой лавочник, видимо, не задумывался, жить уже перестала. Она не удостоилась даже того, чтобы быть заключенной в клинок этого меча, созданного, конечно же, вовсе не Го-но-Исихиро, хотя мастерство этого человека достойно всяческих похвал. Был еще второй меч, хранившийся в другом городе.

Гайдзин качнулся с пятки на носок и неожиданно улыбнулся. Настроение его улучшилось, бездействие и ожидание больше не тяготило его. Напротив, он чувствовал теперь, что скоро дело сдвинется с мертвой точки, а оставшееся время следовало употребить на то, чтобы вернуть себе второй меч. Оба этих меча он должен был преподнести Той, кому служил всем своим существом, и от того, примет ли Она их так, как должно, зависела не только Ее судьба, но и судьба всего мира, который, следовало признать, слишком долго дремал сыто и сравнительно спокойно. Если же он ошибся, и Она - не та, за кого предпочла выдавать себя... Ее ждет судьба лавочника. Ее, и всех, кто попадется ему под руку.

---

[о работах]

Короче, не поминайте лихом. Каждый раз, как мне в голову приходило написать хотя бы что-то по теме, пусть даже и не научное (не умею, не хочу, спасибо, я не голодный), внутри у меня расползалось ледяное пятно. Оно становилось все больше и больше, захватывая постепенно все тело. Немели руки, ноги, внутренности, холодок захватывал затылок и, казалось, полностью замораживал все мыслительные процессы в моей бедной голове.

Писать смешные заметки на полях, мемы - это одно. Расширять границы и писать что-то большее - это совершенно другое. Я не могу сказать, что для меня это в новинку. У меня была серия фанфиков, причем слэшных, с разными историческими личностями, включая античность, Третий Рейх и даже Столыпина с Корниловым, и ничто нигде у меня не дрогнуло. Здесь, ессно, никаких слэшей не планируется, но сама мысль о том, чтобы что-то написать, пугает меня до усрачки. Хотя именно этого, судя по всему, от меня и добиваются порой самым настойчивым образом.

Теперь же я совершенно не могу сопротивляться этому сраному ледяному пятну, будь оно неладно. Оно все еще есть внутри меня, и мне с этим теперь жить. И я уже знаю, с чего все должно начаться, а благодаря тому, что история не знает сослагательных наклонений - и чем закончиться.

Самый сок заключается в том, что мне не придется нарушать таймлайн или опускать что-то ради художественного вымысла, потому что эта история самым естественным образом ложится в историческую канву, даже пруфы есть для особо необычных идей. Мне не нужно отправлять никого в прошлое, и не нужно никого спасать, чтобы затем отправить в услужение Сталину, как это делали другие. Мне нужно просто рассказать очень страшную историю, которая, конечно же, абсолютно вымышлена.

Если меня придавит шкафом, вы знаете, за что.

---

[о книгах]

Образ Колчака неотступно стоит как «какая-то неотомщённая тень». Моя книга — лишь маленькая дань погибшему за дело любви к родине человеку со стороны если не политического противника, то, во всяком случае, инако политически мыслящего. Колчак погиб «за чужие грехи».©

— Гавриил на удалёнке 📢 (@divineglonass) September 11, 2020

---

[еще немного]

Нет, не выдержек из рукописи, которые все равно никому не нужны. Немного другого, которое, впрочем, тоже никому не нужно. Но мне нужно это записать, чтобы выбросить из головы и заниматься другими делами.

Я обработала большое количество информационных источников, включая переписку и встречающиеся периодически воспоминания современников, и пришла к выводу, что у "предательства" Колчака такие же корни, как и у отречения Николая. Корни эти - окружение Императора.

О чем я говорю. Тот же Николай Николаевич не скрывал своего отношения к "выскочке" Колчаку. Почему его все считали выскочкой, я не могу взять в толк, потому что Колчак всегда сам себя оттаскивал на второй план и вообще никогда не рвался делать карьеру. Да, он оказался умнее и сообразительнее тех, кто стоял выше него, и им это жгло глаза. И задницы. Алексеев тоже его не жаловал. Вообще в Ставке относились с раздражением к постоянным напоминаниям русско-японского позора и требованиям модернизировать флот. Босфорскую операцию намеренно завернули, делая абсолютно все, чтобы она не состоялась. Это саботаж. Саботаж со стороны высочайшего руководства. Это же самое руководство и довело фактически до того, что наша страна была уничтожена.

Непосредственно в день, когда вся херня началась, Колчак показал Николаю Николаевичу телеграмму, в которой говорилось о волнениях в Петрограде. Что ему ответили? "Ой не морочь голову ни мне ни себе, все это хуйня, иди поспи". Колчак ушел, прервал сообщение со страной, исключая непосредственно штаб. Как бы Алексеев к нему ни относился, Колчак подчинялся конкретно ему, и был уверен в том, что уж в случае необходимости Алексеев, конечно же, к нему обратится. Бугага. БУГАГАГА.

Вот это вот "все хуйня иди поспи" читается вообще во всех действиях окружения Императора буквально до отречения. Именно благодаря этому отношению все и произошло. А Колчака известили уже постфактум. Демонстративно. Я подчеркну это: демонстративно. Потому что вся эта кодла прекрасненько чувствовала себя и при временном правительстве.

Колчака обвиняют в том, что он первым принес присягу. Я могу это понять. Это не нуждается в оправдании. Необходимо было продолжать войну. Тогда еще окончательно не было ясно, что все пиздец пропало. Колчак мог бы выправить ситуацию, если бы его слушали. Его единственная ошибка в том, что он не умел видеть подковерных интриг и не разбирался в политике от слова совсем. В том, что он считал, будто личное отношение не откладывает отпечаток на работу. Было слишком поздно, когда до него дошли причины происходящего. Точных источников нет, но я не удивлюсь, что Алексеев советовал ему присягнуть сразу же, потому что в письмах Колчак вспоминает, что именно Алексеев "очень помог" ему в это непростое время, "направлял и советовал". Алексеев, который терпеть его не мог за то, что Колчак не закрывал глаза на его проебы и прямо об этом заявлял.

В мои задачи не входит оправдать Колчака, потому что в оправдании он, ИМХО, не нуждается. Я слишком хорошо понимаю, каково это, когда тебя презирают только за то, что у тебя есть талант, а у них нет. И глаза раскрываются слишком поздно.

---

[про Яхве]

Не могу заставить себя удалить этот кусок, несмотря на то, что он пока никуда не вписывается. Много лет назад меня настигло вдохновение, и больше про Яхве так подробно я не писала.


Когда Яхве, носивший прежде совершенно другое имя, очнулся от долгого липкого сна, в Небесном Королевстве снова был полдень. Выглянув из окна, он узнал сразу несколько вещей. Во-первых, сейчас его небесный материк находился над какой-то горой, чья снежная шапка кокетливо подчеркивала вулканическое жерло. Гора спала, над ней курился легкий дымок, говорящий о том, что сегодня вулкан в хорошем настроении и не стоит ждать от него извержения. Во всяком случае, в ближайшее время. Во-вторых, часть казарм была уже достроена, и можно было приступать к пополнению рядов его великолепной армии. В том, что она будет великолепна, Яхве не сомневался, потому что доминирующая раса наблюдаемой тверди пыталась себя истребить достаточно часто и достаточно рьяно, чтобы изучить все ее слабости и исключить их из списка. В-третьих, на плацу уже тренировался кто-то из его сыновей, и Яхве испытал гордость за маленькое существо. И страх за себя. Впрочем, это чувство не покидало его уже очень и очень давно. С тех пор, как ему пришлось забыть свое имя и свой дом.

Тяжело вздохнув, творец сполз с подоконника, широко зевнул, протер глаза и отправился в смежное помещение, служащее одновременно лабораторией и кухней, чтобы сварить себе что-нибудь горячее и бодрящее, и проснуться окончательно. В лаборатории царил беспорядок. Яхве не мог припомнить, чтобы в чьей-нибудь лаборатории все было аккуратно и чинно расставлено по своим местам. Даже его старший брат, славящийся своей аккуратностью, умудрялся перепутать все таким образом, что впоследствии редко мог сказать, задумывалось все именно так с самого начала или в определенный момент он ошибся пробиркой, что и привело к очередному прорыву в науке. А ведь его старший брат в основном интересовался физикой, и в генетику старался не вмешиваться. А сколько бы открытий он совершил, если б вмешивался! Яхве тяжело вздохнул и плеснул себе кипятка прямо из воздуха. Для того чтобы извлечь из него жидкость и согреть ее до нужной температуры, много ума не надо, этому еще в детских садах учат.

Усевшись на относительно чистый участок рабочего стола, Яхве осторожно хлебнул горячей черной жидкости, поморщился и сотворил себе сахарницу. Подумав, добавил в нее парочку кислотного цвета конфет и три кубика сахара. Этих вещей он, конечно, не создавал (хотя мог бы), а попросту переместил из смежной комнаты, чтобы не тратить время. Сладости заканчивались, как и вся остальная еда, а это значило, что скоро придет время спуститься и обследовать твердь на предмет пригодной для его вида пищи. Яхве знал, что она найдется, сканирование показало это еще на подлете, но очень уж не хотелось ему прибегать к этому способу пропитания. Вопреки мнению его отца, глупым он не был, и знал, чем это все закончится. Рано или поздно кто-нибудь его увидит, и все начнется сначала. А из солдат у него только пятеро детей, один другого меньше, да десяток невидимых слуг, для которых не было пока формы. Вспомнив о детях, он мысленно перебрал их имена, как жемчужины, сопроводив это легким телепатическим пинком для каждого, и вскоре услышал топот их маленьких ножек в коридоре. Сыновья неслись к нему, отталкивая друг друга и весело смеясь, и на сухих потрескавшихся губах творца возникла по-настоящему теплая улыбка. И она не исчезла, когда дети выстроились перед ним в неровную линию. Строгим Яхве быть не умел, и не хотел этому учиться. Окинув сыновей внимательным взглядом, творец сделал еще один глоток обжигающей горькой жижи, скривился и отставил чашку в сторону. Кивком отправил детей восвояси, и они убежали так же быстро, как явились, и так же громко, с топаньем и криками. После их ухода он долго еще сидел на краю стола, подогнув под себя ногу. Жижа уже остыла, небесный материк переместился на несколько тысяч километров южнее, а он все сидел, погруженный в напряженную мысленную работу. Требовалось выстроить защиту вокруг строящегося дома, чтобы его не было видно с тверди. Необходимо было выстроить защиту вокруг недостроенных частей, чтобы в прорехи не свалились дети. Надо было еще прикрыть полем всю атмосферу планеты, чтобы никому не пришло в голову искать его здесь. Этого, конечно, будет мало, и надо срочно что-нибудь придумать, потому что отец не успокоится, пока не найдет его и не предаст суду. Изгнания для него явно недостаточно.

Генеалогическое древо Яхве уходило корнями в глубину веков и насчитывало тысячи имен. Тысячи – потому что все сыны Альдебарана жили невероятно долго, превосходя длительностью своей жизни почти любую другую расу известной вселенной. Мир, в котором они жили, вся остальная вселенная называла идеальным, и со стороны он выглядел именно так. Но, как и в любом другом мире, в идеальной империи далеко не все было спокойно и гладко. В ней тоже существовали тюрьмы, а значит, совершались и преступления. Причем были они настолько жестокими, что ни один преступник, попавший в тюрьму, не мог рассчитывать на освобождение. Смертной казни в империи не существовало, зато существовали иные способы наказания, и в сравнении с ними смерть была бы предпочтительнее.

Дети в империи создавались из энергии звезды и материи, содержащей генетический код отца. Матерей сыны Альдебарана не имели и полагали это величайшим счастьем, поскольку ни один мир с дуальной системой воспроизводства за миллиарды лет не достиг такого прогресса, какого империя достигала за сотню. Соответственно, института брака там так же не существовало, как и института семьи как таковой. Отец давал империи нового подданного, и империя почти сразу его забирала. Отпрыск начинал свой путь, меняя одно обучающее учреждение на другое, пока, в конце концов, не оказывался пристроенным в той части общества, в которой чувствовал себя наиболее уверенно. Таким образом, Яхве однажды оказался в одном из ведущих НИИ генетики и моделирования вероятностного воспроизводства, а его старший брат… Его старший брат был гением, и оказывался, в силу этого, в разных местах. Почти во всех, и странно, что не сразу.

Родитель их занимал в империи пост столь ответственный и важный, что его дети могли не беспокоиться о своем будущем, а также о будущем своих детей и внуков, если таковые появятся. Успешный дипломат межвселенского масштаба в прошлом, в настоящем отец Яхве являлся единственным генералом армии короля дракона, которого многие полагали родоначальником известной вселенной. Те, кто относился к нему хорошо, утверждали, что он добился этого трудом и выдающимся интеллектом. Те же, кто ему завидовал, недвусмысленно намекали на то, что дракон позарился на хорошенькое личико, что нельзя было назвать откровенной ложью, поскольку все сыны Альдебарана этой ветви отличались чрезвычайной красотой, а Михаэль, кажется, превзошел по этому параметру сразу всех своих предков. Неудивительно, что сыновья его в сравнении с генералом казались совершенно обыкновенными, и вынуждены были с головой уйти в естественные науки, чтобы хоть как-то оправдать отцовские ожидания.

Старший, Туомаз, уродился абсолютным гением. Не было ничего, что могло бы его смутить, ни одной вершины, которую он не мог бы покорить, и вскоре империя расцвела, как никогда прежде, и все благодаря ему. Яхве же, которого отец назвал совершенно другим именем, ничего не оставалось, кроме как выбрать для себя единственную нишу, до которой его гениальный брат еще не успел добраться: генетику, в которой, впрочем, его усилиями тут же произошел весьма значительный прорыв. Во многом это произошло потому, что до его появления генетика оставалась не самой востребованной отраслью науки. Процесс создания жизни был отлажен и, казалось бы, изучен полностью, однако Яхве подошел к самой сути проблемы совершенно с иной стороны, и увел эту отрасль науки в сторону воспроизведения вымерших видов и познания прогресса вселенной с их помощью. Это показалось пресыщенным открытиями коллегам весьма забавным и занятным, и они с радостью предложили Яхве свою помощь. Таким образом, генерал армии короля дракона мог гордиться своими сыновьями, а сыновья могли гордиться тем, что родились в таком замечательном мире. Но никто из них не делал того, что мог бы. Король дракон пропал, а вслед за ним Яхве потерял все, что у него было, и в конечном итоге оказался так далеко от дома, что не мог даже увидеть его без необходимых приспособлений.

Единственное, что Яхве смог увезти с собой – свое величайшее творение, ставшее ему опорой и поддержкой в долгих скитаниях и подарившее ему свет в беспроглядной темноте окружающего вакуума. Яхве удалось забрать с собой своего единственного сына, которого он назвал в прозрении отчаяния Люцифером, и который не раз уже оправдал данное ему имя, став надежным помощником и хорошим другом для сыновей, появившихся уже из другой звезды. Глядя на них, Яхве каждый раз удивлялся. Думал ли кто-нибудь из сынов Альдебарана, что один из них уродится настолько наглым, что воспользуется светом другой звезды, чтобы создать жизнь?

Поначалу Яхве боялся, что дети, рожденные из энергии звезды, дающей свет и тепло выбранной для убежища планете, выйдут непохожими на него самого, и придется их убить. Ему никогда еще не доводилось создавать детей из звезд, настолько противоположных по своим свойствам Альдебарану, да и никому до него еще не приходилось. Однако опасения его оказались ложными. Едва только он взглянул впервые на сонное личико своего второго сына, едва только это маленькое существо с золотыми шелковистыми волосиками схватило его маленькой ручкой за палец, Яхве понял, что полюбил его, и не сможет убить даже в том случае, если младенец сейчас кинется на него и попробует сожрать его лицо. Восторг и всепоглощающее чувство любви и привязанности не покинули его и при создании третьего, и четвертого, и даже пятого сына. Яхве с детства мечтал иметь большую семью, и теперь чувствовал себя совершенно счастливым, засыпая в окружении золотистых головок и с одной черненькой головкой на груди. Он целовал своих сыновей по очереди в лоб, разгибал и загибал их пухленькие пальчики и не мог нарадоваться на каждого из них. В каждого он вложил определенные склонности, и с нетерпением ждал, когда они повзрослеют достаточно, чтобы их осознать. Однажды, укладываясь с детьми спать в очередной раз, он осознал внезапно, что никогда не был бы так счастлив дома, и с тех пор тоска по родному миру перестала ему докучать. Однако появились новые проблемы, о которых он до поры не думал.

К таким проблемам следовало отнести и его семью. Наплодив детей, он не мог теперь покинуть выбранную им планету, пока они не вырастут. А, вырастая, они настолько явно стали проявлять заложенные при рождении таланты, что Яхве неожиданно для себя понял, для чего народил их в таком количестве. В них он видел помощников, которые должны были построить с ним собственное королевство, и в них он видел завоевателей, которые должны были покорить бескрайние поля и глубокие моря, проплывающие под небесным материком, наспех скроенным еще в самом начале его здесь пребывания. Следовало скорректировать свое поведение, и Яхве занялся этим с энтузиазмом, разбив лабораторию в центре материка, укрепив материю под ногами и начав строительство здания, которому суждено было стать их домом и их крепостью. Второго сына, в котором ярче всего проступал талант командующего и воина вообще, Яхве назвал Михаилом в честь собственного отца, надеясь, что его сын вырастет таким же талантливым полководцем. Третьего сына, в котором всегда ключом била энергия, и чей язык оказался острее меча, Яхве назвал Самаилом в момент величайшего отцовского раздражения, да так это имя за ним и закрепилось. Четвертого сына, который мог движением руки усмирить или сотворить пламя, Яхве назвал Уриилом, и радовался тому, что тот уродился спокойным и мечтательным, а значит, не будет поджогов и разрушений, а дар его будет использован только во благо. Последнего, самого младшего, Яхве назвал Рафаилом в честь знаменитого военного медика, о котором со слезами на глазах рассказывал отец в ту пору, когда они могли еще подолгу беседовать, не грозясь убить друг друга. Рафаил обладал удивительной способностью с одинаковой легкостью лечить как синяки и ссадины на братских коленях, так и душевную боль своего отца.

Яхве очень хотел создать еще одного, последнего сына, но чувствовал, что звезда, которой он пользовался прежде, на этот раз ему не подойдет. Последний ребенок должен был завершить его великий замысел, должен был стать заключительным аккордом, столь же великолепным, сколь неосуществимым. Яхве буквально не хватало мастерства для создания такого сына, и он мучился, не зная, что может предпринять в этой ситуации. Он подолгу сидел один, высчитывая вероятности и необходимые комбинации, и не находил ответа. Злился, ломал вещи, успокаивался, злился снова, и понимал, что в таком состоянии ничего хорошего добиться не сможет. Часто он звал сыновей, как в это утро, чтобы просто посмотреть на них и лишний раз осознать, что без последнего сына все это не имеет никакого смысла. Да, Яхве хотел построить дом и обосноваться здесь навсегда. Но какое место можно назвать домом, если в нем нет Туомаза? По отцу он не скучал, а вот с братом был очень дружен. Если бы только можно было как-то его найти! Для этого-то и нужен был ему сын, глаза которого могли бы разглядеть ткань мироздания. Это возможно, Яхве читал об этом, но воспроизвести так и не смог. Собственно, за эксперименты над вживлением глаз различного типа его и осудили. Правда, в то время он хотел вживить такие глаза себе, и найти брата самостоятельно… Ничего бы у него не вышло, как не выходит сейчас.

Яхве допил остывшую горькую жижу и подошел к окну, чтобы проверить, что происходит на плацу. Михаил возился с каким-то тысячеголовым монстром, который, впрочем, не мог причинить ему никакого вреда, потому что являлся искусной иллюзией, созданной Самаилом, у которого от напряжения текла из носа черная густая кровь. Рафаил стоял рядом и периодически вытирал ее, время от времени проводя кончиком пальца по переносице. Уриил наблюдал за происходящим с отсутствующим выражением, время от времени посылая в старшего брата огненные шарики, которые тот должен был отразить одновременно с атакой тысячеголового монстра. Люцифер активно жестикулировал и что-то рьяно доказывал Михаилу, который только посмеивался над ним, едва глядя на него через плечо.

---

[какой я нашел раритет...]

Это кусок из черновиков образца 2012-2014 годов.

Локи представлялся Гавриилу наиболее опасным и серьезным противником. Не для его братьев, но для него самого. Ловкий и хитрый, Локи раскусил его, едва Гавриил вступил на территорию Асгарда.

- Мы с тобой в одной связке, малыш, - шепнул он, проходя мимо. – Загляни ко мне, когда закончишь пудрить старику мозги.

Гавриил не мог не заглянуть. Он едва вытерпел время, положенное для визита, и надеялся, что Один не заметил его нетерпения. Он выразил сдержанное сочувствие по поводу смерти Тора, упомянул о том, что не имел к этому отношения, и весьма сожалеет о несдержанности своих братьев. Старик остался доволен беседой, однако постоянное присутствие злокозненного побратима заставило его с подозрением отнестись к захватчику, пришедшему с диалогом. Его братья, помнится, с того же начинали.

Погрузиться.

Локи он насилу нашел. Демиург и не старался найти уединенное место, приличествующее конфиденциальной беседе с представителем иноземной королевской семьи. Перекатываясь с пятки на носок, он чихвостил воинов Асгарда, весьма неосмотрительно вернувшихся ни с чем. Гавриил поневоле залюбовался его гневом. Сам по себе Локи не представлял ничего, однако его иллюзии производили впечатление. Небольшого роста, щуплый, с огненно-рыжими волосами, для первого впечатления он выбрал иной облик, схожий с обликом самого Гавриила, что весьма льстило его самолюбию. Высокий, статный, широкоплечий, с непокорной гривой черных волос и выразительными васильковыми глазами, он громовым голосом отчитывал съежившихся под его взглядом солдат. И Гавриил не мог не вздохнуть украдкой, сожалея, что его родной брат-иллюзионист предпочитает выглядеть иначе.

- Ты похож на него, - сказал Гавриил, делая небольшой глоток терпкого вина. – На моего брата.

- Ты говоришь о Самаиле? – Локи ослепительно улыбнулся и положил ладонь на обнажившееся колено гостя. – Я знаю. Однако ты не сказал, кто из нас кажется тебе сильнее.

- Это было бы нечестно, я предвзят, - Гавриил аккуратно снял ладонь, однако Локи перехватил его руку и больше не отпускал. – Самаил мой брат, вполне естественно, что он кажется мне лучшим. Тем не менее, у меня была возможность взглянуть на твои возможности.

- О, это всего лишь реверанс в твою сторону, малыш, - васильковые глаза вспыхнули озорством. – Я способен на большее, вот увидишь.

- Я не хочу войны, - признался Гавриил, трогательно глядя в глаза собеседнику. – Мне претит это. Я не просил этого, не просил создавать меня здесь, это Люцифер подбил отца на вторжение, все остальные, включая меня, появились намного позже. Как думаешь, каково мне жить в такое время? Я не могу состязаться со своими братьями в силе, и не обладаю твоими талантами, мне приходится лишь смотреть, как они все решают за меня, каждый раз. Меня никто не слушает, хотя я всегда говорю верно, и потом, когда это случается, они забывают о том, что я предупреждал их.

- Ты обладаешь даром предвидения? – заинтересовался Локи.

- Все дело в моих глазах, - Гавриил смущенно опустил взгляд. – Отец наделил меня особенными глазами, не знаю, зачем и для чего, но они видят истинную суть всех вещей. Строго говоря, как бы ты ни старался, за этой иллюзией я вижу настоящего тебя.

- Мое тело или мою душу?

- И то и другое.

- И как ты меня находишь?

- Предпочел бы не говорить об этом. Пока.

- Чего ты хочешь? – Локи прикоснулся губами к пальцам собеседника, и Гавриил улыбнулся. – Зачем ты пришел сюда на самом деле?

- Я вижу, что старик недостаточно дальновиден для того, чтобы принять мое предложение. Но с тобой я буду откровенен.

- Берегись, малыш, я вижу тебя насквозь. Я сам говорю точно такими же словами, когда хочу кого-нибудь обмануть.

- Именно поэтому я пришел к тебе. Король лжи должен понять, что я говорю с ним совершенно искренне, не так ли?

- Продолжай.

- Я пришел, чтобы предложить тебе союз, - Гавриил сделал еще один глоток, и с неудовольствием отметил, что голова начинает кружиться. – Строго говоря, я предлагал это всем вам. Я предложил союз Зевсу, Сварогу и Шиве. Все они согласились и уверены в том, что я приходил только к ним одним. Ты единственный, кто знает правду.

- Зачем это тебе нужно?

- Я что, похож на идиота? – Гавриил казался действительно рассерженным. – Кто станет рассчитывать только на одного? Нет, мой рыжий друг, вы все нападете с разных направлений. Вы все будете работать на меня и будете умирать ради меня, вы приведете меня к победе, а потом перегрызете друг другу глотки, и тот из вас, кто останется в живых, будет править вместе со мной. Выгодное предложение, разве нет?

- И чего ради мне за тебя умирать, цветок пустыни? – Локи протянул руку и принялся накручивать на палец прядь черных волос. – Ты милашка, спору нет, но у меня таких полно.

- Точно таких же? – Гавриил лукаво улыбнулся. – С глазами, видящими все, что скрыто, и все, что еще не произошло? С ключом от Бездны, свойств которой вы не знаете? С ключом от того, что скрыто здесь, чего вы все безумно боитесь?

- Не говори мне, что у тебя есть ключ от тюрьмы, в которой по легенде заперт Творец всего сущего? Первый бог? Это же сказки, глупый ты ребенок, о чем ты говоришь?

- Вот и посмотрим, - Гавриил наклонился так близко, что Локи пришлось отодвинуться, чтобы не нарушить приличия. – Отец сказал мне, что если мы проиграем войну, он оставит за собой выжженную землю. Вы все умрете, так или иначе. Но я предлагаю тебе, тебе, Локи, стать моим партнером. И если победишь ты, а я ставлю на тебя, потому что ты молод, перспективен, и ты мне нравишься, я удовлетворю твой амбициозный голод. Старика больше не будет. Больше не будет твоих врагов, не будет никого кроме нас. Ты сможешь перейти от иллюзий к действию, а я помогу тебе создать новый мир, потому что только я вижу темную материю и знаю, как ее использовать. И я вижу, что ты этого хочешь.

- Почему я должен тебе доверять? – оборона Локи разваливалась на глазах, он чувствовал, что где-то в словах Гавриила присутствует ложь, но не мог понять, где именно, и это его заводило.

- Потому что я ненавижу свою семью, - Гавриил пожал плечами и откинулся на спинку плетеного кресла. – Я не просил их создавать меня для такой убогой жизни, и я сам нашел того, с кем хотел бы быть. Я давно заметил тебя, Локи. Я предлагаю тебе не только этот жалкий мир, я предлагаю тебе всю Вселенную. Армия присягнет мне без колебаний, если мы все сделаем правильно. Из пленных получится отличное пушечное мясо. А с Творцом на поводке… Как много мы могли бы сделать?

- Я требую поцелуй, - Гавриил красиво изогнул бровь, и Локи мысленно похвалил себя за находчивость. – В доказательство твоей искренности. Ты говоришь, что я нравлюсь тебе, говоришь, что хочешь со мной править, но не хочешь меня целовать?

- Политика и любовь, - Гавриил встал и свысока окинул Локи презрительным взглядом. – Вещи совершенно разные. Смешивать их – глупо и недальновидно. Я, вероятно, ошибся в тебе, и ты такой же, как все остальные. Прошу простить.

Принц церемонно поклонился и вышел, спиной чувствуя, что победил, и теперь Локи придет к нему сам, и до самого конца будет уверен, что это он все придумал, и что это Гавриил нужен ему, а не наоборот.

С тех пор изменился способ подачи, но смысл этой истории остался прежним. И что же в итоге? Сколько лет прошло, а тварь в бездне все еще сидит на цепи. Локи, мы все проебали...

---

[красивое]

Три невероятных арта для вдохновения.

---

[ни дня без - теперь и здесь]

Флешмоб с персонажами хорош тем, что позволяет под иным углом взглянуть на привычное. Так, я получила от  Remi Lark Аида, и вспомнила арт, который я делала давным-давно на него. И тут у меня сложился паззл. Мой ночной муж-то!!! Вопрос один: а Персефона в курсе? Вот, что она на меня давеча выпрыгнула-то. Интересно, интереееесно....
От  Maravillosa - рыжие ведьмы.
От  - Кромахи - Дионис, ну  Remi Lark, это судьба

От  белочка Лисс Геката, великолепная женщина.

Традиционно: за персонажем - в комменты.

В предыдущих сериях.

В предыдущих сериях

День 1.

И открывает его - тот самый арт, кстати. 3 года назад рисовала.

День 2.

День 3.

День 1.

День 4 Аид и День 2 рыжие ведьмы.

День 5 Аид и день 3 рыжие ведьмы. День 1 - Дионис, все-таки догнал меня, сволочь. При том, что я больше года уже вообще не пью.

День 6 Аид, день 4 рыжие ведьмы, день 2 - Дионис, прости меня, Васенька, дуру грешную, капустки хочешь?

День 7 Аид, день 5 рыжие ведьмы, день 3 - Дионис.

Не совсем Аид, но ведь так называется и его царство, а мне сегодня опять снились толпы мертвецов, и еще Цербер одной из голов прям в шею вцепился, так что будет этот арт. Ведьма из эпиграфа дыбрового дневника и Дионис, который, кмк, выглядит именно так.

День 8 Аид, день 6 ведьмы, день 4 - Дионис.

День 9 Аид, день 7 ведьмы, день 5 - Дионис.

День 10 Аид, день 8 ведьмы, день 6 Дионис.

День 11 Аид, день 9 ведьмы, день 7 Дионис.

День 12 Аид, день 10 ведьмы, день 8 Дионис.

День 13 Аид, день 11 ведьмы, день 9 Дионис.

День 14 Аид (пока-пока), день 12 ведьмы, день 10 Дионис и день 1 Цезарь от  Сэриэль.

День 13 ведьмы, день 11 Дионис, день 2 Цезарь, на этот раз мой арт

День 14 ведьмы, день 12 Дионис, день 3 Цезарь. прям бабочки, бабочки, такую красоту потеряли

День 13 Дионис, день 4 Цезарь.

День 14 Дионис (пока-пока), день 5 Цезарь.

День 6 Цезарь.

Цезарь - день 6 и 7, вчера затмение какое-то нашло на меня.

День 8 Цезарь, день 1 Геката.

День 9 Цезарь, день 2 Геката.

День 10 Цезарь, день 3 Геката.

День 11 Цезарь, день 4 Геката.

День 12 Цезарь, день 5 Геката.

День 13 Цезарь, день 6 Геката.

День 14 Цезарь, день 7 Геката.

День 8 Геката.

День 9 и 10 Геката

День 11 и 12 Геката.

День 13 и 14 Геката, торжественное завершение флешмоба.

запись создана: 05.08.2020 в 19:47

---

[о человеческих странностях]

Наткнулась на нечто странное, пока блуждала в поисках нормальной ссылки для скачивания одной книги. Набрела на три издания по сути одной и той же истории о том, что Колчак на самом деле не был расстрелян, а работал на Сталина Причем в одном варианте автором фигурировал Олег, а в другом - уже Ольга.

Рассказала маме об этом, пока работала и одновременно слушала радио на Яндекс.Музыке. Оттуда мне зычным голосом проорал Макс Покровский емкое и понятное "ЗАЕБАЛИ!!!"

Неловко вышло, конечно же. Зато мы знаем из первых уст, ага.