маленький принц
20:36
[Тройничок у Китти]
Планировался драббл, а вышло миди, овер 11к слов. Я в шоке с себя, да что там я: мои нехи жмутся по углам в священном ужасе. Риббентроп/ожп проститутка/нех!Гейдрих в разных сочетаниях.
Риббентропа не любит никто. Даже его жена. Хотя казалось бы, о таком красавчике можно только мечтать. Видимо, так она и думала, когда выходила за него замуж. А потом - сюрприз, сюрприз, под прекрасной оберткой оказалось говно, начиненное взрывчаткой и гвоздями, ешь на здоровье.
Простыня под катом, кому влом - ficbook.net/readfic/10610342 можно зачесть частями.
читать дальшеВсе знают, что "фон" он себе купил, как и все остальное. Обыкновенный торгаш, он невероятно болезненно относится к пониманию того факта, что все это видят, и никакими "фонами" торгашество свое не перебьешь. В обществе действительно воспитанных, начитанных и всесторонне развитых мужчин Риббентроп чувствует себя особенно ущербно, и потом срывается на подчиненных, нередко обнажая свою полную некомпетентность. Во всяком случае - так о нем говорили, в том числе - и его обиженные подчиненные, на которых он наорал, об которых он что-то разбил, которых он прилюдно унизил, и так далее, и так далее, и так далее... Свидетельства эти следовало делить на дцать, потому как Райнхард прекрасно знал, что кое-кто все же Риббентропа любит, просто обожает, даже денег с него не берет. Обмануть этого кого-то сложно. Этот кто-то чувствует людей получше геноссен. Риббентропа обожают проститутки, а это хоть что-то, да значит. Самого Райнхарда они, например, боятся. Женское чутье у проституток развито получше, чем у приличных женщин, вот они и чуют. Даже не видя, как во тьме горят нездешним холодным светом его глаза, как проходится по ряду острых щучьих зубов нечеловечески длинный язык, они ощущают опасность и не спешат поворачиваться к нему спиной. Собственно, поэтому поход по борделям с очередным молоденьким адъютантом обычно заканчивается плотной трапезой и полнейшей неудовлетворенностью: тройничок, за которым Райнхард охотился, не удался ему ни разу, хотя казалось бы - тебе платят, какого хрена ты еще и выебываешься?! Это касалось и проституток, и адъютантов. Последних, впрочем, хотя бы можно было съесть.
Разозлившись на самого себя за то, что размышления о Риббентропе в очередной раз привели его к собственной проституточной несостоятельности, Райнхард не заметил вынырнувшего из-под локтя рейхсминистра Геббельса и сшиб его бедром. Йозеф Пауль укатился куда-то в сторону, смешно восстанавливая равновесие, подпрыгивая на более длинной ноге и не теряя при этом благодушной улыбки. Если бы инцидент случился в пустынном коридоре, Райнхард узнал бы о себе много нового, но здесь повсюду была публика, и Геббельс не мог позволить себе потерять лицо. Приняв извинения с достоинством древнеримского патриция, Геббельс поспешил восстановить собственное душевное здоровье, подхватив случайную даму и закружив ее в танце. Дама не возражала. Они никогда не возражают, хоть и посмеиваются над ним потом. Райнхард подозревал, что на самом деле они посмеиваются не над Геббельсом, а над самими собой. Дескать - вон как меня угораздило, дала мартышке, да еще и добавки попросила. Вроде как, если потом в своем узком блядском кругу перемыть Йозефу косточки, их грехопадение не будет выглядеть таким уебским. Райнхард раздраженно фыркнул: положительно, мысли о женщинах выбивали его их колеи. Возможно, потому, что Лина ему надоела, а постоянной любовницы у него не было. Возможно, потому, что ему не давали сраные проститутки, которые дали бы даже козлу, будь у него деньги. Возможно, потому, что его окружали жалкие, ничтожные личности, которым он обязан был улыбаться, кивать и выполнять их приказы. Единственным, кто не вызывал у него желания сгрызть лицо, оставался Гиммлер, и то только потому, что его "научные" изыскания рано или поздно должны были привести его к Райнхарду, и после подробного разговора... Все должно было измениться. Ну а пока... Следовало вернуться к нашим баранам, то есть - к Риббентропам.
Йоахим фон Риббентроп сидел поодаль ото всех, скорбно созерцая пузырьки в бокале шампанского. Это было фирменное риббентропье лицо мученика, вынужденного страдать за чужие грехи. Большие печальные глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами, следили за пузырьками, не отрываясь. Красивые, но ни разу не аристократические пальцы, поглаживали ножку бокала. Вокруг скорбного Риббентропа образовалась зона отчуждения, которую легко было проследить, наблюдая за ним хотя бы минут пять. А Райнхард наблюдал за своей жертвой уже около часа, и за этот час Йоахим фон Риббентроп даже не пошевелился. А зона отчуждения не была ни разу никем нарушена. Кресло с Риббентропом огибали по широкой дуге, хотя он не имел привычки приставать с разговорами, невежливо хватать за локоть (здравствуйте, Йозеф, конечно, я с удовольствием сыграю для вас, но немного позже, договорились?) или отпускать мерзкие шуточки за глаза. Возможно, всему виной была его физиономия. Чужие проблемы никому не интересны: свои бы разгрести. А у человека с таким лицом просто не может не быть проблем. Вероятно, люди опасались, что Риббентроп поднимет на них свои прекрасные оленьи глаза и начнет рассказывать о том, как его не любят. Как его не любит жена, как его не любят подчиненные, как его не любит фюрер... Впрочем, фюрер его как раз любил и ценил, знать бы - за что. Вероятно, это что-то из разряда любви проституток.
Мотнув головой на дурацкие мысли, Райнхард принял решение и принялся рассекать человеческое море как ледокол. Геббельс предусмотрительно ускакал с очередной дамочкой подальше, и это его спасло, потому как на сей раз Райнхард вообще не заботился о безопасности человеческих существ, которые отскакивали от его сильного и целеустремленного тела как горох от стены. Его зрение превосходило человеческое, поэтому Райнхард заметил, как пушистые ресницы Риббентропа дрогнули, стоило ему двинуться навстречу, а уголки печальных губ приподнялись в призрачной улыбке. Он что, ждал? Целый час? Сидя как истукан, выпялившись в сраный бокал и даже не сделав ни глотка? Райнхард ускорился, перестав отвлекаться даже на извинения перед затертыми дамами. Йоахим фон Риббентроп, будто услышав его мысли, улыбнулся чуть шире и коснулся бокала губами. Капля шампанского скатилась от уголка рта к подбородку, лизнула шею и скрылась под белоснежной рубашкой, наверняка оставив пятно. Его лицо больше не было скорбным, но глаза... Огромные, лучистые, Райнхард запнулся об их взгляд и чуть не упал. Грохнись он к ногам торгаша с лицом херувима, разговоров было бы... Успевай только разгребать. Райнхард не грохнулся только потому, что стена, воздвигнутая внимательным взглядом этих невероятных глаз, оказалась настолько твердой, что о нее вполне можно было опереться.
- Хотелось бы назвать этот вечер добрым, - голос у Риббентропа оказался куда приятнее, чем ожидалось. Вероятно потому, что он не орал, а говорил достаточно тихо и почти интимно, отставив руку с бокалом в сторону и глядя на Райнхарда с легкой полуулыбкой. - Однако вы сегодня мрачнее обычного...
- Вы так часто видели меня мрачным? - удивился Райнхард, оглядываясь в поисках кресла или хотя бы стула, и не находя.
- Скажем так - я достаточно часто видел вас разным, - фон Риббентроп прищурился, но не встал, поставив тем самым собеседника в весьма интересное положение.
Повисла неловкая пауза. Райнхард пялился на открытое, доброе, почти нежное лицо Риббентропа, которое по всем правилам должно было выглядеть жалко в таком положении. Райнхард возвышался над ним, и Риббентропу полагалось запрокинуть голову, обнажив шею, превратив себя в легкую добычу. Но он всего лишь слегка вздернул подбородок. Вся его поза кричала о превосходстве, и Райнхард внезапно понял, за что на самом деле его ненавидят подчиненные и те немногие, с кем ему удается сойтись достаточно близко. Дело было в том, что сраный торгаш действительно каким-то образом оказывался над собеседником, даже если смотрел на него снизу вверх. Вряд ли он мог это контролировать. Купленное "фон" должно было быть его по рождению, он заслуживал этого больше других, но мы не выбираем, где и при каких обстоятельствах появиться на свет. Если мы, конечно, не Райнхард Гейдрих.
- И к какому выводу вы пришли? - Райнхард решил нарушить молчание первым, чувствуя себя неуютно под внимательным взглядом светлых глаз.
- Все ваши адъютанты кончились, и вот вы здесь, - с обезоруживающей честностью ответил Риббентроп. - Признаюсь, я этого ожидал несколько раньше. Вы ведь должны быть прекрасно осведомлены о том, что я мог бы решить вашу проблему. И не было бы нужды раз за разом возвращаться ни с чем.
Райнхард почувствовал себя идиотом. Во-первых, Риббентроп был прав. Зная о том, как его обожают проститутки, можно было пригласить его на променад намного раньше, и не надо было бы жрать подчиненных. Но, черт возьми, надо же ему чем-то питаться! Так в этом дело? Не в женщинах? Внимательный взгляд Риббентропа заставил Райнхарда пойти красными пятнами от гнева и смущения.
- И как много вы знаете? - Райнхард наклонился ближе, чувствуя острую потребность устранить потенциальную угрозу собственной безопасности прямо здесь и сейчас. - И, что немаловажно, осознаете ли вы, что я могу с вами сделать?
- Скажем так - я знаю достаточно, - Риббентроп снова улыбнулся и сделал еще один невероятно медленный глоток шампанского. - Не только у вас есть уши и глаза... Господи, да вы серьезно, что ли? Я знаю столько же, сколько знают девочки, не больше и не меньше, прекратите так на меня смотреть!
Риббентроп, наконец, занервничал, и это было прекрасно. Райнхард удовлетворенно ухмыльнулся. Ничего он не знает, в таком случае. Кроме того, что проститутки ему не дают. Кроме того, что они его боятся. Кроме того, что ни один адъютант так и не вернулся. Кроме того, что, пока они развлекались с молоденькими красавчиками, Райнхард сидел в углу и наблюдал, не раздеваясь, и это пугало их еще больше. Конечно, это тоже немало, но Риббентроп не знает главного, а это сразу же ставит его в положение, которого он заслуживает. Весь его лоск тут же куда-то делся, потому что ухмылку Райнхарда спокойно переносил только Геббельс, да и то исключительно потому, что редко ее замечал ввиду своего невысокого роста. В кресле сидел изломанной фигурой испуганный денди в идеально подогнанном костюме, который портила только та самая капля шампанского, высохшая, видимо, где-то в районе ключицы. Рука с бокалом мелко подрагивала, но напиток, к сожалению, не мог пролиться: его осталось слишком мало, буквально на глоток. Йоахим фон Риббентроп прекрасно знал, что может сделать Гейдрих с тем, кто ему нахамил, причем так, что концов никто никогда не найдет. Конечно, он не знал всего, но слухи до него все же доходили. И испуганные лица девочек, залитые слезами, он тоже прекрасно помнил.
- Допивайте, - бросил Райнхард, возвращая Риббентропу личное пространство и относительное спокойствие, - и поедем отсюда к черту.
Риббентроп пожал плечами, сделал последний глоток и поставил пустой бокал на подлокотник кресла. Он вскочил так резко, что Райнхард не успел отойти в сторону, и лицо Риббентропа оказалось прямо перед его собственным. В очередной раз за вечер Райнхард поймал себя на мысли, что ему нравится это печальное лицо. Конечно, сейчас его обладателю вовсе не грустно, у него просто такой особенный разрез глаз, превращающий его лицо в маску скорби и усталости. Глядя на него, можно было бы сказать, что он упахивается каждый день за себя и за того парня, и за фюрера еще. Конечно же, это было вовсе не так: работать Риббентроп не очень-то любил, но умел. Это следовало признать. Отдыхать он умел тоже.
- Поехали, - Риббентроп подхватил его под руку, и, конечно же, всем тут же стало до жопы интересно, что между ними происходит: Райнхард буквально кожей ощущал заинтересованные взгляды. Кто направил взгляды людей в эту сторону? Конечно же, Геббельс. Мерзкая мартышка, тебе это еще вернется сторицей. - На твоей или на моей?
- Что?
- На машине, Райни, на твоей или на моей поедем? Думай быстрее, мне еще надо взять пальто и цилиндр. Ты так и приехал? Чучело.
Райнхард запнулся, намереваясь остановиться и прояснить ситуацию, но Йоахим фон Риббентроп не желал останавливаться, а его силе оставалось только позавидовать. Буксируя за собой ошарашенного Гейдриха, он раскланялся с не менее ошарашенными геноссен и заинтригованными дамами, успел даже приложиться к чьей-то ручке...
- Можешь звать меня Вилли, кстати, это здорово облегчит дело, - Риббентроп продолжал вколачивать гвозди в крышку собственного гроба, совершенно не замечая этого. - Так ты сообразил? Ну чего ты?
Он, наконец, остановился. Брови вопросительно подняты, огромные глаза смотрят с искренним удивлением и ожиданием... чего? Пальто небрежно перекинуто через локоть, цилиндр накинут на набалдашник трости. Как такого жрать? Это произведение искусства, их нельзя есть. Видимо, ход мыслей отразился на лице Райнхарда, поскольку Риббентроп коротко улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям и заключил:
- На моей, значит. Ну ладно, поехали.
Райнхард покорно поплелся следом, едва переставляя ноги от какого-то жуткого предчувствия. Сложно было представить, что жалкий торгаш сможет с легкостью подчинить его своей воле. Вообще-то, Райнхард рассчитывал если не запугать, то хотя бы "осчастливить" его, показав, что он допускается в некий закрытый клуб, и может на время забыть о собственном одиночестве. Однако оказалось, что одиноким все это время был Райнхард, который даже не привык, чтобы к нему обращались на "ты". Во всяком случае - так быстро. Человек, которого все ненавидят, не может так легко перестраиваться. Он обязательно должен был оказаться сломленным, готовым на все ради призрачной дружбы, ради осознания собственной нужности, ради статусности, к которой он так стремится. Но Риббентроп оказался другим, и теперь Райнхард не знал, что ему делать.
В авто Вилли плюхнулся рядом с ним на заднем сидении, шлепнув тростью по плечу водителя. Тот без слов понял, о чем его просят, и мягкий гул мотора заглушил остальные звуки вечера, который до этого момента Райнхард считал прекрасным. Это вот так себя ощущали его адъютанты, когда он ни с того ни с сего обхватывал их за плечи и тащил с собой кутить? Смятение, сомнение, какой-то странный внутренний трепет. Вот только сожрать его Риббентроп точно не мог, а значит, на самом деле бояться вообще нечего. Или все-таки...?
- Знаешь, Райни, если ты припираешься в бордель каждый раз с такой рожей, я понимаю, почему тебе никто не дает, - внезапно сообщил Риббентроп, абсолютно не стесняясь водителя. - Давай ебнем.
- Что?
- Ебнем, говорю, давай.
Вилли извлек откуда-то темную бутылку, уже початую. Явно не шампанского. Конечно, до борделя Райнхард редко добирался трезвым, но в основном предпочитал надираться там. По многим причинам.
- Мне не стоит пить, - неожиданно для самого себя ответил Райнхард. - Ты, наверное, знаешь, что бывает, когда я выпью больше, чем нужно.
- А мы не будем пить больше, - ласково проговорил Вилли, обхватывая его за плечи левой рукой, а правой приставляя горлышко бутылки к губам, - мы выпьем, сколько надо. Ты, дорогуша, обычно берешь с собой людей, которые сдохнут, но поперек слова тебе не скажут, поэтому и надираешься как свинья. Я тебе этого не позволю, нет-нет, джентльмен всегда должен быть немного с ебанцой, но не настолько же.
Райнхард послушно сделал глоток и тут же закашлялся: пойло было то еще, Вилли вполне мог позволить себе и напитки получше, но по каким-то адовым причинам предложил ему именно эту дрянь.
- Знаешь, я давно выделил для себя, что разные виды алкоголя влияют на людей по-разному, - сообщил Риббентроп, прикладываясь к бутылке и кося на Райнхарда веселым глазом. - Шампанское, например, прекрасно действует на дам. У них от этого тут же ноги раздвигаются, а еще им от него весело. Вино нередко может закончиться слезами, так что его лучше предлагать только для душевного вечера с дамой, на которой ты планируешь жениться или которую ты планируешь взять в любовницы. Следовательно, эти напитки для мужчины не очень подходят. Ну, то есть, ты можешь выпить немного на приеме каком-нибудь, потому что так принято, но мужские напитки другие, и ты сам это знаешь. Именно поэтому, когда пьешь шампанское, вместо возбуждения и радости испытываешь раздражение, а после вина тянет проблеваться. А вот самогон... Самогон - это, брат, совершенно другое дело...
Райнхард не понимал, когда он успел стать Риббентропу братом, и откуда тот вообще взял самогон, разве что сам изготовил, но в его словах прослеживалась определенная логика. Поэтому он сделал еще один глоток и закашлялся. Вилли взглянул на него с сочувствием, хлопнул водителя тростью по плечу еще раз, и тот принялся шерудить где-то под передним сидением. В руки Риббентропа перекочевала бутылка лимонада и какая-то дрянь вроде конфет.
- Извиняй, у меня здесь обычно девчонки катаются, поэтому только такое. Но, если хочешь, мы можем заехать ко мне, я тисну еды.
- Не хочу, - Райнхард очень старался не рычать, но у него ничего не вышло. - Я не хочу никуда заезжать, и я не хочу слышать твой торгашеский жаргон в своем присутствии.
- Ой, гля... - Вилли расплылся в широченной улыбке, отчего его лицо сразу помолодело, став лицом шаловливого мальчишки. - Жаргон ему не нравится. Это не жаргон, это искренность. Я понимаю, слово сложное, тебе вряд ли знакомое, но без него в бордель нас не пустят. Девочки, понимаешь ли, любят искренних парней. Таких, как я. Когда на языке то же, что и на уме. А что у тебя на уме - хуй разберешь, зыркаешь как сатана, а орать боишься, потому как мы все знаем, что больше всего ты боишься сорваться на фальцет.
Райнхард дернулся, намереваясь впиться Риббентропу в горло. Даже пальцы изогнул так, чтобы сподручнее было кадык вырывать. Но наткнулся на бесинки в светлых глазах, и руки как-то сами опустились.
- Ты хамишь, Вилли, - сказал Райнхард, преодолевая стену между ними со своей стороны. - Это обидно и портит настроение.
- Вот! Урок усвоен. Я же говорил, самогон - это совершенно другое дело! Давай-ка, давай, еще глоточек, ну... Запей.
С лимонадом самогон пошел получше, и от конфеты Райнхард тоже не отказался. Жизнь заиграла новыми красками, вечер перестал быть черно-белым, даже водитель показался ему не опасным свидетелем, которого потом обязательно надо будет устранить, а предупредительным и тактичным парнем, которому, в общем-то, было по барабану, что там происходит на заднем сидении... Покатав эту мысль по полушариям, Райнхард внезапно сообразил, что сидит, скорее всего, на том самом месте, где Вилли не раз и не два пялил чьих-то жен.
- С Линой мы не спали. Строго говоря, мы с ней не очень-то и знакомы даже, - Вилли снова будто прочел его мысли и сразу же ответил на невысказанное опасение. - Да и слухи о моих похождениях крайне преувеличены. Я предпочитаю проституток. Понимаешь ли, их цена всегда известна, они ценят хорошее отношение и умеют отблагодарить, их мужья не припрутся выяснять отношения, а они сами лишь способствуют укреплению семьи, а не разрушают ее. Ну и, если тебе так интересно, конкретно в этой машине я никого не еб. Пока. Можешь выдохнуть.
Райнхард неожиданно для самого себя улыбнулся. Улыбка вышла кривой. Не потому, что он не умел улыбаться: конечно же, умел, и раздавал улыбки направо и налево при случае. Но в компании Вилли ему было не по себе. Как-то... странно, что ли. Они были знакомы настолько, насколько этого требовала их профессиональная деятельность, и до этого вечера не сказали друг другу и десятка слов не по делу. И при этом Вилли как-то сразу смог перестроиться. Более того - чувствовал себя совершенно расслабленно в его присутствии, а этим не могла похвастаться даже его супруга. Даже Генрих, который, в общем-то, держал его жизнь в своих мягеньких ручонках, боялся поворачиваться к нему спиной, а Вилли разве что голову ему на плечо не прикладывал. И был при этом полным хозяином положения. Наверное, за это его проститутки и любили: ему было с ними легко и просто, и им с ним тоже было легко и просто. Очарование Риббентропа, вероятно, немало способствовало его успехам на профессиональном поприще.
- Есть такое дело, - Риббентроп взглянул на Райнхарда и рассмеялся. - Да не ссы ты так, ты это вслух сказал. И тогда, про еблю тоже. Ты иногда думаешь вслух, не замечал никогда?
Райнхард молча помотал головой и снова присосался к бутылке. Очевидно, в бордель его внесут, как трофей, потому как на трезвую голову с таким Риббентропом общаться было совершенно невозможно. Тот, впрочем, не возражал. Глотки-то все равно получались маленькими, много такой дряни не хлебнешь. От лимонада, к слову, в голову било еще сильнее. В этом, вероятно, и крылся тот самый эффект шампанского, от которого у дам, по словам Вилли, раздвигались ноги. Интересно, что происходило с дамами, случись им выпить чего покрепче. Самогона того же, например... Райнхард опасливо покосился на Вилли, но эти мысли, видимо, остались невысказанными, потому как тот молчал, с улыбкой наблюдая за спутником и беззастенчиво поедая конфеты.
- Куда мы едем? - спросил, наконец, Райнхард.
По его внутренней карте они уже проехали несколько вполне приличных мест. Вилли таинственно улыбнулся, отобрал бутылку и сделал весьма приличный глоток, даже не поморщившись и не прибегнув к помощи лимонада.
- Туда, где ты еще не успел распугать всех красоток, конечно же. Есть у меня одно местечко... Девочки - высший сорт, с такими не стыдно в общество выйти, честное слово. Да мы, собственно, приехали.
Авто мягко затормозило, но Райнхард все равно почувствовал тошноту. Все-таки надо было позволить Вилли заскочить за едой, такое пойло обязательно надо заедать. Перед глазами на несколько мгновений установилась размытая картина открывающейся двери. Проморгавшись, Райнхард с удивлением осознал, что Риббентроп подает ему руку. Хотел возмутиться, но, поразмыслив, пришел к выводу, что самостоятельно вряд ли смог бы выбраться, и жест был продиктован именно этими мотивами. Вложив пальцы в грубоватую ладонь Вилли, Райнхард с трудом выбрался из салона. Свежий воздух добавил к размытой картинке головокружение, и пожатие стало еще крепче. Вторая рука Вилли легла на плечо, решительно прижимая нажравшегося Райнхарда к телу спутника.
- А райончик-то действительно приличный, - заметил Райнхард, чтобы разбавить молчание и убедиться, что дар речи все еще при нем.
- Я и говорю: высший сорт! Пойдем, сейчас поедим, тебе станет полегче.
- Здесь и поесть можно?
- Ну, если ты предпочитаешь питаться исключительно адъютантами, то, конечно, нельзя. Но вообще-то да, для меня здесь можно все, так что пока ты будешь раздупляться, еду уже принесут.
Райнхард встал как вкопанный, несмотря на то, что Вилли прилагал все усилия для того, чтобы поскорее скрыться в тепле высококлассного борделя. Силы внезапно вернулись к нему, и быть беспомощным грузом он больше не желал. Первоначальное удивление прошло, а благодаря реплике про адъютантов прошло и стеснение, и растерянность. Вцепившись в предплечье Риббентропа, Райнхард заставил того круто развернуться на каблуках и рванул на себя, добившись полной растерянности со стороны спутника.
- Ты шутишь весьма опасным образом, Вилли, - хрипло проговорил Райнхард. Когда он говорил тихо, его голос становился не таким высоким и жалким, и мог звучать действительно жутко, в особенности в сочетании с блуждающим взглядом и амбре от самогона. - Я начинаю сомневаться в том, что ты знаешь лишь то, о чем тебе сказали девочки. Тем более, что этих девочек я не знаю.
- Я же сказал, что до меня доходили слухи, - Риббентроп ориентировался невероятно быстро: не без труда скинув с себя руку Райнхарда, он легко улыбнулся, хлопнул его по плечам и кивнул в сторону красивой большой двери. - Пойдем, стоять здесь вдвоем и любезничать не очень-то умно с твоей стороны. Скажу, что тебя все считают настоящим чудовищем, так что шутки относительно твоей прожорливости - не мое изобретение. Все, больше здесь ничего не скажу!
Прищурившись, Райнхард внимательно изучил расплывающееся перед глазами херувимье лицо Риббентропа. Тот не лгал: действительно не скажет. Что ж, значит, надо идти.
Бордель встретил их ярким светом, которого Райнхард совершенно не ожидал. В местах, где он привык проводить время, свет всегда был приглушенным, чтобы фигуры проституток выглядели более соблазнительно. Вообще же бордель производил впечатление приличного салона, в котором он сразу же ощутил себя чужеродным элементом. Пьяным, мерзким, слишком неповоротливым, долговязым. А вот Риббентроп чувствовал себя прекрасно, будто на сцену вышел. Одетый с иголочки, свежий, несмотря на вылаканный самогон, надушенный, улыбчивый и легкий, он смотрелся в этом шикарном месте органично и невероятно красиво. Все шло по старому сценарию: сейчас они уйдут в комнату, где Вилли будет кувыркаться с проституткой, а он, Райнхард, будет сидеть в кресле и наблюдать. Вот только сожрать зарвавшееся говно потом не выйдет: его-то пропажу скрыть никак не удастся, и Генрих ему точно оторвет голову, а может и что похуже. Кто знает, какие заклинания есть в арсенале этого чернокнижника-самоучки...
- Дамы, я сегодня не один, - разливался, меж тем, Вилли, ловко обхватывая самых сочных девчонок за талии и ласкаясь, казалось, ко всем сразу. - Смотрите, кого я для вас нашел! Гроза бичевских проституточных, пожиратель адъютантов и просто прекраснейшая личность, вы будете очарованы, ручаюсь! Но сначала нам надо поесть: там, откуда мы приехали, ужасно кормили, ну просто отвратительно! Китти, золотко, организуешь? Я тебе говорил? - горячее дыхание обдало щеку Райнхарда неожиданно приятным дуновением. - Всех своих иностранцев сюда вожу, еще ни один не пожаловался, и тебе понравится. Ну что ты встал? Пойдем!
Девчонки смеялись, но как-то беззлобно. Не так, как смеялись те проститутки. Не визгливо, с подвываниями от страха, стараясь за смехом скрыть свое отвращение. Этот смех был похож на искренний, очень похож. Но, конечно, хозяйке этого места еще было, над чем работать. Об этом Райнхард думал отстраненно, потому что привык анализировать все, что с ним происходит, и поведение проституток в его присутствии - в том числе. Выбранная Риббентропом девушка (назвать ее шлюхой язык не поворачивался), ловко подхватила Райнхарда под локоть, возникая между мужчинами подобно какому-то почти бесплотному наваждению. Близость красивого женского тела тут же дала о себе знать, заодно прояснив мысли и избавив от головокружения. Обстановка вокруг заодно перестала расплываться, чему Райнхард был бесконечно рад.
- А вы правда едите адъютантов? - игриво поинтересовалась девушка, заглядывая ему в лицо и улыбаясь так, как улыбались ему восторженные дамы в нормальном обществе.
- Конечно, - автоматически ответил Райнхард, пораженный ее спокойствием: она действительно его не боялась, нисколечки, это он всегда чувствовал отменно, и еще она явно была заинтригована, более того - заинтересована, и это сбивало его с толку. - Почему, вы думаете, я пришел сюда в обществе этого ужасного человека? Все адъютанты кончились.
- И заметь, милая, он не врет!
Девушка весело фыркнула, показывая, что она обо всем этом думает, и как бы невзначай прижалась восхитительной грудью к его предплечью. Всего лишь легкое прикосновение, незначительное пожатие руки, всего лишь ласковый взгляд. Как мало, оказывается, ему надо. Райнхард все еще опасался, что в решительный момент все пойдет не так, но в компании Вилли ему было невероятно спокойно. Наверное, девушка не испугалась его именно поэтому. Он пришел с Вилли, а значит, не мог сделать ей ничего плохого.
Яркий свет исчез. На смену ему пришел интимный полумрак апартаментов, которые легко было спутать с гостиничным номером. Райнхард привык устраиваться на стуле в уголке, а его адъютанты не брезговали кроватями, присутствие которых было лишь обозначено. Здесь же было все, что нужно для прекрасного вечера. И уютные кресла, и лампы с красивыми абажурами, и огромная кровать, и, кажется, было даже, где освежиться. Был и комод, и трюмо, и пуфики, и ковры с мягким ворсом, и пахло так волшебно...
- Адъютантов у нас в меню нет, - сообщила девушка, поворачиваясь к нему и ласково проводя кончиками пальцев по его пылающей щеке. - Зато у нас есть много чего другого, не менее вкусного, вам стоит попробовать.
- Я бы с удовольствием попробовал тебя, моя дорогая.
Вилли возник за спиной девушки, нежно наклонил ее голову и прикоснулся губами к ее бархатной коже под ушком. Райнхард застыл. До этого раньше как-то не доходило. Обычно к этому моменту он уже устраивался в углу, наблюдая за происходящим, но полноценным участником ему пока бывать не доводилось. Что любопытно - при посещении борделя, так сказать, соло, никаких проблем не возникало. Но стоило ему взять с собой адъютанта, как все шло по пизде. Видимо, на контрасте... Возможно, он действительно брал с собой не тех людей. Возможно, голод просто затмевал ему разум, и он специально ставил молодых красавчиков в такую ситуацию, которая оправдала бы их дальнейшую скорбную судьбу. Но теперь... Теперь все было по-другому, и Райнхард не очень-то понимал, что делать. Впрочем, Вилли понимал за них двоих. Понимала и девушка.
Вилли выбрал рыжую, и за это Райнхард был ему благодарен особо. Не было ненужных ассоциаций с женой или случайными любовницами: рыжих у него еще не было. Может, и у Вилли не было, хотя, судя по тону их беседы, верилось в такое слабо. Между тем, ласковые пальчики красотки каким-то мистическим образом уже разобрались со всеми пуговицами и пряжками, и теперь выводили замысловатые узоры на его груди. На чувственных пухлых губах девушки играла задумчивая улыбка. Она оценивала его, сравнивая то. что видит, со слухами, которые до нее доходили. Вилли в это время проводил дорожку медленных поцелуев от ее уха к плечу, и она безотчетно сжималась от щекотки. Райнхард внезапно осознал страшное: у него, собственно, никогда в жизни еще не было секса втроем, а у Вилли, очевидно был, и ладно бы только втроем... Что делать-то...
Девушка взвизгнула и рассмеялась. Опустив взгляд, Райнхард понял, почему: Вилли только что прошелся щекоткой по ее ребрам, тут же прервав заигрывание грубоватой лаской, смачно впившись в ее небольшие аккуратные грудки и играя с розоватыми сосками. На смену губам пришел язык, проводящий обратную дорожку от плеча к ушку. Райнхард много раз видел, как трахаются его подчиненные, но такого ему видеть еще не доводилось. Их секс был грубоватым, быстрым, пошлым соитием юнцов, дорвавшихся до бабы. И еще он был... стыдящимся, потому что они знали, что он смотрит, и догадывались, что по головке их за это не погладят, хотя шеф вроде как разрешает. Вилли наслаждался каждым мгновением, прекрасно зная, чего хочет он и чего хочет она, и это удивляло Райнхарда больше всего. Вот, за что его любят проститутки, очевидно. Потому что он любит, действительно любит их. Бабы есть бабы, продажные они или нет, им всем нужна ласка. Как, собственно, и ему.
- Нравится? - Вилли огладил крутые бедра красотки и слегка повел бедрами, от чего давно уже крепко вставший член Райнхарда уперся в нежное женское тело. - Не бойся, потрогай.
Райнхард открыл, было, рот, но оказалось, что слова Вилли предназначались не ему. Девушка хихикнула и кивнула, показывая, что, мол, да, нравится. Ее нежная бархатистая грудь прильнула к обнаженной коже, и комната вокруг опять закружилась, потому что присутствие еще и Вилли за ее спиной, проводящего какие-то свои изысканные манипуляции, возбуждало невероятно. Когда пряжка ремня стукнулась об пол, а ее тонкие пальчики оттянули ткань белья и коснулись члена, Райнхард закусил губу и зашипел скорее на самого себя, чтобы не оконфузиться. Огладив ствол, она приласкала большим пальцем головку, задумчиво склонив голову набок и беззастенчиво изучая его. Словно у нее был выбор. Словно она могла отказаться.
- Ты никогда раньше этого не делал ведь, да, дорогой? - неожиданно спросила она.
В ее голосе не было фальши. За "дорогого" не хотелось отвесить ей пощечину. Внимание, ласка, забота. Кто знал, что у проституток все это есть? Райнхард сдержанно кивнул, опасаясь, что после долгого молчания голос может его подвести.
- Вилли, ну что ты будешь делать! - девушка хлопнула того по рукам и нахмурилась. - Где твои манеры! Первое впечатление - самое важное ведь! Это тебе как нечего делать завалиться с толпой таких же обалдуев, а здесь совершенно иначе все! Свой первый тройничок помнишь?
- Помню, - Вилли почему-то хрюкнул и упал в кресло, прикрыв улыбающееся лицо рукой. - Вышло пиздец неловко, потому как я отстрелялся еще до того, как все началось, и больше мне с этими людьми видеться не хотелось.
- Хорошая история, - похвалила девушка, - Но здесь у нас другой случай. Мне почему-то хочется, чтобы все было по высшему разряду, чтобы твой друг вернулся еще разочек. Или даже не один...
В ее словах сейчас звучало лукавство, но лукавство приятное. Райнхард, ошарашенный откровенностью Риббентропа, отметил для себя, что в присутствии проститутки нередко высказываются вещи, которые в обычных условиях так и остались бы неизвестными. Конечно, ему до жопы было, как там у его спутника прошел первый секс втроем, но ведь можно было в теории узнать и другие интересные вещи, стоило только разговорить. А Вилли, как и многие его коллеги, и без того молол языком, как помелом... Райнхард мысленно поставил крестик напротив этой мысли: к ней следовало вернуться. Но не сейчас. Сейчас следовало прекрасно провести вечер.
Еда действительно оказалась вкусной. Вероятно, ее готовили где-то поблизости, но не здесь, иначе запах с кухни непременно проникал бы в помещения. Наслаждаясь прекрасно приготовленным мясом, Райнхард бросал короткие взгляды на Вилли, милующегося с красоткой. Ему-то не надо было жрать, чтоб не окосеть окончательно. Ему окончательно стало ясно, что сегодня все будет вовсе не так, как бывало до этого, поэтому он старался насладиться каждым мгновением. Впрочем, смотреть в этот раз почему-то было немножко стыдно, хотя ни девушка, ни Вилли против этого не возражали. Им не было все равно, Райнхард чувствовал это своей знаменитой интуицией, улавливая всплески их эмоций. Им было комфортно ласкаться у него на глазах, их обоих это даже заводило, несмотря на то, что он ел. Впрочем, его это заводило тоже, и тоже несмотря на то, что он ел. Пригубив вина, о котором Риббентроп недавно говорил, что его можно пить только на приемах, Райнхард погрузился в эмоции парочки, обосновавшейся в кресле напротив.
Девушка сидела у Вилли на коленях спиной к Райнхарду. Ее длинные рыжие волосы мягко струились по светлой коже, не доходя, однако, до ягодиц. Руки Вилли то зарывались в рыжие локоны, то опускались на бедра, то исчезали между их телами, и тогда девушка издавала легкие, сладкие стоны, звучащие совершенно естественно. В ее чувствах купаться было приятно. Они вспыхивали, как вспыхивало ее удовольствие от близости мужчины, который ей нравился. И другого, который ей тоже нравился. Это доставляло Райнхарду самое острое наслаждение: такие эмоции он ел впервые. Строго говоря, эмоции других людей были для него десертом, будь они положительными или отрицательными, так что ужас проституток и адъютантов тоже прекрасно подходил для питания. Но эти чувства все же было куда приятнее пропускать через себя, смаковать и усваивать.
- Ты долго будешь там сидеть? - Вилли выглянул из-за плеча девушки. - Или привык уже настолько, что задница не поднимается? Так мы тебе поможем.
Шлепнув красотку по заду, он встал, подхватив ее под ягодицы и на мгновение прижав к себе, вызвав еще один всплеск удовольствия и возбуждения. Поставив девушку на пол, Вилли захватил с трюмо пару виноградинок, закинул их в рот и двинулся к Райнхарду, абсолютно не заботясь о том, как выглядит со стороны.
- Боже, Райни, когда люди трахаются, они все голенькие, ты не знал? - Вилли искренне веселился. - Или ты ждал, что мы будем ебстись под одеялом, чтобы не смущать твой возвышенный взор?
Райнхард не знал, что ответить, потому что от того, что он увидел, его собственное возбуждение стало почти болезненным. Вилли не был атлетом, но следил за собой. На него приятно было смотреть: взгляд не цеплялся на один лишь член. Приятно было взглянуть на разворот плеч, на икры, на живот, на ключицы... Девушке, очевидно, приятно было взглянуть на задницу, в которой ей очень хотелось поскорее вцепиться ногтями, пока Вилли будет вколачиваться в ее под немыслимым углом, доставая до самого приятного местечка... Райнхард встряхнул головой. Настолько чужие эмоции его еще не захватывали.
- Ну ты рот-то прикрой, чудо. - Вилли встал за его спиной, отбирая тарелку с недоеденным мясом и бокал с недопитым вином. - Успеешь еще пожрать-то, ну. Нехорошо заставлять даму ждать. Верно я говорю, детка?
Вместо ответа "детка" устроилась на коленях Райнхарда, как до того сидела на коленях Вилли, вот только Райнхард не знал, куда деть собственные руки. Зато знали они: великолепная парочка, призванная, видимо, свести его в могилу. Вилли уверенно взял его за кисти рук и положил их туда, где им следовало быть: левую на бедро, правую - на нежную грудь. Девушка тем временем придвинулась настолько близко, что он увидел отражение лампы в ее глазах. Обдала его лицо сладким дыханием, коснулась губами уголков глаз, скул, прикусила мочку уха, провела ласковым язычком по подбородку.
- Тебя как зовут? - хрипло спросил Райнхард.
- Оно тебе надо? - хихикнула девушка. - Можешь звать меня Китти, как хозяйку. Вернешься еще - скажу правду.
- Не врешь?
- Честное проститутское.
- Хорошо, Китти.
Ее мягкие нежные губы невесомо касались шеи и плеч. Ручки ласкали грудь, иногда задевая соски, спускались к животу, крутились поблизости от паха, но пока не спускались ниже. Она дразнила его, прекрасно чувствуя, что он давно уже готов взорваться. Ему был нужен поцелуй. Отчего проститутки не целуются? Столько нежности, столько ласки - и все впустую. Без поцелуя все совсем не так, будто не хватает конечности. Райнхард запрокинул голову, не в силах ощущать близость ее губ, не имея возможности поцеловать их, и столкнулся мутным взглядом с Вилли. Его лицо в полумраке комнаты выглядело как-то странно. Улыбка сошла, оленьи глаза выглядели уже не так скорбно и невинно. Райнхард открыл рот, чтобы поинтересоваться, в чем дело, но не успел, потому что теплые губы со вкусом вина накрыли его собственные. Он замычал, протестуя, но этот звук парочка истолковала иначе. Китти скользнула на пол, обнажая его член и сходу погружая его в восхитительную влажность своего ротика, а Вилли углубил поцелуй, положив ладонь на шею Райнхарда. Ласка и угроза одновременно, как мило. Эмоции захлестнули его, гася протест. От природы он был наделен невероятным любопытством, и, упустив момент, когда можно было возмутиться, сразу же переключился на анализ происходящего, включающий и анализ собственных ощущений. Которые, к слову, ему скорее понравились. Сосала Китти отлично. Глубокий заглот, резкий вакуум, влажный поцелуй, кончик язычка, игриво ласкающий головку, пальчики на яйцах, то и дело соскальзывающие чуть ниже, нежно надавливающие на чувствительную зону, отчего все тело прошибает ярким всплеском удовольствия, повторить. Вилли, в свою очередь, охуительно целовался. То прижимаясь так плотно, что дыхание смешивалось, то отстраняясь и касаясь губ кончиком языка. Райнхард замычал снова, и на этот раз вовсе не от возмущения. Ответив на глубокий поцелуй, он осознал с пугающей ясностью, что теперь они с Вилли повязаны этим. Что бы ни было дальше, Райнхард никогда не сможет ему отомстить, потому что уже только за это и Генрих, и кто угодно еще с удовольствием смешают его с грязью, с легкостью выбросив на свалку истории, и никакие нечеловеческие способности ему не помогут этого избежать. Впрочем, сам Вилли вряд ли задумывался об этом. Райнхард ощущал его эмоции: сомнения, страх, острое возбуждение и облегчение от того, что сопротивления не последовало. Райнхард слегка прикусил его язык и мотнул головой, разрывая поцелуй.
- Это все, конечно, охуительно, но мне бы не хотелось пойти по твоим стопам, - сказал он, запуская пальцы в рыжие волосы Китти и мягко показывая ей, что стоило бы остановиться.
- Не переживай, дорогой, я знаю, как сделать так, чтобы этого не случилось, - Китти перехватила его руку и вернулась к своему занятию.
- Она дело говорит, между прочим, - заметил Вилли, смущенный собственной наглостью и опасающийся справедливой расправы. - С ней за ночь даже мартышка...
Райнхард прыснул от неожиданного упоминания, и это продлило его сладкие мучения еще на пару минут. Все же поцелуя остро не хватало для полноты картины. Запрокинув голову, он закрыл глаза и потянулся к Вилли, не в силах вербально попросить его об этом одолжении. Впрочем, этого и не требовалось. Когда их языки коснулись друг друга, Китти ускорилась, то и дело прихватывая член зубками, именно так, как Райнхарду нравилось. Ему на мгновение показалось, что их эмоции и мысли как-то перемешались между собой. Что теперь не только он чувствует их, но и они - его. Иначе как объяснить, что все было именно так, как ему хочется, пусть даже он самому себе не сразу в этом признался? Оргазм обрушился на него со всей неотвратимостью, заставив тело выгнуться в судороге наслаждения. Вилли припал к нему с отчаянием утопающего, гася жалобный стон. Китти, в отличие от проституток, с которыми Райнхард имел до этого дело, проглотила все до последней капли, да еще и хорошенько облизала головку, от чего по всему телу прошли острые уколы чего-то особенного, неизвестного раньше. Райнхард ощутил пустоту и одиночество, когда Китти встала, чтобы налить вина в бокалы, а Вилли отстранился, восстанавливая дыхание и сгорая со стыда.
- Охуенная история, - заметил Райнхард, стараясь не выдавать собственного смущения, неуместного в такой ситуации. - Мне даже как-то неловко, в конце концов планировалось, что мы распределим силы немного по-другому.
- Считай это приветственным бонусом, красавчик, - Китти подмигнула ему, протягивая бокал, и элегантно опустилась на подлокотник, протягивая свободную руку Вилли для поцелуя. - Сейчас выпьем, восстановим силы и пойдем на большую кроватку, раз тебе так хочется.
- Ты такая дерзкая, - Райнхард принял бокал и сразу же сделал довольно значительный глоток: пить хотелось жутко. - Это нравится всем твоим клиентам?
- Понятия не имею, - гладко соврала красотка. - Тебе про всех рассказать? Ты у нас еще и слушать любишь?
- Очень люблю, - Райнхард любовался ее великолепной фигурой, еще более прекрасной от того, что Китти сама прекрасно осознавала свою красоту. - И, главное, умею.
- Ну так ты здесь не для этого. Слушать можешь Вилли, он поболтать мастак. А на меня лучше смотреть. И трогать...
Подмигнув ему, Китти легко соскочила с подлокотника и скрылась в смежной комнате, где, надо полагать, располагался ее будуар.
- Теперь она переоденется в охуительные шмотки, - доверительно сообщил Риббентроп. - Только посмотришь - сразу забудешь, что только что кончил.
- Как тебе удается, я не понимаю... - Райнхард потер переносицу и глубоко вздохнул. - Ты меня совсем не знаешь, но я что-то не вижу, чтобы тебя это хоть сколько-нибудь заботило. Вообще... Как все... Так просто, я не знаю. Как сказать...
- Секс - это вообще очень просто, - ухмыльнулся Вилли. - Туда-сюда-обратно, и так до тех пор, пока всем участникам не станет охуительно и прекрасно. Не вижу ничего необычного.
- И, тем не менее, ты боишься меня.
Сейчас Райнхард ощущал это особенно сильно. Да, Вилли продолжал зубоскалить, но очарование страсти исчезло, и теперь он понимал, что за глупость совершил. И представлял себе множество различных ужасов, которые в теории могли бы его ожидать. Глупости, в основном.
- Послушай, я был немного несдержан, но...
- Немного! - Райнхард повернулся к Вилли и залпом осушил бокал. - Ты залез своим языком мне в рот, мне надо тебе напоминать, что за такое бывает? Или это у тебя вместо "здравствуйте" и "спасибо"?
- Мне показалось, тебе это было нужно, - буркнул Риббентроп, отходя в тень и отчаянно стесняясь теперь своей наготы; совершенно зря, конечно, но пока Райнхард не собирался ставить его в известность об этом.
- А если бы тебе показалось, что мне нужен во рту твой член? Тоже засунул бы? Ебена мать, Вилли, как ты дожил-то только до нашей встречи!
- Так же, как и ты, - огрызнулся Риббентроп, извлекая из комода красивый бордовый халат и запахиваясь.
- Я никому в рот язык не сую.
- Зато головы откусываешь.
- Та-ак... Значит, ты все-таки знаешь. И все равно это сделал.
Вилли промолчал, сумрачно глядя на Райнхарда своими прекрасными оленьими глазами с печальным разрезом. Очевидно, обдумывал достойный ответ. Китти возилась в смежной комнате, приводя себя в порядок. Что она такое собиралась на себя нацепить, что требует такой подготовки, интересно... Или у нее там еще и ванная есть... Учитывая богато обставленные комнаты, это было бы не удивительно. Хорошо было бы, кстати...
- Ну, я не то чтобы знаю, - протянул Риббентроп.
- Вилли!
- Ну я не знаю наверняка!
- Вилли, ебена мать!
- Хорошо! Пиздосранское мудопроебище, ладно! - Риббентроп со всего маху рухнул в кресло напротив и плеснул себе что-то вроде коньяка из графина. - Я знаю наверняка.
- С этого и следовало начинать, уебок, - беззлобно оскалился Райнхард, жестом требуя себе того же. - Значит, мне не показалось, ты высиживал на этом сраном стуле с бокальчиком шампанского целый час не просто так, ты знал, что я тебя ищу.
- Ну, я не знал наверняка...
- Вилли блять!!!
- Ладно-ладно! Хорошо. Я знал наверняка, - Вилли протянул Райнхарду бокал и откинулся на спинку кресла, делая осторожный глоток и смакуя напиток, гоняя его во рту. - Итак, до меня дошли слухи о том, что случается с твоими адъютантами. Сначала о том, что они исчезают, а потом - о том, что обезображенные останки находят в разных интересных местах... Конечно, доказать, что это именно они, уже нельзя, но сложить два и два я все еще в состоянии. Сначала я подумал, что ты просто их убиваешь, пытаешь там где-нибудь в подвалах своих, а потом одна девушка мне рассказала, что, когда она кувыркалась с одним из твоих бедных мальчиков, буквально видела, как у тебя глаза в темноте светятся как фары, и зубы видела тоже. Можно было это списать на воображение, разыгравшееся от страха и этих сраных историй про трупы, но...
- Но ты предпочел проверить, не так ли?
- Так ли! - Риббентроп явно нервничал, и это было неожиданно приятно и даже немного весело. - У меня нет таких связей, как у тебя. У меня другие связи, поэтому я обратился к хозяйке одного из тех клоповников, куда ты обычно ходишь. И девочка, которая обслужила твоего последнего пацана, все-все мне рассказала, как на духу. Она, знаешь ли, проследила за тобой. Оказалось, это не так сложно, когда ты бесишься. Бедная чуть рассудка не лишилась, но меня не подвела: любят они меня, знаешь ли... В общем, после этого разговора я уже достоверно знал, что ты жрешь людей. И, что немаловажно, знал как ты их жрешь, во всех подробностях. Предупреждаю тебя, девочку не трогай.
- Не больно-то и хотелось, - Райнхард пожал плечами и сделал медленный глоток обжигающего пойла. - Ты только что подтвердил мои наблюдения относительно полезности проституток в деле наблюдения за некоторыми элементами, так что ничего с ней не сделается. Может даже на повышение пойдет, если не свихнулась, как ты говоришь.
Риббентроп окинул его недоверчивым взглядом, но промолчал. Ждал, очевидно, своей участи. Райнхард хотел его успокоить: Вилли успел ему понравиться, насколько это вообще возможно, и даже угодить больше, чем он сам мог ожидать, так что он заслуживал снисхождения. К тому же, до сих пор Райнхард не имел возможности ни с кем открыто обсудить свою нечеловеческую природу, даже с женой, а это дорогого стоило. Учитывая, что Вилли сидел сейчас напротив него, а не бился в истерике в кабинете фюрера. Но магия момента взяла свое, и Райнхард решил показать. Обнажив в улыбке ряды острых щучьих зубов, он прикрыл фосфорицирующие глаза и облизнулся, внимательно следя за тем, чтобы длина и шероховатость его языка явили себя во всей красе. Вообще-то у него не только это было в арсенале, но об этом Вилли пока знать было не обязательно: пусть будет сюрпризом. Завершив демонстрацию, Райнхард сделал еще один глоток, внимательно следя за Риббентропом, которому полагалось хлопнуться в обморок, заорать или хотя бы побледнеть. Тот, впрочем, удивил его в очередной раз за вечер.
- Какая жуткая ебака, - протянул Вилли, плеснув себе еще пойла в бокал и накалывая кусочек мяса на вилку. - Боюсь, аж яйца сжались.
- Ни хуя, - Райнхард улыбнулся, не пряча пока зубы и прочие прекрасные черты своего настоящего облика. - Казалось бы, откуда в таком говнюке столько смелости.
- Я бы не назвал это смелостью, - самокритично откликнулся Вилли. - Я просто, знаешь ли, никогда не трахался с такой хуйней.
Райнхард подавился коньяком. Такой откровенности он, признаться, не ожидал. Уж во всяком случае - не от дипломата, которому полагалось выкручиваться до последнего, выдумывать всяческие отговорки и волшебные объяснения, но никак не заявлять в лоб, что он, видите ли, с хуйней не трахался.
- Ты хочешь сказать, что целенаправленно тащил меня сюда, чтобы сделать то, что ты сделал?
- Вообще я не собирался, - Риббентроп смотрел на свои руки, нервничая все больше. - Но... Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебе не хватает, кажется, места, где ты мог бы быть собой, я не прав? Раз молчишь, значит, прав. Так вот, я подумал... Было бы глупо прожить жизнь вот так, имея охуенную возможность узнать, какой ты, но так этого и не сделать. В обществе здешних девочек раскрываются даже самые отбитые социопаты, я потому сюда своих иностранцев и вожу. Я подумал, чем ты хуже иностранцев? Тоже неведомая ебаная хуйня, которую хуй знает как развести хотя бы на человеческий разговор, не говоря уже о сексе...
- Китти знает? - быстро спросил Райнхард.
- А то. Хули ты думаешь она смирненько там сидит, пока мы здесь пиздим? Ждет, когда ее позовут, или когда я начну орать, что ты отгрыз мне ногу.
- Ты хочешь сказать, что она тебе поверила? - усомнился Райнхард.
- Мне - нет, а вот своей подружке - да. Женщины... Но, как ты мог заметить, ей это ни хуя не помешало тебе отсосать. Даже помогло, наверное, у других-то она не глотает. Так что я тебе вот, что хочу сказать, Райни, или как тебя там на самом деле...
- Ты не выговоришь.
- Да похуй. Короче - когда мы сейчас начнем, если ты все еще хочешь, сдерживаться не надо. Ну то есть, не надо нас есть и калечить, но рожу свою можно не прятать, она ни хуя не страшная, если хочешь знать.
- Не знаю-не знаю, тебе напомнить, что я этими зубами делал?
- Мне больше интересно, что ты можешь сделать этим языком. Думаю, Китти тоже хотелось бы знать. Или ты из тех, кто проституткам не отлизывает? Так здесь не твой клоповник, девочки чистенькие, почище многих вроде как приличных дам. Зовем ее? Или ты уходишь? Учти, я не собираюсь трепаться о том, что тут было, и от тебя ожидаю того же. Конечно, я тебе хуй что могу сделать, но обычно в поцелуе участвуют оба, по роже ты мне не дал, так что я всем скажу, что ты латентный пидор как Генрих.
- Что-о? - Райнхард расхохотался, расплескав коньяк. - Я бы еще поверил в латентного девственника, но такое...
- Что слышал, - довольно осклабился Вилли. - Посмотрим, как ты с ним работать будешь после этого, моя маленькая месть тебе.
- За что? Я ничего тебе не сделал, хотя ты заслужил.
- Именно за то, что не сделал. Китти!
Красотка тут же выпорхнула из смежной комнаты, будто только этого оклика и ждала. Впрочем, судя по словам Риббентропа, так оно и было. Наряд ее действительно оказывал именно такое действие, какое тот обещал: не подававший до того признаков жизни член заинтересованно вздрогнул. Рыжая красотка облачилась в изумрудное белье высочайшего качества: это даже с кресла было очевидно. Бюстгальтер не закрывал грудь, а лишь приподнимал ее, делая еще более аппетитной. Ножки, затянутые в темные чулки, выглядели восхитительно. Корсет, расшитый золотом, делал ее талию еще более изысканной, но не слишком тонкой, сохраняя идеальные пропорции. На шее темнела бархотка с какими-то камнями, на руках красовались кружевные перчатки. Волосы были собраны в изысканную прическу, и лишь несколько локонов игриво спадали на плечи.
- Валить и трахать, - резюмировал Вилли, - Будешь опять сидеть здесь и зыркать или присоединишься сразу?
- Буду сидеть и зыркать, - Райнхард наколол на вилку мясо и впился в него своими острыми нечеловеческими зубами. - Я, видишь ли, голоден, могу укусить за самые неожиданные места. Услаждайте мой возвышенный взор, как ты мило выразился. Может еще дама тебе не даст: мало кто может трахаться, когда на тебя смотрит такое чудовище, не так ли?
- Не так ли, - Китти, проходя мимо, слегка коснулась его руки бедром и цапнула с трюмо бокал вина. - Я могу трахаться в любой ситуации. Говорят, что боженька все видит, а секс под таким бдительным взором пострашнее твоего, красавчик.
- Не женщина - мечта!
Вилли отставил бокал и позволил Китти увлечь себя на кровать, располагавшуюся самым удобным образом для полноценного обзора. Вынужденный наблюдать за тем, как проститутки раз за разом предпочитают его спутников, Райнхард и не подозревал, что наблюдать за взаимными ласками других людей может быть настолько любопытно. И возбуждающе. До того он испытывал только злость и разочарование. И еще - голод, который теперь, несмотря на то, что он сказал Вилли, отступил куда-то вглубь его естества. Видимо, эмоций, которые он впитывал, было вполне достаточно. А ведь всего-то надо было оказаться в компании людей, у которых ты не вызываешь страх. В компании людей, у которых ты вызываешь желание... Даже жена боялась его. Впрочем, иногда он и сам себя боялся. Тот человек, тело которого он взял, до сих пор был жив, но большую часть времени спал глубоким коматозным сном, вырываясь время от времени. Когда ему случалось налакаться. Тогда он стрелял в зеркала, пытаясь поймать самого себя. Уничтожить все человеческое, что заставляло его испытывать эмоции. Что заставляло его плакать, когда он слышал прекрасную музыку, даже когда играл сам. Что заставляло его страдать, когда очередная падшая женщина выбирала другого. Что заставляло его сожалеть, когда наутро он видел заплаканное лицо жены и синяки на ее теле. Со временем он начал понимать, что на самом деле все это - и есть он сам. Человек тут не при чем, он давно мертв, есть только его призрак в зеркалах. Но принять это в себе было непросто. Оказавшись в компании Вилли, Райнхард был сбит с толку, и теперь это состояние еще не до конца покинуло его. Казалось, будто его погрузили в теплую ароматную ванну после суток в метели.
Вилли раскинулся на темном покрывале изломанной фигурой, словно сброшенной с небес. Между его ног уютно расположилась Китти, отставив попку самым недвусмысленным образом. Изредка ее бедра двигались, словно приглашая, но Райнхард не в силах был сдвинуться с места. Они настолько бесстыдно наслаждались друг другом, не испытывая абсолютно никакого стеснения перед ним, что их страсть захватила и его, оглушила, затянула в какое-то странное желе, в котором он барахтался беспомощно как муха. Вилли запрокинул голову от наслаждения. Из его горла вырывались сдавленные стоны и хрипы. Его шея выглядела так беззащитно... Так аппетитно... Зубы зачесались. Впиться в него, ощутить, как брызнет кровь, разодрать горло к хуям, наслаждаясь его предсмертным ужасом и визгами Китти. Нет, у него есть идея получше.
Допив коньяк, Райнхард со стуком поставил пустой бокал на трюмо и встал, скидывая с себя остатки одежды. Сказали ему - не надо прятаться, что ж: пеняйте на себя. За ним клубилась тьма. Если бы Китти подняла голову, дав себе труд оторваться от члена Вилли хотя бы на мгновение, она увидела бы, что комнаты за Райнхардом будто нет больше. Только тьма, почти живая, осязаемая, захватывающая все пространство, гасящая лампы. Лишь его глаза светятся в этой тьме, да зубы видны лучше прежнего на таком контрасте. Полностью сбросить свой человеческий облик он не мог: такова была его природа. Он мог существовать в физическом виде только так, захватив кого-то другого. Обычно он выбирал людей, сходных с ним по характеру, находящихся на пороге смерти. Кто-то упадет в расщелину во льдах, кому-то кирпич на голову упадет, кто-то поплывет на лодке и бросится спасать прекрасную незнакомку... Так что особой разницы в телосложении не наблюдалось. За небольшим таким нюансом.
Райнхард остановился у головы Вилли, доверчиво запрокинутой и свисающей с кровати. Была бы на его месте Китти - не раздумывал бы ни мгновения. Да, впрочем, чего это он. В поцелуе действительно участвуют двое, а вот хуй сосет только кто-то один. Положив ладонь на горло Вилли обманчиво ласкающим жестом, свободной рукой он потянул его за подбородок, заставляя раскрыть рот. Подвоха тот не почувствовал, решив, что Райнхард хочет вернуть ему любезность. Он увидел даже проблеск улыбки на раскрывшихся губах. Что ж, Вилли сам напросился.
Член скользнул в рот сладко и легко, как меч в родные ножны. Вилли напрягся на мгновение, но не сделал попыток вырваться. Китти подняла взгляд и подмигнула ему, в очередной раз явив свой высочайший уровень профессионализма. Ее абсолютно не смутила ни жуткая рожа, ни звериный оскал, ни тот факт, что ее любимому клиенту только что выдали в рот весьма заметный прибор, имевший мало общего с человеческими членами. В глазах профессиональной проститутки мелькнул плохо сдерживаемый интерес. Знал бы Гейдрих, что девки бывают так охочи до чудовищ, пошел бы с козырей с самого начала. С другой стороны, в таком случае он вряд ли оказался бы в такой приятной компании. Вилли дернулся, и Райнхард решил было, что тот решил соскочить, но вечер продолжил удивлять. С его позиции невозможно было судить о выражении лица Риббентропа, но Райнхард готов был поспорить на что угодно, что оно совершенно блядское. Во всяком случае, сосал он ничем не хуже Китти, а это надо было уметь, иметь какой-никакой опыт. Впрочем, где он его получил, Райнхарда волновало мало. Его вообще сейчас не волновало ничего кроме горячей глотки, в которую он вколачивался с упорством смертника, твердо решившего свести счеты с жизнью. Вилли издал глубокий гортанный стон, и от вибрации Райнхард едва не кончил раньше, чем собирался. Коротко выругавшись сквозь зубы, он вынул член изо рта Вилли и жестом показал Китти, что настало время перегруппироваться. Разочарованный стон Риббентропа без внимания не остался, но к этому Райнхард решил вернуться немного позже.
Взобравшись на кровать, Райнхард пнул тяжело дышащее тело Вилли, заставив того откатиться в сторону, и улегся на его место, жестом подозвав Китти к себе. В очередной раз пожалев, что проститутки не целуются, он покрыл короткими поцелуями ее шею и плечи, подхватил под задницу, заставляя подняться выше и на мгновение замер, наслаждаясь видом. Внизу она тоже оказалась рыжей. Потершись носом о внутреннюю сторону ее бедра, он раскрыл рот и позволил своему длинному языку скользнуть в ее лоно. Китти охнула. Можно было бы развернуть ее лицом к Вилли, чтобы она могла оказать должное внимание им обоим, но Райнхард умышленно лишил ее такой возможности, крепко удерживая ее на месте. Вилли намек понял. Он мог, конечно, отойти и полакомиться виноградом, Райнхард оставлял ему такую возможность. Но, с другой стороны, тройничок - это когда охуенно всем участникам, не так ли? Нет никакой нужды сидеть и смотреть, если можешь принять деятельное участие. Райнхард не смог сдержать стона, когда горячий рот Вилли вернулся на положенное место. Китти дрожала: человеческий язык не смог бы трахать ее так глубоко и сладко, она никогда не испытывала таких эмоций, ей никогда не было так хорошо, и ее профессиональная маска любезности на мгновение слетела, обнажив обыкновенную женщину, лоно которой оказалось сладковато-соленым и довольно узким, несмотря на ее профессию. Не забывая периодически выходить из нее, чтобы приласкать клитор, о существовании которого Райнхард прекрасно знал, в отличие от того же Геббельса, он наслаждался ее вкусом и сдавленными поскуливаниями: вот это было искренне. С другой стороны, он и сам недалеко ушел от нее, то и дело срываясь на гортанный рык, когда Вилли заглатывал особенно глубоко. Это было охуенно, но закончить очередной раунд таким способом было бы глупо. Поэтому Райнхард с удовольствием впился в сочные бедра Китти, заставив ее задрожать особенно сладко, пока его язык порхал вокруг клитора, доводя ее до ярчайшего оргазма, памятного еще и тем, что она прекрасно знала, что довел ее до этого не человек. Не давая ей опомниться, он рывком опустил ее ниже, добравшись, наконец, до ее великолепной груди. Сожрал бы, но у него было правило: нельзя жрать красивое. Вилли с сожалением отпустил его член и отстранился, сообразив, что намечаются очередные перемены.
- Далеко не уползай, - хмыкнул Райнхард, прилаживая Китти таким образом, чтобы его напидоренный член вошел туда, где только что был его язык. - Тебе здесь места хватит. Ну-ка, сладкая, прогни спинку.
Китти такая идея понравилась и была, очевидно, не нова, потому как просить дважды не пришлось. Упершись одной рукой в кровать рядом с плечом Райнхарда, второй она шлепнула себя по заднице, подсказывая, о чем именно идет речь, заодно слегка раздвигая ягодицы и облегчая Вилли задачу. Было что-то особенно сладкое в том, чтобы трахать ее вот так: ощущая одновременно горячее тело Вилли, примостившееся за ней так, что видно его не было. Зато оно прекрасно ощущалось. Вот коленка уперлась в бедро, вот он, чертыхаясь, потерял равновесие, и его рука вцепилась в плечо Райнхарда. Вот выскользнули оба члена, и Китти приподнялась, чтобы исправить ситуацию, но Райнхард опередил ее, обхватив оба ствола ладонью. Вилли охнул, и волна чужого наслаждения снова накрыла Райнхарда с головой. Лаская языком ее нежные груди, Райнхард смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Китти раскраснелась, прическа растрепалась. Она выглядела как ведьма в застенках инквизиции. Очень соблазнительная ведьма. С ней действительно можно было за ночь дохрена раз, тут Вилли не соврал. Вернув член туда, где ему положено было быть, Райнхард отдался на волю Китти. Как только за дело взялась она, сразу же отпали проблемы с равновесием: каждое движение ее прекрасных бедер было четко рассчитано, а сокращения мышц заставляли комнату расплываться перед глазами. Райнхард сдался первым: все-таки в таком он действительно участвовал впервые, ему простительно. Вилли присоединился чуть позже, впившись в плечо Китти зубами: это Райнхард видел прекрасно. Картина была настолько восхитительна, что он серьезно подумывал о продолжении, но хотелось оставить что-то и на потом. В том, что это "потом" будет, Райнхард не сомневался.
Выпутавшись из мешанины рук и ног рухнувших на него в изнеможении любовников, Райнхард отправился к трюмо, на котором священным Граалем высился предусмотрительно принесенный Китти графин обыкновенной воды. Ополовинив его, Райнхард тяжело рухнул в кресло. Вилли и Китти все еще валялись, лениво лаская друг друга хорошо отточенными жестами людей, которые оказываются в такой ситуации далеко не впервые. Райнхард был признателен Вилли за вечер. Сегодня для него было сделано все, что можно. И что нельзя - тоже. Это следовало ценить. Вилли не мог не понимать, в какое положение он себя ставит, но поставил на карту все. И выиграл. Удачливый сукин сын.
- Ты была великолепна, детка, - сообщил Райнхард Китти, когда та все-таки встала и сползла с кровати, на ходу приводя себя в порядок. - Я обязательно вернусь, и с друзьями.
- Ура! - улыбка девушки выглядела слегка усталой, но все равно искренней, и это не могло не радовать. - Оставляю вас, мальчики. Сдается мне, вам есть, что обсудить и без меня. Если что - Вилли знает, как меня позвать.
Райнхард с удовольствием проводил взглядом ее точеную фигурку и повернулся к Риббентропу, тело которого вообще не шевелилось.
- Ты там не сдох? - поинтересовался он на всякий случай.
- Не дождешься, - простонал Вилли, тем не менее, не двигаясь. - Ты меня заебал.
- Не я, а она.
- И ты тоже.
- Частично.
- Иди на хуй.
Райнхард встал. Вилли тут же сгруппировался, подтянув колени к подбородку и глядя на него одновременно с невыразимой усталостью и страхом.
- Не бойся, твое предложение принимать не собираюсь, я не настолько ебанутая тварь, - успокоил его Райнхард. - Но не скрою, некоторые твои инициативы... Оказались весьма кстати.
- Инициативы!? - вскинулся Риббентроп. - Ты сам сунул мне член в рот, я тебя об этом не просил!
- А я не просил засовывать мне в рот язык, - парировал Райнхард. - Но, как ты должен был заметить, мы оба не очень-то сопротивлялись. Ну и потом ты сам...
Вилли тяжело вздохнул и отвернулся, обхватив руками колени. Райнхард прислушался к его эмоциям. Опустошенность, стыд, грусть, даже тоска. Страх, но не перед ним как таковым, а страх чего-то, какого-то события, приближающегося... разлуки, что ли?
- Вилли, посмотри на меня, - Райнхард аккуратно взял его за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. - Послушай. Ты сам знаешь, что обо мне говорят, но свое слово я держу. Я не стану обсуждать то, что здесь сегодня произошло, тебе ничто не угрожает. Но впредь я бы попросил тебя быть более осмотрительным с теми, кого ты берешь с собой в постель. Если бы ты ошибся насчет меня, отсюда ты уехал бы сам знаешь, куда. Оно тебе надо?
- Я готов был пойти на это, - глухо проговорил Риббентроп. - Даже если бы я ошибся насчет тебя. Если бы только ты не оттолкнул меня хотя бы ради того, чтобы взять на горяченьком. Ты понятия не имеешь, насколько ты...
Вилли замолчал, и Райнхард не торопил его. Чужие чувства накатывали на него мягкими волнами. Обида, горечь, восхищение, нежность. Конечно, Вилли не считал себя пидарасом, да он им и не был, не зря проститутки его обожали. Но его раскрепощенность в сексуальном плане играла с ним довольно злую шутку. В обществе, где они жили сейчас, Вилли трудно было бы найти единомышленника, который не захотел бы тут же его сдать. Удачливый сукин сын: с Райнхардом ему пиздец повезло. Осторожно приблизившись, Райнхард развел руки Вилли в стороны и заставил его опуститься на кровать. Испуг быстро сменился любопытством, и острые коленки перестали предупредительно упираться в ребра. Поцелуй получился нежным и мягким. Медленным, мучительно прекрасным. На сей раз рядом не было Китти, будившей в каждом из них обжигающую страсть. На сей раз были только они, и возбуждение нарастало очень медленно. Райнхард взял на себя ведущую роль, мягко касаясь губ Вилли своими, раздвигая их языком, покусывая и посасывая. Прошло несколько томительных минут, прежде чем руки Вилли обняли его за плечи и притянули еще ближе, соединив их тела. Райнхард чувствовал, как член Вилли напрягается под ним, и отвечал ему тем же. Ему, в принципе, было все равно, с кем спать. Все люди без исключения делились для него на красивых и еду. Красивых людей можно было трахать, но, учитывая свой опыт, Райнхард мог сказать, что к однополому сексу отношение всегда было плюс-минус одинаковое, поэтому экспериментов он не искал. Ему лично было глубоко насрать, кто с кем спит, но обстоятельства его службы обязывали проявлять бдительность. Впрочем, в отношении Вилли можно было сделать исключение: фюрер все равно его отмажет, отмазал же Гесса. К тому же, такое произведение искусства грех будет портить.
- Поедем домой? - поддразнил Райнхард, отстраняясь.
Вилли не купился: театрально закатил глаза, с удивительной для помирающего силой перевернул Райнхарда на спину и оказался сверху, тут же вернувшись в спасительную сладость поцелуя. Целоваться с ним было удивительно приятно. Это можно было делать бесконечно: настолько они подходили друг другу. Однако Вилли быстро приходил в себя, и вскоре оторвался от губ Райнхарда, только чтобы спуститься дорожкой сдержанных поцелуев к его груди.
- Слушай, я не девка, - Райнхард сладко потянулся, продемонстрировав полную боевую готовность. - Со мной все ясно. Если тебе надо, могу продемонстрировать, на что способен мой язык, ты, помнится, хотел посмотреть. Потом быстренько перепихнемся и по домам, я спать хочу ужас.
- Ебать ты дрянь, - с восхищением протянул Риббентроп. - Я тут стараюсь оставить приятное впечатление...
- Вечер был прекрасным. Китти была прекрасна. Ты был прекрасен. Ты можешь поставить себе памятник, если у тебя хватит денег на это.
- Я поставлю себе памятник, если ты заткнешься и сделаешь, что грозишься.
Райнхард действительно заткнулся, но и продолжить сладкую пытку нежными поцелуями не дал. Вернувшись на исходную позицию, то есть, подмяв Вилли под себя, он коленом раздвинул ему ноги, показывая расстановку сил. Вилли, собственно, не возражал, с интересом наблюдая за его манипуляциями. Рот Райнхарда раскрылся, выпуская нечеловечески длинный язык. Риббентроп следил за его медленным движением с восхищением и опаской, но, когда язык обвился вокруг его члена, зашипел и выгнулся, цепляясь за покрывало, которое они превратили в фарш, но так и не сняли. Райнхард при этом вообще не двигался: он сам не знал, на какую длину может выдвинуться его язык, вот и настало время проверить. Снизу картина была бы не такой прекрасной. Раскинувшись на темном покрывале, скулящий Вилли выглядел соблазнительнее любой шлюхи. Хотелось одновременно сожрать и выебать, причем одновременно. Райнхард склонил голову набок и позволил кончику языка прикоснуться к узкой заднице Вилли, отчего тот внезапно распахнул глаза, крепко выматерился и резко обхватил его талию ногами.
- Если ты, сволочь, сейчас дашь заднюю, я тебя прямо здесь пристрелю.
Ответить с высунутым языком было нечего, так что Райнхард меланхолично пожал плечами, словно бы игнорируя собственный стояк, и продолжил издевательство. Кончик его языка легко проник в тугое кольцо мышц, исполняя замысловатый танец. Вилли взвыл.
- Пожалуйста... Пожалуйста, Райнхард...
Сопротивляться жалобному взгляду этих прекрасных скорбных глаз он не мог. Резко втянув язык обратно в рот и добившись тем самым сдавленного всхлипа, Райнхард закинул ноги Вилли себе на плечи и вошел сразу по самые яйца. Вопль Риббентропа, наверное, слышно было во всех апартаментах, и Райнхард с удивлением понял, что Вилли вел себя куда развязнее, чем следовало бы. Такого опыта у него, видимо, не было. Чужая боль захлестнула его с головой, и он вышел бы, если бы Вилли не вцепился в его задницу с отчаянием утопающего.
- Не останавливайся. Больно - это хорошо. Это прекрасно. Давай.
В принципе, это можно было понять. Райнхард все-таки был чудовищем, пусть и весьма симпатичным. Вероятно, Риббентроп с самого начала ожидал от него чего-то такого. Может дрочил на эти мысли втихаря... Иными словами, несколько раз просить его не надо. Вцепившись в беззащитную шею зубами, Райнхард с удовольствием продолжил движение, раз за разом вколачиваясь в восхитительно узкую задницу Вилли, сперва почти выходя из него, а затем снова засаживая на всю длину. Продолжать долго в таком темпе он не мог. Просунув ладонь между их телами и сомкнув пальцы на члене партнера, он ускорился, помогая Вилли рукой. Конечно, язык был бы лучше, но это можно будет попробовать в другой раз. Он кончил первым: все же боль, видимо, оттеняла удовольствие. Выскользнув из раздроченной задницы, Райнхард быстро опустился вниз, пока Вилли не сообразил, что происходит, и провел обычным человеческим языком по стволу. Тонкое поскуливание подтвердило, что он все делает правильно. Пальцы Вилли рассеянно гладили его волосы, подцепляя отдельные пряди. Купаясь в чужой боли пополам с наслаждением, Райнхард сосал не очень умело, потому как делал это впервые, но своего все равно добился: тугая струя горьковатого семени ударила ему в небо и скатилась по глотке, вызывая желание тут же все это куда-нибудь сплюнуть, но Райнхард его мужественно поборол. Проститутка глотает, значит, ничего смертельного в этом нет.
Устроившись рядом с Вилли на развороченной кровати, Райнхард подложил ладонь под щеку и прищурился. Риббентроп выглядел эталонной жертвой насилия: повсюду синяки, следы от укусов и темнеющие засосы, морда в слезах и соплях, даже в слюнях частично. Тело трясется мелкой дрожью, ноги разъезжаются, под задницей темнеет мерзкое пятно, говорящее о том, что Райнхард все-таки переборщил.
- Ты бешеный, - сообщил Вилли, переворачиваясь на бок так, чтобы видеть его, и слабо улыбаясь. - Я хуй знает как домой ехать, жопа болит пиздец.
- Если бы ты мне сказал...
- Хуй бы ты тогда меня трахнул.
На это Райнхарду возразить было нечего.
- Ладно, - Вилли ласково коснулся лбом его лба и стал аккуратно подниматься. - Там в соседней комнате есть ванна, ополоснемся быстро и по домам. Светает уже, Лина тебе голову откусит.
- Не откусит, - улыбнулся Райнхард. - Она у меня умница.
***
Йоахим фон Риббентроп сидел с идеально прямой спиной, внимательно глядя на пузырьки в бокале шампанского печальными оленьими глазами. Как всегда - одет с иголочки, костюм подогнан идеально. Как всегда - вокруг него негласная зона отчуждения, которую не принято пересекать. Никому, кроме Гейдриха. О чем говорили в тот вечер, когда они впервые ушли вместе, Риббентроп не знал, зато с удовольствием погрузился в слухи и домыслы о том вечере, когда они ушли вместе второй раз. А на третий на это просто перестали обращать внимание: мало ли дел может быть у Гейдриха с дипломатом? Кому в здравом уме может прийти в голову мысль, что, едва только оказавшись в авто, они набрасывались друг на друга с аппетитом оголодавших псов, нимало не смущаясь присутствия водителя, которому, впрочем, было абсолютно насрать, что там происходит, лишь бы сидение потом не мыть, а то было однажды...
У Китти стало довольно людно и не вполне безопасно. Там они предпочитали приятно проводить время с девочками, не касаясь друг друга больше допустимого и не разговаривая на темы, волнующие их обоих. Райнхард рассказал заранее, почему. Риббентроп не возражал. В конце концов, он подозревал, что этим все кончится, и втайне надеялся на это. Он хотел быть полезным, и ему это удалось: Гейдрих умел помнить добро и внимательность к своей персоне. Единственное, о чем Риббентроп сожалел - так это о том, что все рано или поздно должно было закончиться.
В ночь перед тем, как Райнхард должен был уехать, Вилли отпустил водителя. Им нужно было поговорить. Разговор получился скомканным и потому долгим. Пряча глаза, Райнхард сообщил, что обратно он уже не вернется. Такая у него судьба: помирать от рук чехов. Конечно, он постарается сделать все возможное, но против судьбы не попрешь, как и против того, что он ни разу за свою многотысячелетнюю жизнь не умирал естественной смертью, его вечно кто-то коцал. Вилли сидел мрачнее некуда. Что он мог сделать? Отменить все это было невозможно.
Целовались до головокружения, потому как - в последний раз. Трахались тоже до головокружения, прямо на заднем сидении, обнажив только стратегически важные части тел, задыхаясь от ограниченного пространства, спертого воздуха и оглушающей страсти. Близость смерти всегда положительно влияет на потенцию. Курили в окно, выглядывая водителя, скрывшегося где-то в ближайшем веселом заведении: курева в салоне он тоже не любил. Риббентроп спросил тогда, каково это: жить, зная, когда и как ты умрешь, и не имея возможности ничего с этим сделать. Райнхард пожал плечами и ответил, что его все устраивает, на что Вилли заметил, что это вовсе, ебена мать, не устраивает его. Отпускать Райнхарда было страшно и больно. Удивительно больно для человека, который когда-то решил для себя, что просто попробует, каково это, трахаться с такой хуйней, и все. Но отпустить пришлось.
Йоахим фон Риббентроп сидел с идеально прямой спиной, внимательно глядя на пузырьки в бокале шампанского печальными оленьими глазами, когда зону отчуждения прорезали чьи-то ноги в блестящих сапогах. Риббентроп вскинул голову. Генрих Гиммлер поставил свой стул рядом и молча сел, отсалютовав полным бокалом. Так и сидели. Молчание порой бывает красноречивей даже самых откровенных слов.
Риббентропа не любит никто. Даже его жена. Хотя казалось бы, о таком красавчике можно только мечтать. Видимо, так она и думала, когда выходила за него замуж. А потом - сюрприз, сюрприз, под прекрасной оберткой оказалось говно, начиненное взрывчаткой и гвоздями, ешь на здоровье.
Простыня под катом, кому влом - ficbook.net/readfic/10610342 можно зачесть частями.
читать дальшеВсе знают, что "фон" он себе купил, как и все остальное. Обыкновенный торгаш, он невероятно болезненно относится к пониманию того факта, что все это видят, и никакими "фонами" торгашество свое не перебьешь. В обществе действительно воспитанных, начитанных и всесторонне развитых мужчин Риббентроп чувствует себя особенно ущербно, и потом срывается на подчиненных, нередко обнажая свою полную некомпетентность. Во всяком случае - так о нем говорили, в том числе - и его обиженные подчиненные, на которых он наорал, об которых он что-то разбил, которых он прилюдно унизил, и так далее, и так далее, и так далее... Свидетельства эти следовало делить на дцать, потому как Райнхард прекрасно знал, что кое-кто все же Риббентропа любит, просто обожает, даже денег с него не берет. Обмануть этого кого-то сложно. Этот кто-то чувствует людей получше геноссен. Риббентропа обожают проститутки, а это хоть что-то, да значит. Самого Райнхарда они, например, боятся. Женское чутье у проституток развито получше, чем у приличных женщин, вот они и чуют. Даже не видя, как во тьме горят нездешним холодным светом его глаза, как проходится по ряду острых щучьих зубов нечеловечески длинный язык, они ощущают опасность и не спешат поворачиваться к нему спиной. Собственно, поэтому поход по борделям с очередным молоденьким адъютантом обычно заканчивается плотной трапезой и полнейшей неудовлетворенностью: тройничок, за которым Райнхард охотился, не удался ему ни разу, хотя казалось бы - тебе платят, какого хрена ты еще и выебываешься?! Это касалось и проституток, и адъютантов. Последних, впрочем, хотя бы можно было съесть.
Разозлившись на самого себя за то, что размышления о Риббентропе в очередной раз привели его к собственной проституточной несостоятельности, Райнхард не заметил вынырнувшего из-под локтя рейхсминистра Геббельса и сшиб его бедром. Йозеф Пауль укатился куда-то в сторону, смешно восстанавливая равновесие, подпрыгивая на более длинной ноге и не теряя при этом благодушной улыбки. Если бы инцидент случился в пустынном коридоре, Райнхард узнал бы о себе много нового, но здесь повсюду была публика, и Геббельс не мог позволить себе потерять лицо. Приняв извинения с достоинством древнеримского патриция, Геббельс поспешил восстановить собственное душевное здоровье, подхватив случайную даму и закружив ее в танце. Дама не возражала. Они никогда не возражают, хоть и посмеиваются над ним потом. Райнхард подозревал, что на самом деле они посмеиваются не над Геббельсом, а над самими собой. Дескать - вон как меня угораздило, дала мартышке, да еще и добавки попросила. Вроде как, если потом в своем узком блядском кругу перемыть Йозефу косточки, их грехопадение не будет выглядеть таким уебским. Райнхард раздраженно фыркнул: положительно, мысли о женщинах выбивали его их колеи. Возможно, потому, что Лина ему надоела, а постоянной любовницы у него не было. Возможно, потому, что ему не давали сраные проститутки, которые дали бы даже козлу, будь у него деньги. Возможно, потому, что его окружали жалкие, ничтожные личности, которым он обязан был улыбаться, кивать и выполнять их приказы. Единственным, кто не вызывал у него желания сгрызть лицо, оставался Гиммлер, и то только потому, что его "научные" изыскания рано или поздно должны были привести его к Райнхарду, и после подробного разговора... Все должно было измениться. Ну а пока... Следовало вернуться к нашим баранам, то есть - к Риббентропам.
Йоахим фон Риббентроп сидел поодаль ото всех, скорбно созерцая пузырьки в бокале шампанского. Это было фирменное риббентропье лицо мученика, вынужденного страдать за чужие грехи. Большие печальные глаза, обрамленные пушистыми темными ресницами, следили за пузырьками, не отрываясь. Красивые, но ни разу не аристократические пальцы, поглаживали ножку бокала. Вокруг скорбного Риббентропа образовалась зона отчуждения, которую легко было проследить, наблюдая за ним хотя бы минут пять. А Райнхард наблюдал за своей жертвой уже около часа, и за этот час Йоахим фон Риббентроп даже не пошевелился. А зона отчуждения не была ни разу никем нарушена. Кресло с Риббентропом огибали по широкой дуге, хотя он не имел привычки приставать с разговорами, невежливо хватать за локоть (здравствуйте, Йозеф, конечно, я с удовольствием сыграю для вас, но немного позже, договорились?) или отпускать мерзкие шуточки за глаза. Возможно, всему виной была его физиономия. Чужие проблемы никому не интересны: свои бы разгрести. А у человека с таким лицом просто не может не быть проблем. Вероятно, люди опасались, что Риббентроп поднимет на них свои прекрасные оленьи глаза и начнет рассказывать о том, как его не любят. Как его не любит жена, как его не любят подчиненные, как его не любит фюрер... Впрочем, фюрер его как раз любил и ценил, знать бы - за что. Вероятно, это что-то из разряда любви проституток.
Мотнув головой на дурацкие мысли, Райнхард принял решение и принялся рассекать человеческое море как ледокол. Геббельс предусмотрительно ускакал с очередной дамочкой подальше, и это его спасло, потому как на сей раз Райнхард вообще не заботился о безопасности человеческих существ, которые отскакивали от его сильного и целеустремленного тела как горох от стены. Его зрение превосходило человеческое, поэтому Райнхард заметил, как пушистые ресницы Риббентропа дрогнули, стоило ему двинуться навстречу, а уголки печальных губ приподнялись в призрачной улыбке. Он что, ждал? Целый час? Сидя как истукан, выпялившись в сраный бокал и даже не сделав ни глотка? Райнхард ускорился, перестав отвлекаться даже на извинения перед затертыми дамами. Йоахим фон Риббентроп, будто услышав его мысли, улыбнулся чуть шире и коснулся бокала губами. Капля шампанского скатилась от уголка рта к подбородку, лизнула шею и скрылась под белоснежной рубашкой, наверняка оставив пятно. Его лицо больше не было скорбным, но глаза... Огромные, лучистые, Райнхард запнулся об их взгляд и чуть не упал. Грохнись он к ногам торгаша с лицом херувима, разговоров было бы... Успевай только разгребать. Райнхард не грохнулся только потому, что стена, воздвигнутая внимательным взглядом этих невероятных глаз, оказалась настолько твердой, что о нее вполне можно было опереться.
- Хотелось бы назвать этот вечер добрым, - голос у Риббентропа оказался куда приятнее, чем ожидалось. Вероятно потому, что он не орал, а говорил достаточно тихо и почти интимно, отставив руку с бокалом в сторону и глядя на Райнхарда с легкой полуулыбкой. - Однако вы сегодня мрачнее обычного...
- Вы так часто видели меня мрачным? - удивился Райнхард, оглядываясь в поисках кресла или хотя бы стула, и не находя.
- Скажем так - я достаточно часто видел вас разным, - фон Риббентроп прищурился, но не встал, поставив тем самым собеседника в весьма интересное положение.
Повисла неловкая пауза. Райнхард пялился на открытое, доброе, почти нежное лицо Риббентропа, которое по всем правилам должно было выглядеть жалко в таком положении. Райнхард возвышался над ним, и Риббентропу полагалось запрокинуть голову, обнажив шею, превратив себя в легкую добычу. Но он всего лишь слегка вздернул подбородок. Вся его поза кричала о превосходстве, и Райнхард внезапно понял, за что на самом деле его ненавидят подчиненные и те немногие, с кем ему удается сойтись достаточно близко. Дело было в том, что сраный торгаш действительно каким-то образом оказывался над собеседником, даже если смотрел на него снизу вверх. Вряд ли он мог это контролировать. Купленное "фон" должно было быть его по рождению, он заслуживал этого больше других, но мы не выбираем, где и при каких обстоятельствах появиться на свет. Если мы, конечно, не Райнхард Гейдрих.
- И к какому выводу вы пришли? - Райнхард решил нарушить молчание первым, чувствуя себя неуютно под внимательным взглядом светлых глаз.
- Все ваши адъютанты кончились, и вот вы здесь, - с обезоруживающей честностью ответил Риббентроп. - Признаюсь, я этого ожидал несколько раньше. Вы ведь должны быть прекрасно осведомлены о том, что я мог бы решить вашу проблему. И не было бы нужды раз за разом возвращаться ни с чем.
Райнхард почувствовал себя идиотом. Во-первых, Риббентроп был прав. Зная о том, как его обожают проститутки, можно было пригласить его на променад намного раньше, и не надо было бы жрать подчиненных. Но, черт возьми, надо же ему чем-то питаться! Так в этом дело? Не в женщинах? Внимательный взгляд Риббентропа заставил Райнхарда пойти красными пятнами от гнева и смущения.
- И как много вы знаете? - Райнхард наклонился ближе, чувствуя острую потребность устранить потенциальную угрозу собственной безопасности прямо здесь и сейчас. - И, что немаловажно, осознаете ли вы, что я могу с вами сделать?
- Скажем так - я знаю достаточно, - Риббентроп снова улыбнулся и сделал еще один невероятно медленный глоток шампанского. - Не только у вас есть уши и глаза... Господи, да вы серьезно, что ли? Я знаю столько же, сколько знают девочки, не больше и не меньше, прекратите так на меня смотреть!
Риббентроп, наконец, занервничал, и это было прекрасно. Райнхард удовлетворенно ухмыльнулся. Ничего он не знает, в таком случае. Кроме того, что проститутки ему не дают. Кроме того, что они его боятся. Кроме того, что ни один адъютант так и не вернулся. Кроме того, что, пока они развлекались с молоденькими красавчиками, Райнхард сидел в углу и наблюдал, не раздеваясь, и это пугало их еще больше. Конечно, это тоже немало, но Риббентроп не знает главного, а это сразу же ставит его в положение, которого он заслуживает. Весь его лоск тут же куда-то делся, потому что ухмылку Райнхарда спокойно переносил только Геббельс, да и то исключительно потому, что редко ее замечал ввиду своего невысокого роста. В кресле сидел изломанной фигурой испуганный денди в идеально подогнанном костюме, который портила только та самая капля шампанского, высохшая, видимо, где-то в районе ключицы. Рука с бокалом мелко подрагивала, но напиток, к сожалению, не мог пролиться: его осталось слишком мало, буквально на глоток. Йоахим фон Риббентроп прекрасно знал, что может сделать Гейдрих с тем, кто ему нахамил, причем так, что концов никто никогда не найдет. Конечно, он не знал всего, но слухи до него все же доходили. И испуганные лица девочек, залитые слезами, он тоже прекрасно помнил.
- Допивайте, - бросил Райнхард, возвращая Риббентропу личное пространство и относительное спокойствие, - и поедем отсюда к черту.
Риббентроп пожал плечами, сделал последний глоток и поставил пустой бокал на подлокотник кресла. Он вскочил так резко, что Райнхард не успел отойти в сторону, и лицо Риббентропа оказалось прямо перед его собственным. В очередной раз за вечер Райнхард поймал себя на мысли, что ему нравится это печальное лицо. Конечно, сейчас его обладателю вовсе не грустно, у него просто такой особенный разрез глаз, превращающий его лицо в маску скорби и усталости. Глядя на него, можно было бы сказать, что он упахивается каждый день за себя и за того парня, и за фюрера еще. Конечно же, это было вовсе не так: работать Риббентроп не очень-то любил, но умел. Это следовало признать. Отдыхать он умел тоже.
- Поехали, - Риббентроп подхватил его под руку, и, конечно же, всем тут же стало до жопы интересно, что между ними происходит: Райнхард буквально кожей ощущал заинтересованные взгляды. Кто направил взгляды людей в эту сторону? Конечно же, Геббельс. Мерзкая мартышка, тебе это еще вернется сторицей. - На твоей или на моей?
- Что?
- На машине, Райни, на твоей или на моей поедем? Думай быстрее, мне еще надо взять пальто и цилиндр. Ты так и приехал? Чучело.
Райнхард запнулся, намереваясь остановиться и прояснить ситуацию, но Йоахим фон Риббентроп не желал останавливаться, а его силе оставалось только позавидовать. Буксируя за собой ошарашенного Гейдриха, он раскланялся с не менее ошарашенными геноссен и заинтригованными дамами, успел даже приложиться к чьей-то ручке...
- Можешь звать меня Вилли, кстати, это здорово облегчит дело, - Риббентроп продолжал вколачивать гвозди в крышку собственного гроба, совершенно не замечая этого. - Так ты сообразил? Ну чего ты?
Он, наконец, остановился. Брови вопросительно подняты, огромные глаза смотрят с искренним удивлением и ожиданием... чего? Пальто небрежно перекинуто через локоть, цилиндр накинут на набалдашник трости. Как такого жрать? Это произведение искусства, их нельзя есть. Видимо, ход мыслей отразился на лице Райнхарда, поскольку Риббентроп коротко улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям и заключил:
- На моей, значит. Ну ладно, поехали.
Райнхард покорно поплелся следом, едва переставляя ноги от какого-то жуткого предчувствия. Сложно было представить, что жалкий торгаш сможет с легкостью подчинить его своей воле. Вообще-то, Райнхард рассчитывал если не запугать, то хотя бы "осчастливить" его, показав, что он допускается в некий закрытый клуб, и может на время забыть о собственном одиночестве. Однако оказалось, что одиноким все это время был Райнхард, который даже не привык, чтобы к нему обращались на "ты". Во всяком случае - так быстро. Человек, которого все ненавидят, не может так легко перестраиваться. Он обязательно должен был оказаться сломленным, готовым на все ради призрачной дружбы, ради осознания собственной нужности, ради статусности, к которой он так стремится. Но Риббентроп оказался другим, и теперь Райнхард не знал, что ему делать.
В авто Вилли плюхнулся рядом с ним на заднем сидении, шлепнув тростью по плечу водителя. Тот без слов понял, о чем его просят, и мягкий гул мотора заглушил остальные звуки вечера, который до этого момента Райнхард считал прекрасным. Это вот так себя ощущали его адъютанты, когда он ни с того ни с сего обхватывал их за плечи и тащил с собой кутить? Смятение, сомнение, какой-то странный внутренний трепет. Вот только сожрать его Риббентроп точно не мог, а значит, на самом деле бояться вообще нечего. Или все-таки...?
- Знаешь, Райни, если ты припираешься в бордель каждый раз с такой рожей, я понимаю, почему тебе никто не дает, - внезапно сообщил Риббентроп, абсолютно не стесняясь водителя. - Давай ебнем.
- Что?
- Ебнем, говорю, давай.
Вилли извлек откуда-то темную бутылку, уже початую. Явно не шампанского. Конечно, до борделя Райнхард редко добирался трезвым, но в основном предпочитал надираться там. По многим причинам.
- Мне не стоит пить, - неожиданно для самого себя ответил Райнхард. - Ты, наверное, знаешь, что бывает, когда я выпью больше, чем нужно.
- А мы не будем пить больше, - ласково проговорил Вилли, обхватывая его за плечи левой рукой, а правой приставляя горлышко бутылки к губам, - мы выпьем, сколько надо. Ты, дорогуша, обычно берешь с собой людей, которые сдохнут, но поперек слова тебе не скажут, поэтому и надираешься как свинья. Я тебе этого не позволю, нет-нет, джентльмен всегда должен быть немного с ебанцой, но не настолько же.
Райнхард послушно сделал глоток и тут же закашлялся: пойло было то еще, Вилли вполне мог позволить себе и напитки получше, но по каким-то адовым причинам предложил ему именно эту дрянь.
- Знаешь, я давно выделил для себя, что разные виды алкоголя влияют на людей по-разному, - сообщил Риббентроп, прикладываясь к бутылке и кося на Райнхарда веселым глазом. - Шампанское, например, прекрасно действует на дам. У них от этого тут же ноги раздвигаются, а еще им от него весело. Вино нередко может закончиться слезами, так что его лучше предлагать только для душевного вечера с дамой, на которой ты планируешь жениться или которую ты планируешь взять в любовницы. Следовательно, эти напитки для мужчины не очень подходят. Ну, то есть, ты можешь выпить немного на приеме каком-нибудь, потому что так принято, но мужские напитки другие, и ты сам это знаешь. Именно поэтому, когда пьешь шампанское, вместо возбуждения и радости испытываешь раздражение, а после вина тянет проблеваться. А вот самогон... Самогон - это, брат, совершенно другое дело...
Райнхард не понимал, когда он успел стать Риббентропу братом, и откуда тот вообще взял самогон, разве что сам изготовил, но в его словах прослеживалась определенная логика. Поэтому он сделал еще один глоток и закашлялся. Вилли взглянул на него с сочувствием, хлопнул водителя тростью по плечу еще раз, и тот принялся шерудить где-то под передним сидением. В руки Риббентропа перекочевала бутылка лимонада и какая-то дрянь вроде конфет.
- Извиняй, у меня здесь обычно девчонки катаются, поэтому только такое. Но, если хочешь, мы можем заехать ко мне, я тисну еды.
- Не хочу, - Райнхард очень старался не рычать, но у него ничего не вышло. - Я не хочу никуда заезжать, и я не хочу слышать твой торгашеский жаргон в своем присутствии.
- Ой, гля... - Вилли расплылся в широченной улыбке, отчего его лицо сразу помолодело, став лицом шаловливого мальчишки. - Жаргон ему не нравится. Это не жаргон, это искренность. Я понимаю, слово сложное, тебе вряд ли знакомое, но без него в бордель нас не пустят. Девочки, понимаешь ли, любят искренних парней. Таких, как я. Когда на языке то же, что и на уме. А что у тебя на уме - хуй разберешь, зыркаешь как сатана, а орать боишься, потому как мы все знаем, что больше всего ты боишься сорваться на фальцет.
Райнхард дернулся, намереваясь впиться Риббентропу в горло. Даже пальцы изогнул так, чтобы сподручнее было кадык вырывать. Но наткнулся на бесинки в светлых глазах, и руки как-то сами опустились.
- Ты хамишь, Вилли, - сказал Райнхард, преодолевая стену между ними со своей стороны. - Это обидно и портит настроение.
- Вот! Урок усвоен. Я же говорил, самогон - это совершенно другое дело! Давай-ка, давай, еще глоточек, ну... Запей.
С лимонадом самогон пошел получше, и от конфеты Райнхард тоже не отказался. Жизнь заиграла новыми красками, вечер перестал быть черно-белым, даже водитель показался ему не опасным свидетелем, которого потом обязательно надо будет устранить, а предупредительным и тактичным парнем, которому, в общем-то, было по барабану, что там происходит на заднем сидении... Покатав эту мысль по полушариям, Райнхард внезапно сообразил, что сидит, скорее всего, на том самом месте, где Вилли не раз и не два пялил чьих-то жен.
- С Линой мы не спали. Строго говоря, мы с ней не очень-то и знакомы даже, - Вилли снова будто прочел его мысли и сразу же ответил на невысказанное опасение. - Да и слухи о моих похождениях крайне преувеличены. Я предпочитаю проституток. Понимаешь ли, их цена всегда известна, они ценят хорошее отношение и умеют отблагодарить, их мужья не припрутся выяснять отношения, а они сами лишь способствуют укреплению семьи, а не разрушают ее. Ну и, если тебе так интересно, конкретно в этой машине я никого не еб. Пока. Можешь выдохнуть.
Райнхард неожиданно для самого себя улыбнулся. Улыбка вышла кривой. Не потому, что он не умел улыбаться: конечно же, умел, и раздавал улыбки направо и налево при случае. Но в компании Вилли ему было не по себе. Как-то... странно, что ли. Они были знакомы настолько, насколько этого требовала их профессиональная деятельность, и до этого вечера не сказали друг другу и десятка слов не по делу. И при этом Вилли как-то сразу смог перестроиться. Более того - чувствовал себя совершенно расслабленно в его присутствии, а этим не могла похвастаться даже его супруга. Даже Генрих, который, в общем-то, держал его жизнь в своих мягеньких ручонках, боялся поворачиваться к нему спиной, а Вилли разве что голову ему на плечо не прикладывал. И был при этом полным хозяином положения. Наверное, за это его проститутки и любили: ему было с ними легко и просто, и им с ним тоже было легко и просто. Очарование Риббентропа, вероятно, немало способствовало его успехам на профессиональном поприще.
- Есть такое дело, - Риббентроп взглянул на Райнхарда и рассмеялся. - Да не ссы ты так, ты это вслух сказал. И тогда, про еблю тоже. Ты иногда думаешь вслух, не замечал никогда?
Райнхард молча помотал головой и снова присосался к бутылке. Очевидно, в бордель его внесут, как трофей, потому как на трезвую голову с таким Риббентропом общаться было совершенно невозможно. Тот, впрочем, не возражал. Глотки-то все равно получались маленькими, много такой дряни не хлебнешь. От лимонада, к слову, в голову било еще сильнее. В этом, вероятно, и крылся тот самый эффект шампанского, от которого у дам, по словам Вилли, раздвигались ноги. Интересно, что происходило с дамами, случись им выпить чего покрепче. Самогона того же, например... Райнхард опасливо покосился на Вилли, но эти мысли, видимо, остались невысказанными, потому как тот молчал, с улыбкой наблюдая за спутником и беззастенчиво поедая конфеты.
- Куда мы едем? - спросил, наконец, Райнхард.
По его внутренней карте они уже проехали несколько вполне приличных мест. Вилли таинственно улыбнулся, отобрал бутылку и сделал весьма приличный глоток, даже не поморщившись и не прибегнув к помощи лимонада.
- Туда, где ты еще не успел распугать всех красоток, конечно же. Есть у меня одно местечко... Девочки - высший сорт, с такими не стыдно в общество выйти, честное слово. Да мы, собственно, приехали.
Авто мягко затормозило, но Райнхард все равно почувствовал тошноту. Все-таки надо было позволить Вилли заскочить за едой, такое пойло обязательно надо заедать. Перед глазами на несколько мгновений установилась размытая картина открывающейся двери. Проморгавшись, Райнхард с удивлением осознал, что Риббентроп подает ему руку. Хотел возмутиться, но, поразмыслив, пришел к выводу, что самостоятельно вряд ли смог бы выбраться, и жест был продиктован именно этими мотивами. Вложив пальцы в грубоватую ладонь Вилли, Райнхард с трудом выбрался из салона. Свежий воздух добавил к размытой картинке головокружение, и пожатие стало еще крепче. Вторая рука Вилли легла на плечо, решительно прижимая нажравшегося Райнхарда к телу спутника.
- А райончик-то действительно приличный, - заметил Райнхард, чтобы разбавить молчание и убедиться, что дар речи все еще при нем.
- Я и говорю: высший сорт! Пойдем, сейчас поедим, тебе станет полегче.
- Здесь и поесть можно?
- Ну, если ты предпочитаешь питаться исключительно адъютантами, то, конечно, нельзя. Но вообще-то да, для меня здесь можно все, так что пока ты будешь раздупляться, еду уже принесут.
Райнхард встал как вкопанный, несмотря на то, что Вилли прилагал все усилия для того, чтобы поскорее скрыться в тепле высококлассного борделя. Силы внезапно вернулись к нему, и быть беспомощным грузом он больше не желал. Первоначальное удивление прошло, а благодаря реплике про адъютантов прошло и стеснение, и растерянность. Вцепившись в предплечье Риббентропа, Райнхард заставил того круто развернуться на каблуках и рванул на себя, добившись полной растерянности со стороны спутника.
- Ты шутишь весьма опасным образом, Вилли, - хрипло проговорил Райнхард. Когда он говорил тихо, его голос становился не таким высоким и жалким, и мог звучать действительно жутко, в особенности в сочетании с блуждающим взглядом и амбре от самогона. - Я начинаю сомневаться в том, что ты знаешь лишь то, о чем тебе сказали девочки. Тем более, что этих девочек я не знаю.
- Я же сказал, что до меня доходили слухи, - Риббентроп ориентировался невероятно быстро: не без труда скинув с себя руку Райнхарда, он легко улыбнулся, хлопнул его по плечам и кивнул в сторону красивой большой двери. - Пойдем, стоять здесь вдвоем и любезничать не очень-то умно с твоей стороны. Скажу, что тебя все считают настоящим чудовищем, так что шутки относительно твоей прожорливости - не мое изобретение. Все, больше здесь ничего не скажу!
Прищурившись, Райнхард внимательно изучил расплывающееся перед глазами херувимье лицо Риббентропа. Тот не лгал: действительно не скажет. Что ж, значит, надо идти.
Бордель встретил их ярким светом, которого Райнхард совершенно не ожидал. В местах, где он привык проводить время, свет всегда был приглушенным, чтобы фигуры проституток выглядели более соблазнительно. Вообще же бордель производил впечатление приличного салона, в котором он сразу же ощутил себя чужеродным элементом. Пьяным, мерзким, слишком неповоротливым, долговязым. А вот Риббентроп чувствовал себя прекрасно, будто на сцену вышел. Одетый с иголочки, свежий, несмотря на вылаканный самогон, надушенный, улыбчивый и легкий, он смотрелся в этом шикарном месте органично и невероятно красиво. Все шло по старому сценарию: сейчас они уйдут в комнату, где Вилли будет кувыркаться с проституткой, а он, Райнхард, будет сидеть в кресле и наблюдать. Вот только сожрать зарвавшееся говно потом не выйдет: его-то пропажу скрыть никак не удастся, и Генрих ему точно оторвет голову, а может и что похуже. Кто знает, какие заклинания есть в арсенале этого чернокнижника-самоучки...
- Дамы, я сегодня не один, - разливался, меж тем, Вилли, ловко обхватывая самых сочных девчонок за талии и ласкаясь, казалось, ко всем сразу. - Смотрите, кого я для вас нашел! Гроза бичевских проституточных, пожиратель адъютантов и просто прекраснейшая личность, вы будете очарованы, ручаюсь! Но сначала нам надо поесть: там, откуда мы приехали, ужасно кормили, ну просто отвратительно! Китти, золотко, организуешь? Я тебе говорил? - горячее дыхание обдало щеку Райнхарда неожиданно приятным дуновением. - Всех своих иностранцев сюда вожу, еще ни один не пожаловался, и тебе понравится. Ну что ты встал? Пойдем!
Девчонки смеялись, но как-то беззлобно. Не так, как смеялись те проститутки. Не визгливо, с подвываниями от страха, стараясь за смехом скрыть свое отвращение. Этот смех был похож на искренний, очень похож. Но, конечно, хозяйке этого места еще было, над чем работать. Об этом Райнхард думал отстраненно, потому что привык анализировать все, что с ним происходит, и поведение проституток в его присутствии - в том числе. Выбранная Риббентропом девушка (назвать ее шлюхой язык не поворачивался), ловко подхватила Райнхарда под локоть, возникая между мужчинами подобно какому-то почти бесплотному наваждению. Близость красивого женского тела тут же дала о себе знать, заодно прояснив мысли и избавив от головокружения. Обстановка вокруг заодно перестала расплываться, чему Райнхард был бесконечно рад.
- А вы правда едите адъютантов? - игриво поинтересовалась девушка, заглядывая ему в лицо и улыбаясь так, как улыбались ему восторженные дамы в нормальном обществе.
- Конечно, - автоматически ответил Райнхард, пораженный ее спокойствием: она действительно его не боялась, нисколечки, это он всегда чувствовал отменно, и еще она явно была заинтригована, более того - заинтересована, и это сбивало его с толку. - Почему, вы думаете, я пришел сюда в обществе этого ужасного человека? Все адъютанты кончились.
- И заметь, милая, он не врет!
Девушка весело фыркнула, показывая, что она обо всем этом думает, и как бы невзначай прижалась восхитительной грудью к его предплечью. Всего лишь легкое прикосновение, незначительное пожатие руки, всего лишь ласковый взгляд. Как мало, оказывается, ему надо. Райнхард все еще опасался, что в решительный момент все пойдет не так, но в компании Вилли ему было невероятно спокойно. Наверное, девушка не испугалась его именно поэтому. Он пришел с Вилли, а значит, не мог сделать ей ничего плохого.
Яркий свет исчез. На смену ему пришел интимный полумрак апартаментов, которые легко было спутать с гостиничным номером. Райнхард привык устраиваться на стуле в уголке, а его адъютанты не брезговали кроватями, присутствие которых было лишь обозначено. Здесь же было все, что нужно для прекрасного вечера. И уютные кресла, и лампы с красивыми абажурами, и огромная кровать, и, кажется, было даже, где освежиться. Был и комод, и трюмо, и пуфики, и ковры с мягким ворсом, и пахло так волшебно...
- Адъютантов у нас в меню нет, - сообщила девушка, поворачиваясь к нему и ласково проводя кончиками пальцев по его пылающей щеке. - Зато у нас есть много чего другого, не менее вкусного, вам стоит попробовать.
- Я бы с удовольствием попробовал тебя, моя дорогая.
Вилли возник за спиной девушки, нежно наклонил ее голову и прикоснулся губами к ее бархатной коже под ушком. Райнхард застыл. До этого раньше как-то не доходило. Обычно к этому моменту он уже устраивался в углу, наблюдая за происходящим, но полноценным участником ему пока бывать не доводилось. Что любопытно - при посещении борделя, так сказать, соло, никаких проблем не возникало. Но стоило ему взять с собой адъютанта, как все шло по пизде. Видимо, на контрасте... Возможно, он действительно брал с собой не тех людей. Возможно, голод просто затмевал ему разум, и он специально ставил молодых красавчиков в такую ситуацию, которая оправдала бы их дальнейшую скорбную судьбу. Но теперь... Теперь все было по-другому, и Райнхард не очень-то понимал, что делать. Впрочем, Вилли понимал за них двоих. Понимала и девушка.
Вилли выбрал рыжую, и за это Райнхард был ему благодарен особо. Не было ненужных ассоциаций с женой или случайными любовницами: рыжих у него еще не было. Может, и у Вилли не было, хотя, судя по тону их беседы, верилось в такое слабо. Между тем, ласковые пальчики красотки каким-то мистическим образом уже разобрались со всеми пуговицами и пряжками, и теперь выводили замысловатые узоры на его груди. На чувственных пухлых губах девушки играла задумчивая улыбка. Она оценивала его, сравнивая то. что видит, со слухами, которые до нее доходили. Вилли в это время проводил дорожку медленных поцелуев от ее уха к плечу, и она безотчетно сжималась от щекотки. Райнхард внезапно осознал страшное: у него, собственно, никогда в жизни еще не было секса втроем, а у Вилли, очевидно был, и ладно бы только втроем... Что делать-то...
Девушка взвизгнула и рассмеялась. Опустив взгляд, Райнхард понял, почему: Вилли только что прошелся щекоткой по ее ребрам, тут же прервав заигрывание грубоватой лаской, смачно впившись в ее небольшие аккуратные грудки и играя с розоватыми сосками. На смену губам пришел язык, проводящий обратную дорожку от плеча к ушку. Райнхард много раз видел, как трахаются его подчиненные, но такого ему видеть еще не доводилось. Их секс был грубоватым, быстрым, пошлым соитием юнцов, дорвавшихся до бабы. И еще он был... стыдящимся, потому что они знали, что он смотрит, и догадывались, что по головке их за это не погладят, хотя шеф вроде как разрешает. Вилли наслаждался каждым мгновением, прекрасно зная, чего хочет он и чего хочет она, и это удивляло Райнхарда больше всего. Вот, за что его любят проститутки, очевидно. Потому что он любит, действительно любит их. Бабы есть бабы, продажные они или нет, им всем нужна ласка. Как, собственно, и ему.
- Нравится? - Вилли огладил крутые бедра красотки и слегка повел бедрами, от чего давно уже крепко вставший член Райнхарда уперся в нежное женское тело. - Не бойся, потрогай.
Райнхард открыл, было, рот, но оказалось, что слова Вилли предназначались не ему. Девушка хихикнула и кивнула, показывая, что, мол, да, нравится. Ее нежная бархатистая грудь прильнула к обнаженной коже, и комната вокруг опять закружилась, потому что присутствие еще и Вилли за ее спиной, проводящего какие-то свои изысканные манипуляции, возбуждало невероятно. Когда пряжка ремня стукнулась об пол, а ее тонкие пальчики оттянули ткань белья и коснулись члена, Райнхард закусил губу и зашипел скорее на самого себя, чтобы не оконфузиться. Огладив ствол, она приласкала большим пальцем головку, задумчиво склонив голову набок и беззастенчиво изучая его. Словно у нее был выбор. Словно она могла отказаться.
- Ты никогда раньше этого не делал ведь, да, дорогой? - неожиданно спросила она.
В ее голосе не было фальши. За "дорогого" не хотелось отвесить ей пощечину. Внимание, ласка, забота. Кто знал, что у проституток все это есть? Райнхард сдержанно кивнул, опасаясь, что после долгого молчания голос может его подвести.
- Вилли, ну что ты будешь делать! - девушка хлопнула того по рукам и нахмурилась. - Где твои манеры! Первое впечатление - самое важное ведь! Это тебе как нечего делать завалиться с толпой таких же обалдуев, а здесь совершенно иначе все! Свой первый тройничок помнишь?
- Помню, - Вилли почему-то хрюкнул и упал в кресло, прикрыв улыбающееся лицо рукой. - Вышло пиздец неловко, потому как я отстрелялся еще до того, как все началось, и больше мне с этими людьми видеться не хотелось.
- Хорошая история, - похвалила девушка, - Но здесь у нас другой случай. Мне почему-то хочется, чтобы все было по высшему разряду, чтобы твой друг вернулся еще разочек. Или даже не один...
В ее словах сейчас звучало лукавство, но лукавство приятное. Райнхард, ошарашенный откровенностью Риббентропа, отметил для себя, что в присутствии проститутки нередко высказываются вещи, которые в обычных условиях так и остались бы неизвестными. Конечно, ему до жопы было, как там у его спутника прошел первый секс втроем, но ведь можно было в теории узнать и другие интересные вещи, стоило только разговорить. А Вилли, как и многие его коллеги, и без того молол языком, как помелом... Райнхард мысленно поставил крестик напротив этой мысли: к ней следовало вернуться. Но не сейчас. Сейчас следовало прекрасно провести вечер.
Еда действительно оказалась вкусной. Вероятно, ее готовили где-то поблизости, но не здесь, иначе запах с кухни непременно проникал бы в помещения. Наслаждаясь прекрасно приготовленным мясом, Райнхард бросал короткие взгляды на Вилли, милующегося с красоткой. Ему-то не надо было жрать, чтоб не окосеть окончательно. Ему окончательно стало ясно, что сегодня все будет вовсе не так, как бывало до этого, поэтому он старался насладиться каждым мгновением. Впрочем, смотреть в этот раз почему-то было немножко стыдно, хотя ни девушка, ни Вилли против этого не возражали. Им не было все равно, Райнхард чувствовал это своей знаменитой интуицией, улавливая всплески их эмоций. Им было комфортно ласкаться у него на глазах, их обоих это даже заводило, несмотря на то, что он ел. Впрочем, его это заводило тоже, и тоже несмотря на то, что он ел. Пригубив вина, о котором Риббентроп недавно говорил, что его можно пить только на приемах, Райнхард погрузился в эмоции парочки, обосновавшейся в кресле напротив.
Девушка сидела у Вилли на коленях спиной к Райнхарду. Ее длинные рыжие волосы мягко струились по светлой коже, не доходя, однако, до ягодиц. Руки Вилли то зарывались в рыжие локоны, то опускались на бедра, то исчезали между их телами, и тогда девушка издавала легкие, сладкие стоны, звучащие совершенно естественно. В ее чувствах купаться было приятно. Они вспыхивали, как вспыхивало ее удовольствие от близости мужчины, который ей нравился. И другого, который ей тоже нравился. Это доставляло Райнхарду самое острое наслаждение: такие эмоции он ел впервые. Строго говоря, эмоции других людей были для него десертом, будь они положительными или отрицательными, так что ужас проституток и адъютантов тоже прекрасно подходил для питания. Но эти чувства все же было куда приятнее пропускать через себя, смаковать и усваивать.
- Ты долго будешь там сидеть? - Вилли выглянул из-за плеча девушки. - Или привык уже настолько, что задница не поднимается? Так мы тебе поможем.
Шлепнув красотку по заду, он встал, подхватив ее под ягодицы и на мгновение прижав к себе, вызвав еще один всплеск удовольствия и возбуждения. Поставив девушку на пол, Вилли захватил с трюмо пару виноградинок, закинул их в рот и двинулся к Райнхарду, абсолютно не заботясь о том, как выглядит со стороны.
- Боже, Райни, когда люди трахаются, они все голенькие, ты не знал? - Вилли искренне веселился. - Или ты ждал, что мы будем ебстись под одеялом, чтобы не смущать твой возвышенный взор?
Райнхард не знал, что ответить, потому что от того, что он увидел, его собственное возбуждение стало почти болезненным. Вилли не был атлетом, но следил за собой. На него приятно было смотреть: взгляд не цеплялся на один лишь член. Приятно было взглянуть на разворот плеч, на икры, на живот, на ключицы... Девушке, очевидно, приятно было взглянуть на задницу, в которой ей очень хотелось поскорее вцепиться ногтями, пока Вилли будет вколачиваться в ее под немыслимым углом, доставая до самого приятного местечка... Райнхард встряхнул головой. Настолько чужие эмоции его еще не захватывали.
- Ну ты рот-то прикрой, чудо. - Вилли встал за его спиной, отбирая тарелку с недоеденным мясом и бокал с недопитым вином. - Успеешь еще пожрать-то, ну. Нехорошо заставлять даму ждать. Верно я говорю, детка?
Вместо ответа "детка" устроилась на коленях Райнхарда, как до того сидела на коленях Вилли, вот только Райнхард не знал, куда деть собственные руки. Зато знали они: великолепная парочка, призванная, видимо, свести его в могилу. Вилли уверенно взял его за кисти рук и положил их туда, где им следовало быть: левую на бедро, правую - на нежную грудь. Девушка тем временем придвинулась настолько близко, что он увидел отражение лампы в ее глазах. Обдала его лицо сладким дыханием, коснулась губами уголков глаз, скул, прикусила мочку уха, провела ласковым язычком по подбородку.
- Тебя как зовут? - хрипло спросил Райнхард.
- Оно тебе надо? - хихикнула девушка. - Можешь звать меня Китти, как хозяйку. Вернешься еще - скажу правду.
- Не врешь?
- Честное проститутское.
- Хорошо, Китти.
Ее мягкие нежные губы невесомо касались шеи и плеч. Ручки ласкали грудь, иногда задевая соски, спускались к животу, крутились поблизости от паха, но пока не спускались ниже. Она дразнила его, прекрасно чувствуя, что он давно уже готов взорваться. Ему был нужен поцелуй. Отчего проститутки не целуются? Столько нежности, столько ласки - и все впустую. Без поцелуя все совсем не так, будто не хватает конечности. Райнхард запрокинул голову, не в силах ощущать близость ее губ, не имея возможности поцеловать их, и столкнулся мутным взглядом с Вилли. Его лицо в полумраке комнаты выглядело как-то странно. Улыбка сошла, оленьи глаза выглядели уже не так скорбно и невинно. Райнхард открыл рот, чтобы поинтересоваться, в чем дело, но не успел, потому что теплые губы со вкусом вина накрыли его собственные. Он замычал, протестуя, но этот звук парочка истолковала иначе. Китти скользнула на пол, обнажая его член и сходу погружая его в восхитительную влажность своего ротика, а Вилли углубил поцелуй, положив ладонь на шею Райнхарда. Ласка и угроза одновременно, как мило. Эмоции захлестнули его, гася протест. От природы он был наделен невероятным любопытством, и, упустив момент, когда можно было возмутиться, сразу же переключился на анализ происходящего, включающий и анализ собственных ощущений. Которые, к слову, ему скорее понравились. Сосала Китти отлично. Глубокий заглот, резкий вакуум, влажный поцелуй, кончик язычка, игриво ласкающий головку, пальчики на яйцах, то и дело соскальзывающие чуть ниже, нежно надавливающие на чувствительную зону, отчего все тело прошибает ярким всплеском удовольствия, повторить. Вилли, в свою очередь, охуительно целовался. То прижимаясь так плотно, что дыхание смешивалось, то отстраняясь и касаясь губ кончиком языка. Райнхард замычал снова, и на этот раз вовсе не от возмущения. Ответив на глубокий поцелуй, он осознал с пугающей ясностью, что теперь они с Вилли повязаны этим. Что бы ни было дальше, Райнхард никогда не сможет ему отомстить, потому что уже только за это и Генрих, и кто угодно еще с удовольствием смешают его с грязью, с легкостью выбросив на свалку истории, и никакие нечеловеческие способности ему не помогут этого избежать. Впрочем, сам Вилли вряд ли задумывался об этом. Райнхард ощущал его эмоции: сомнения, страх, острое возбуждение и облегчение от того, что сопротивления не последовало. Райнхард слегка прикусил его язык и мотнул головой, разрывая поцелуй.
- Это все, конечно, охуительно, но мне бы не хотелось пойти по твоим стопам, - сказал он, запуская пальцы в рыжие волосы Китти и мягко показывая ей, что стоило бы остановиться.
- Не переживай, дорогой, я знаю, как сделать так, чтобы этого не случилось, - Китти перехватила его руку и вернулась к своему занятию.
- Она дело говорит, между прочим, - заметил Вилли, смущенный собственной наглостью и опасающийся справедливой расправы. - С ней за ночь даже мартышка...
Райнхард прыснул от неожиданного упоминания, и это продлило его сладкие мучения еще на пару минут. Все же поцелуя остро не хватало для полноты картины. Запрокинув голову, он закрыл глаза и потянулся к Вилли, не в силах вербально попросить его об этом одолжении. Впрочем, этого и не требовалось. Когда их языки коснулись друг друга, Китти ускорилась, то и дело прихватывая член зубками, именно так, как Райнхарду нравилось. Ему на мгновение показалось, что их эмоции и мысли как-то перемешались между собой. Что теперь не только он чувствует их, но и они - его. Иначе как объяснить, что все было именно так, как ему хочется, пусть даже он самому себе не сразу в этом признался? Оргазм обрушился на него со всей неотвратимостью, заставив тело выгнуться в судороге наслаждения. Вилли припал к нему с отчаянием утопающего, гася жалобный стон. Китти, в отличие от проституток, с которыми Райнхард имел до этого дело, проглотила все до последней капли, да еще и хорошенько облизала головку, от чего по всему телу прошли острые уколы чего-то особенного, неизвестного раньше. Райнхард ощутил пустоту и одиночество, когда Китти встала, чтобы налить вина в бокалы, а Вилли отстранился, восстанавливая дыхание и сгорая со стыда.
- Охуенная история, - заметил Райнхард, стараясь не выдавать собственного смущения, неуместного в такой ситуации. - Мне даже как-то неловко, в конце концов планировалось, что мы распределим силы немного по-другому.
- Считай это приветственным бонусом, красавчик, - Китти подмигнула ему, протягивая бокал, и элегантно опустилась на подлокотник, протягивая свободную руку Вилли для поцелуя. - Сейчас выпьем, восстановим силы и пойдем на большую кроватку, раз тебе так хочется.
- Ты такая дерзкая, - Райнхард принял бокал и сразу же сделал довольно значительный глоток: пить хотелось жутко. - Это нравится всем твоим клиентам?
- Понятия не имею, - гладко соврала красотка. - Тебе про всех рассказать? Ты у нас еще и слушать любишь?
- Очень люблю, - Райнхард любовался ее великолепной фигурой, еще более прекрасной от того, что Китти сама прекрасно осознавала свою красоту. - И, главное, умею.
- Ну так ты здесь не для этого. Слушать можешь Вилли, он поболтать мастак. А на меня лучше смотреть. И трогать...
Подмигнув ему, Китти легко соскочила с подлокотника и скрылась в смежной комнате, где, надо полагать, располагался ее будуар.
- Теперь она переоденется в охуительные шмотки, - доверительно сообщил Риббентроп. - Только посмотришь - сразу забудешь, что только что кончил.
- Как тебе удается, я не понимаю... - Райнхард потер переносицу и глубоко вздохнул. - Ты меня совсем не знаешь, но я что-то не вижу, чтобы тебя это хоть сколько-нибудь заботило. Вообще... Как все... Так просто, я не знаю. Как сказать...
- Секс - это вообще очень просто, - ухмыльнулся Вилли. - Туда-сюда-обратно, и так до тех пор, пока всем участникам не станет охуительно и прекрасно. Не вижу ничего необычного.
- И, тем не менее, ты боишься меня.
Сейчас Райнхард ощущал это особенно сильно. Да, Вилли продолжал зубоскалить, но очарование страсти исчезло, и теперь он понимал, что за глупость совершил. И представлял себе множество различных ужасов, которые в теории могли бы его ожидать. Глупости, в основном.
- Послушай, я был немного несдержан, но...
- Немного! - Райнхард повернулся к Вилли и залпом осушил бокал. - Ты залез своим языком мне в рот, мне надо тебе напоминать, что за такое бывает? Или это у тебя вместо "здравствуйте" и "спасибо"?
- Мне показалось, тебе это было нужно, - буркнул Риббентроп, отходя в тень и отчаянно стесняясь теперь своей наготы; совершенно зря, конечно, но пока Райнхард не собирался ставить его в известность об этом.
- А если бы тебе показалось, что мне нужен во рту твой член? Тоже засунул бы? Ебена мать, Вилли, как ты дожил-то только до нашей встречи!
- Так же, как и ты, - огрызнулся Риббентроп, извлекая из комода красивый бордовый халат и запахиваясь.
- Я никому в рот язык не сую.
- Зато головы откусываешь.
- Та-ак... Значит, ты все-таки знаешь. И все равно это сделал.
Вилли промолчал, сумрачно глядя на Райнхарда своими прекрасными оленьими глазами с печальным разрезом. Очевидно, обдумывал достойный ответ. Китти возилась в смежной комнате, приводя себя в порядок. Что она такое собиралась на себя нацепить, что требует такой подготовки, интересно... Или у нее там еще и ванная есть... Учитывая богато обставленные комнаты, это было бы не удивительно. Хорошо было бы, кстати...
- Ну, я не то чтобы знаю, - протянул Риббентроп.
- Вилли!
- Ну я не знаю наверняка!
- Вилли, ебена мать!
- Хорошо! Пиздосранское мудопроебище, ладно! - Риббентроп со всего маху рухнул в кресло напротив и плеснул себе что-то вроде коньяка из графина. - Я знаю наверняка.
- С этого и следовало начинать, уебок, - беззлобно оскалился Райнхард, жестом требуя себе того же. - Значит, мне не показалось, ты высиживал на этом сраном стуле с бокальчиком шампанского целый час не просто так, ты знал, что я тебя ищу.
- Ну, я не знал наверняка...
- Вилли блять!!!
- Ладно-ладно! Хорошо. Я знал наверняка, - Вилли протянул Райнхарду бокал и откинулся на спинку кресла, делая осторожный глоток и смакуя напиток, гоняя его во рту. - Итак, до меня дошли слухи о том, что случается с твоими адъютантами. Сначала о том, что они исчезают, а потом - о том, что обезображенные останки находят в разных интересных местах... Конечно, доказать, что это именно они, уже нельзя, но сложить два и два я все еще в состоянии. Сначала я подумал, что ты просто их убиваешь, пытаешь там где-нибудь в подвалах своих, а потом одна девушка мне рассказала, что, когда она кувыркалась с одним из твоих бедных мальчиков, буквально видела, как у тебя глаза в темноте светятся как фары, и зубы видела тоже. Можно было это списать на воображение, разыгравшееся от страха и этих сраных историй про трупы, но...
- Но ты предпочел проверить, не так ли?
- Так ли! - Риббентроп явно нервничал, и это было неожиданно приятно и даже немного весело. - У меня нет таких связей, как у тебя. У меня другие связи, поэтому я обратился к хозяйке одного из тех клоповников, куда ты обычно ходишь. И девочка, которая обслужила твоего последнего пацана, все-все мне рассказала, как на духу. Она, знаешь ли, проследила за тобой. Оказалось, это не так сложно, когда ты бесишься. Бедная чуть рассудка не лишилась, но меня не подвела: любят они меня, знаешь ли... В общем, после этого разговора я уже достоверно знал, что ты жрешь людей. И, что немаловажно, знал как ты их жрешь, во всех подробностях. Предупреждаю тебя, девочку не трогай.
- Не больно-то и хотелось, - Райнхард пожал плечами и сделал медленный глоток обжигающего пойла. - Ты только что подтвердил мои наблюдения относительно полезности проституток в деле наблюдения за некоторыми элементами, так что ничего с ней не сделается. Может даже на повышение пойдет, если не свихнулась, как ты говоришь.
Риббентроп окинул его недоверчивым взглядом, но промолчал. Ждал, очевидно, своей участи. Райнхард хотел его успокоить: Вилли успел ему понравиться, насколько это вообще возможно, и даже угодить больше, чем он сам мог ожидать, так что он заслуживал снисхождения. К тому же, до сих пор Райнхард не имел возможности ни с кем открыто обсудить свою нечеловеческую природу, даже с женой, а это дорогого стоило. Учитывая, что Вилли сидел сейчас напротив него, а не бился в истерике в кабинете фюрера. Но магия момента взяла свое, и Райнхард решил показать. Обнажив в улыбке ряды острых щучьих зубов, он прикрыл фосфорицирующие глаза и облизнулся, внимательно следя за тем, чтобы длина и шероховатость его языка явили себя во всей красе. Вообще-то у него не только это было в арсенале, но об этом Вилли пока знать было не обязательно: пусть будет сюрпризом. Завершив демонстрацию, Райнхард сделал еще один глоток, внимательно следя за Риббентропом, которому полагалось хлопнуться в обморок, заорать или хотя бы побледнеть. Тот, впрочем, удивил его в очередной раз за вечер.
- Какая жуткая ебака, - протянул Вилли, плеснув себе еще пойла в бокал и накалывая кусочек мяса на вилку. - Боюсь, аж яйца сжались.
- Ни хуя, - Райнхард улыбнулся, не пряча пока зубы и прочие прекрасные черты своего настоящего облика. - Казалось бы, откуда в таком говнюке столько смелости.
- Я бы не назвал это смелостью, - самокритично откликнулся Вилли. - Я просто, знаешь ли, никогда не трахался с такой хуйней.
Райнхард подавился коньяком. Такой откровенности он, признаться, не ожидал. Уж во всяком случае - не от дипломата, которому полагалось выкручиваться до последнего, выдумывать всяческие отговорки и волшебные объяснения, но никак не заявлять в лоб, что он, видите ли, с хуйней не трахался.
- Ты хочешь сказать, что целенаправленно тащил меня сюда, чтобы сделать то, что ты сделал?
- Вообще я не собирался, - Риббентроп смотрел на свои руки, нервничая все больше. - Но... Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебе не хватает, кажется, места, где ты мог бы быть собой, я не прав? Раз молчишь, значит, прав. Так вот, я подумал... Было бы глупо прожить жизнь вот так, имея охуенную возможность узнать, какой ты, но так этого и не сделать. В обществе здешних девочек раскрываются даже самые отбитые социопаты, я потому сюда своих иностранцев и вожу. Я подумал, чем ты хуже иностранцев? Тоже неведомая ебаная хуйня, которую хуй знает как развести хотя бы на человеческий разговор, не говоря уже о сексе...
- Китти знает? - быстро спросил Райнхард.
- А то. Хули ты думаешь она смирненько там сидит, пока мы здесь пиздим? Ждет, когда ее позовут, или когда я начну орать, что ты отгрыз мне ногу.
- Ты хочешь сказать, что она тебе поверила? - усомнился Райнхард.
- Мне - нет, а вот своей подружке - да. Женщины... Но, как ты мог заметить, ей это ни хуя не помешало тебе отсосать. Даже помогло, наверное, у других-то она не глотает. Так что я тебе вот, что хочу сказать, Райни, или как тебя там на самом деле...
- Ты не выговоришь.
- Да похуй. Короче - когда мы сейчас начнем, если ты все еще хочешь, сдерживаться не надо. Ну то есть, не надо нас есть и калечить, но рожу свою можно не прятать, она ни хуя не страшная, если хочешь знать.
- Не знаю-не знаю, тебе напомнить, что я этими зубами делал?
- Мне больше интересно, что ты можешь сделать этим языком. Думаю, Китти тоже хотелось бы знать. Или ты из тех, кто проституткам не отлизывает? Так здесь не твой клоповник, девочки чистенькие, почище многих вроде как приличных дам. Зовем ее? Или ты уходишь? Учти, я не собираюсь трепаться о том, что тут было, и от тебя ожидаю того же. Конечно, я тебе хуй что могу сделать, но обычно в поцелуе участвуют оба, по роже ты мне не дал, так что я всем скажу, что ты латентный пидор как Генрих.
- Что-о? - Райнхард расхохотался, расплескав коньяк. - Я бы еще поверил в латентного девственника, но такое...
- Что слышал, - довольно осклабился Вилли. - Посмотрим, как ты с ним работать будешь после этого, моя маленькая месть тебе.
- За что? Я ничего тебе не сделал, хотя ты заслужил.
- Именно за то, что не сделал. Китти!
Красотка тут же выпорхнула из смежной комнаты, будто только этого оклика и ждала. Впрочем, судя по словам Риббентропа, так оно и было. Наряд ее действительно оказывал именно такое действие, какое тот обещал: не подававший до того признаков жизни член заинтересованно вздрогнул. Рыжая красотка облачилась в изумрудное белье высочайшего качества: это даже с кресла было очевидно. Бюстгальтер не закрывал грудь, а лишь приподнимал ее, делая еще более аппетитной. Ножки, затянутые в темные чулки, выглядели восхитительно. Корсет, расшитый золотом, делал ее талию еще более изысканной, но не слишком тонкой, сохраняя идеальные пропорции. На шее темнела бархотка с какими-то камнями, на руках красовались кружевные перчатки. Волосы были собраны в изысканную прическу, и лишь несколько локонов игриво спадали на плечи.
- Валить и трахать, - резюмировал Вилли, - Будешь опять сидеть здесь и зыркать или присоединишься сразу?
- Буду сидеть и зыркать, - Райнхард наколол на вилку мясо и впился в него своими острыми нечеловеческими зубами. - Я, видишь ли, голоден, могу укусить за самые неожиданные места. Услаждайте мой возвышенный взор, как ты мило выразился. Может еще дама тебе не даст: мало кто может трахаться, когда на тебя смотрит такое чудовище, не так ли?
- Не так ли, - Китти, проходя мимо, слегка коснулась его руки бедром и цапнула с трюмо бокал вина. - Я могу трахаться в любой ситуации. Говорят, что боженька все видит, а секс под таким бдительным взором пострашнее твоего, красавчик.
- Не женщина - мечта!
Вилли отставил бокал и позволил Китти увлечь себя на кровать, располагавшуюся самым удобным образом для полноценного обзора. Вынужденный наблюдать за тем, как проститутки раз за разом предпочитают его спутников, Райнхард и не подозревал, что наблюдать за взаимными ласками других людей может быть настолько любопытно. И возбуждающе. До того он испытывал только злость и разочарование. И еще - голод, который теперь, несмотря на то, что он сказал Вилли, отступил куда-то вглубь его естества. Видимо, эмоций, которые он впитывал, было вполне достаточно. А ведь всего-то надо было оказаться в компании людей, у которых ты не вызываешь страх. В компании людей, у которых ты вызываешь желание... Даже жена боялась его. Впрочем, иногда он и сам себя боялся. Тот человек, тело которого он взял, до сих пор был жив, но большую часть времени спал глубоким коматозным сном, вырываясь время от времени. Когда ему случалось налакаться. Тогда он стрелял в зеркала, пытаясь поймать самого себя. Уничтожить все человеческое, что заставляло его испытывать эмоции. Что заставляло его плакать, когда он слышал прекрасную музыку, даже когда играл сам. Что заставляло его страдать, когда очередная падшая женщина выбирала другого. Что заставляло его сожалеть, когда наутро он видел заплаканное лицо жены и синяки на ее теле. Со временем он начал понимать, что на самом деле все это - и есть он сам. Человек тут не при чем, он давно мертв, есть только его призрак в зеркалах. Но принять это в себе было непросто. Оказавшись в компании Вилли, Райнхард был сбит с толку, и теперь это состояние еще не до конца покинуло его. Казалось, будто его погрузили в теплую ароматную ванну после суток в метели.
Вилли раскинулся на темном покрывале изломанной фигурой, словно сброшенной с небес. Между его ног уютно расположилась Китти, отставив попку самым недвусмысленным образом. Изредка ее бедра двигались, словно приглашая, но Райнхард не в силах был сдвинуться с места. Они настолько бесстыдно наслаждались друг другом, не испытывая абсолютно никакого стеснения перед ним, что их страсть захватила и его, оглушила, затянула в какое-то странное желе, в котором он барахтался беспомощно как муха. Вилли запрокинул голову от наслаждения. Из его горла вырывались сдавленные стоны и хрипы. Его шея выглядела так беззащитно... Так аппетитно... Зубы зачесались. Впиться в него, ощутить, как брызнет кровь, разодрать горло к хуям, наслаждаясь его предсмертным ужасом и визгами Китти. Нет, у него есть идея получше.
Допив коньяк, Райнхард со стуком поставил пустой бокал на трюмо и встал, скидывая с себя остатки одежды. Сказали ему - не надо прятаться, что ж: пеняйте на себя. За ним клубилась тьма. Если бы Китти подняла голову, дав себе труд оторваться от члена Вилли хотя бы на мгновение, она увидела бы, что комнаты за Райнхардом будто нет больше. Только тьма, почти живая, осязаемая, захватывающая все пространство, гасящая лампы. Лишь его глаза светятся в этой тьме, да зубы видны лучше прежнего на таком контрасте. Полностью сбросить свой человеческий облик он не мог: такова была его природа. Он мог существовать в физическом виде только так, захватив кого-то другого. Обычно он выбирал людей, сходных с ним по характеру, находящихся на пороге смерти. Кто-то упадет в расщелину во льдах, кому-то кирпич на голову упадет, кто-то поплывет на лодке и бросится спасать прекрасную незнакомку... Так что особой разницы в телосложении не наблюдалось. За небольшим таким нюансом.
Райнхард остановился у головы Вилли, доверчиво запрокинутой и свисающей с кровати. Была бы на его месте Китти - не раздумывал бы ни мгновения. Да, впрочем, чего это он. В поцелуе действительно участвуют двое, а вот хуй сосет только кто-то один. Положив ладонь на горло Вилли обманчиво ласкающим жестом, свободной рукой он потянул его за подбородок, заставляя раскрыть рот. Подвоха тот не почувствовал, решив, что Райнхард хочет вернуть ему любезность. Он увидел даже проблеск улыбки на раскрывшихся губах. Что ж, Вилли сам напросился.
Член скользнул в рот сладко и легко, как меч в родные ножны. Вилли напрягся на мгновение, но не сделал попыток вырваться. Китти подняла взгляд и подмигнула ему, в очередной раз явив свой высочайший уровень профессионализма. Ее абсолютно не смутила ни жуткая рожа, ни звериный оскал, ни тот факт, что ее любимому клиенту только что выдали в рот весьма заметный прибор, имевший мало общего с человеческими членами. В глазах профессиональной проститутки мелькнул плохо сдерживаемый интерес. Знал бы Гейдрих, что девки бывают так охочи до чудовищ, пошел бы с козырей с самого начала. С другой стороны, в таком случае он вряд ли оказался бы в такой приятной компании. Вилли дернулся, и Райнхард решил было, что тот решил соскочить, но вечер продолжил удивлять. С его позиции невозможно было судить о выражении лица Риббентропа, но Райнхард готов был поспорить на что угодно, что оно совершенно блядское. Во всяком случае, сосал он ничем не хуже Китти, а это надо было уметь, иметь какой-никакой опыт. Впрочем, где он его получил, Райнхарда волновало мало. Его вообще сейчас не волновало ничего кроме горячей глотки, в которую он вколачивался с упорством смертника, твердо решившего свести счеты с жизнью. Вилли издал глубокий гортанный стон, и от вибрации Райнхард едва не кончил раньше, чем собирался. Коротко выругавшись сквозь зубы, он вынул член изо рта Вилли и жестом показал Китти, что настало время перегруппироваться. Разочарованный стон Риббентропа без внимания не остался, но к этому Райнхард решил вернуться немного позже.
Взобравшись на кровать, Райнхард пнул тяжело дышащее тело Вилли, заставив того откатиться в сторону, и улегся на его место, жестом подозвав Китти к себе. В очередной раз пожалев, что проститутки не целуются, он покрыл короткими поцелуями ее шею и плечи, подхватил под задницу, заставляя подняться выше и на мгновение замер, наслаждаясь видом. Внизу она тоже оказалась рыжей. Потершись носом о внутреннюю сторону ее бедра, он раскрыл рот и позволил своему длинному языку скользнуть в ее лоно. Китти охнула. Можно было бы развернуть ее лицом к Вилли, чтобы она могла оказать должное внимание им обоим, но Райнхард умышленно лишил ее такой возможности, крепко удерживая ее на месте. Вилли намек понял. Он мог, конечно, отойти и полакомиться виноградом, Райнхард оставлял ему такую возможность. Но, с другой стороны, тройничок - это когда охуенно всем участникам, не так ли? Нет никакой нужды сидеть и смотреть, если можешь принять деятельное участие. Райнхард не смог сдержать стона, когда горячий рот Вилли вернулся на положенное место. Китти дрожала: человеческий язык не смог бы трахать ее так глубоко и сладко, она никогда не испытывала таких эмоций, ей никогда не было так хорошо, и ее профессиональная маска любезности на мгновение слетела, обнажив обыкновенную женщину, лоно которой оказалось сладковато-соленым и довольно узким, несмотря на ее профессию. Не забывая периодически выходить из нее, чтобы приласкать клитор, о существовании которого Райнхард прекрасно знал, в отличие от того же Геббельса, он наслаждался ее вкусом и сдавленными поскуливаниями: вот это было искренне. С другой стороны, он и сам недалеко ушел от нее, то и дело срываясь на гортанный рык, когда Вилли заглатывал особенно глубоко. Это было охуенно, но закончить очередной раунд таким способом было бы глупо. Поэтому Райнхард с удовольствием впился в сочные бедра Китти, заставив ее задрожать особенно сладко, пока его язык порхал вокруг клитора, доводя ее до ярчайшего оргазма, памятного еще и тем, что она прекрасно знала, что довел ее до этого не человек. Не давая ей опомниться, он рывком опустил ее ниже, добравшись, наконец, до ее великолепной груди. Сожрал бы, но у него было правило: нельзя жрать красивое. Вилли с сожалением отпустил его член и отстранился, сообразив, что намечаются очередные перемены.
- Далеко не уползай, - хмыкнул Райнхард, прилаживая Китти таким образом, чтобы его напидоренный член вошел туда, где только что был его язык. - Тебе здесь места хватит. Ну-ка, сладкая, прогни спинку.
Китти такая идея понравилась и была, очевидно, не нова, потому как просить дважды не пришлось. Упершись одной рукой в кровать рядом с плечом Райнхарда, второй она шлепнула себя по заднице, подсказывая, о чем именно идет речь, заодно слегка раздвигая ягодицы и облегчая Вилли задачу. Было что-то особенно сладкое в том, чтобы трахать ее вот так: ощущая одновременно горячее тело Вилли, примостившееся за ней так, что видно его не было. Зато оно прекрасно ощущалось. Вот коленка уперлась в бедро, вот он, чертыхаясь, потерял равновесие, и его рука вцепилась в плечо Райнхарда. Вот выскользнули оба члена, и Китти приподнялась, чтобы исправить ситуацию, но Райнхард опередил ее, обхватив оба ствола ладонью. Вилли охнул, и волна чужого наслаждения снова накрыла Райнхарда с головой. Лаская языком ее нежные груди, Райнхард смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Китти раскраснелась, прическа растрепалась. Она выглядела как ведьма в застенках инквизиции. Очень соблазнительная ведьма. С ней действительно можно было за ночь дохрена раз, тут Вилли не соврал. Вернув член туда, где ему положено было быть, Райнхард отдался на волю Китти. Как только за дело взялась она, сразу же отпали проблемы с равновесием: каждое движение ее прекрасных бедер было четко рассчитано, а сокращения мышц заставляли комнату расплываться перед глазами. Райнхард сдался первым: все-таки в таком он действительно участвовал впервые, ему простительно. Вилли присоединился чуть позже, впившись в плечо Китти зубами: это Райнхард видел прекрасно. Картина была настолько восхитительна, что он серьезно подумывал о продолжении, но хотелось оставить что-то и на потом. В том, что это "потом" будет, Райнхард не сомневался.
Выпутавшись из мешанины рук и ног рухнувших на него в изнеможении любовников, Райнхард отправился к трюмо, на котором священным Граалем высился предусмотрительно принесенный Китти графин обыкновенной воды. Ополовинив его, Райнхард тяжело рухнул в кресло. Вилли и Китти все еще валялись, лениво лаская друг друга хорошо отточенными жестами людей, которые оказываются в такой ситуации далеко не впервые. Райнхард был признателен Вилли за вечер. Сегодня для него было сделано все, что можно. И что нельзя - тоже. Это следовало ценить. Вилли не мог не понимать, в какое положение он себя ставит, но поставил на карту все. И выиграл. Удачливый сукин сын.
- Ты была великолепна, детка, - сообщил Райнхард Китти, когда та все-таки встала и сползла с кровати, на ходу приводя себя в порядок. - Я обязательно вернусь, и с друзьями.
- Ура! - улыбка девушки выглядела слегка усталой, но все равно искренней, и это не могло не радовать. - Оставляю вас, мальчики. Сдается мне, вам есть, что обсудить и без меня. Если что - Вилли знает, как меня позвать.
Райнхард с удовольствием проводил взглядом ее точеную фигурку и повернулся к Риббентропу, тело которого вообще не шевелилось.
- Ты там не сдох? - поинтересовался он на всякий случай.
- Не дождешься, - простонал Вилли, тем не менее, не двигаясь. - Ты меня заебал.
- Не я, а она.
- И ты тоже.
- Частично.
- Иди на хуй.
Райнхард встал. Вилли тут же сгруппировался, подтянув колени к подбородку и глядя на него одновременно с невыразимой усталостью и страхом.
- Не бойся, твое предложение принимать не собираюсь, я не настолько ебанутая тварь, - успокоил его Райнхард. - Но не скрою, некоторые твои инициативы... Оказались весьма кстати.
- Инициативы!? - вскинулся Риббентроп. - Ты сам сунул мне член в рот, я тебя об этом не просил!
- А я не просил засовывать мне в рот язык, - парировал Райнхард. - Но, как ты должен был заметить, мы оба не очень-то сопротивлялись. Ну и потом ты сам...
Вилли тяжело вздохнул и отвернулся, обхватив руками колени. Райнхард прислушался к его эмоциям. Опустошенность, стыд, грусть, даже тоска. Страх, но не перед ним как таковым, а страх чего-то, какого-то события, приближающегося... разлуки, что ли?
- Вилли, посмотри на меня, - Райнхард аккуратно взял его за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза. - Послушай. Ты сам знаешь, что обо мне говорят, но свое слово я держу. Я не стану обсуждать то, что здесь сегодня произошло, тебе ничто не угрожает. Но впредь я бы попросил тебя быть более осмотрительным с теми, кого ты берешь с собой в постель. Если бы ты ошибся насчет меня, отсюда ты уехал бы сам знаешь, куда. Оно тебе надо?
- Я готов был пойти на это, - глухо проговорил Риббентроп. - Даже если бы я ошибся насчет тебя. Если бы только ты не оттолкнул меня хотя бы ради того, чтобы взять на горяченьком. Ты понятия не имеешь, насколько ты...
Вилли замолчал, и Райнхард не торопил его. Чужие чувства накатывали на него мягкими волнами. Обида, горечь, восхищение, нежность. Конечно, Вилли не считал себя пидарасом, да он им и не был, не зря проститутки его обожали. Но его раскрепощенность в сексуальном плане играла с ним довольно злую шутку. В обществе, где они жили сейчас, Вилли трудно было бы найти единомышленника, который не захотел бы тут же его сдать. Удачливый сукин сын: с Райнхардом ему пиздец повезло. Осторожно приблизившись, Райнхард развел руки Вилли в стороны и заставил его опуститься на кровать. Испуг быстро сменился любопытством, и острые коленки перестали предупредительно упираться в ребра. Поцелуй получился нежным и мягким. Медленным, мучительно прекрасным. На сей раз рядом не было Китти, будившей в каждом из них обжигающую страсть. На сей раз были только они, и возбуждение нарастало очень медленно. Райнхард взял на себя ведущую роль, мягко касаясь губ Вилли своими, раздвигая их языком, покусывая и посасывая. Прошло несколько томительных минут, прежде чем руки Вилли обняли его за плечи и притянули еще ближе, соединив их тела. Райнхард чувствовал, как член Вилли напрягается под ним, и отвечал ему тем же. Ему, в принципе, было все равно, с кем спать. Все люди без исключения делились для него на красивых и еду. Красивых людей можно было трахать, но, учитывая свой опыт, Райнхард мог сказать, что к однополому сексу отношение всегда было плюс-минус одинаковое, поэтому экспериментов он не искал. Ему лично было глубоко насрать, кто с кем спит, но обстоятельства его службы обязывали проявлять бдительность. Впрочем, в отношении Вилли можно было сделать исключение: фюрер все равно его отмажет, отмазал же Гесса. К тому же, такое произведение искусства грех будет портить.
- Поедем домой? - поддразнил Райнхард, отстраняясь.
Вилли не купился: театрально закатил глаза, с удивительной для помирающего силой перевернул Райнхарда на спину и оказался сверху, тут же вернувшись в спасительную сладость поцелуя. Целоваться с ним было удивительно приятно. Это можно было делать бесконечно: настолько они подходили друг другу. Однако Вилли быстро приходил в себя, и вскоре оторвался от губ Райнхарда, только чтобы спуститься дорожкой сдержанных поцелуев к его груди.
- Слушай, я не девка, - Райнхард сладко потянулся, продемонстрировав полную боевую готовность. - Со мной все ясно. Если тебе надо, могу продемонстрировать, на что способен мой язык, ты, помнится, хотел посмотреть. Потом быстренько перепихнемся и по домам, я спать хочу ужас.
- Ебать ты дрянь, - с восхищением протянул Риббентроп. - Я тут стараюсь оставить приятное впечатление...
- Вечер был прекрасным. Китти была прекрасна. Ты был прекрасен. Ты можешь поставить себе памятник, если у тебя хватит денег на это.
- Я поставлю себе памятник, если ты заткнешься и сделаешь, что грозишься.
Райнхард действительно заткнулся, но и продолжить сладкую пытку нежными поцелуями не дал. Вернувшись на исходную позицию, то есть, подмяв Вилли под себя, он коленом раздвинул ему ноги, показывая расстановку сил. Вилли, собственно, не возражал, с интересом наблюдая за его манипуляциями. Рот Райнхарда раскрылся, выпуская нечеловечески длинный язык. Риббентроп следил за его медленным движением с восхищением и опаской, но, когда язык обвился вокруг его члена, зашипел и выгнулся, цепляясь за покрывало, которое они превратили в фарш, но так и не сняли. Райнхард при этом вообще не двигался: он сам не знал, на какую длину может выдвинуться его язык, вот и настало время проверить. Снизу картина была бы не такой прекрасной. Раскинувшись на темном покрывале, скулящий Вилли выглядел соблазнительнее любой шлюхи. Хотелось одновременно сожрать и выебать, причем одновременно. Райнхард склонил голову набок и позволил кончику языка прикоснуться к узкой заднице Вилли, отчего тот внезапно распахнул глаза, крепко выматерился и резко обхватил его талию ногами.
- Если ты, сволочь, сейчас дашь заднюю, я тебя прямо здесь пристрелю.
Ответить с высунутым языком было нечего, так что Райнхард меланхолично пожал плечами, словно бы игнорируя собственный стояк, и продолжил издевательство. Кончик его языка легко проник в тугое кольцо мышц, исполняя замысловатый танец. Вилли взвыл.
- Пожалуйста... Пожалуйста, Райнхард...
Сопротивляться жалобному взгляду этих прекрасных скорбных глаз он не мог. Резко втянув язык обратно в рот и добившись тем самым сдавленного всхлипа, Райнхард закинул ноги Вилли себе на плечи и вошел сразу по самые яйца. Вопль Риббентропа, наверное, слышно было во всех апартаментах, и Райнхард с удивлением понял, что Вилли вел себя куда развязнее, чем следовало бы. Такого опыта у него, видимо, не было. Чужая боль захлестнула его с головой, и он вышел бы, если бы Вилли не вцепился в его задницу с отчаянием утопающего.
- Не останавливайся. Больно - это хорошо. Это прекрасно. Давай.
В принципе, это можно было понять. Райнхард все-таки был чудовищем, пусть и весьма симпатичным. Вероятно, Риббентроп с самого начала ожидал от него чего-то такого. Может дрочил на эти мысли втихаря... Иными словами, несколько раз просить его не надо. Вцепившись в беззащитную шею зубами, Райнхард с удовольствием продолжил движение, раз за разом вколачиваясь в восхитительно узкую задницу Вилли, сперва почти выходя из него, а затем снова засаживая на всю длину. Продолжать долго в таком темпе он не мог. Просунув ладонь между их телами и сомкнув пальцы на члене партнера, он ускорился, помогая Вилли рукой. Конечно, язык был бы лучше, но это можно будет попробовать в другой раз. Он кончил первым: все же боль, видимо, оттеняла удовольствие. Выскользнув из раздроченной задницы, Райнхард быстро опустился вниз, пока Вилли не сообразил, что происходит, и провел обычным человеческим языком по стволу. Тонкое поскуливание подтвердило, что он все делает правильно. Пальцы Вилли рассеянно гладили его волосы, подцепляя отдельные пряди. Купаясь в чужой боли пополам с наслаждением, Райнхард сосал не очень умело, потому как делал это впервые, но своего все равно добился: тугая струя горьковатого семени ударила ему в небо и скатилась по глотке, вызывая желание тут же все это куда-нибудь сплюнуть, но Райнхард его мужественно поборол. Проститутка глотает, значит, ничего смертельного в этом нет.
Устроившись рядом с Вилли на развороченной кровати, Райнхард подложил ладонь под щеку и прищурился. Риббентроп выглядел эталонной жертвой насилия: повсюду синяки, следы от укусов и темнеющие засосы, морда в слезах и соплях, даже в слюнях частично. Тело трясется мелкой дрожью, ноги разъезжаются, под задницей темнеет мерзкое пятно, говорящее о том, что Райнхард все-таки переборщил.
- Ты бешеный, - сообщил Вилли, переворачиваясь на бок так, чтобы видеть его, и слабо улыбаясь. - Я хуй знает как домой ехать, жопа болит пиздец.
- Если бы ты мне сказал...
- Хуй бы ты тогда меня трахнул.
На это Райнхарду возразить было нечего.
- Ладно, - Вилли ласково коснулся лбом его лба и стал аккуратно подниматься. - Там в соседней комнате есть ванна, ополоснемся быстро и по домам. Светает уже, Лина тебе голову откусит.
- Не откусит, - улыбнулся Райнхард. - Она у меня умница.
***
Йоахим фон Риббентроп сидел с идеально прямой спиной, внимательно глядя на пузырьки в бокале шампанского печальными оленьими глазами. Как всегда - одет с иголочки, костюм подогнан идеально. Как всегда - вокруг него негласная зона отчуждения, которую не принято пересекать. Никому, кроме Гейдриха. О чем говорили в тот вечер, когда они впервые ушли вместе, Риббентроп не знал, зато с удовольствием погрузился в слухи и домыслы о том вечере, когда они ушли вместе второй раз. А на третий на это просто перестали обращать внимание: мало ли дел может быть у Гейдриха с дипломатом? Кому в здравом уме может прийти в голову мысль, что, едва только оказавшись в авто, они набрасывались друг на друга с аппетитом оголодавших псов, нимало не смущаясь присутствия водителя, которому, впрочем, было абсолютно насрать, что там происходит, лишь бы сидение потом не мыть, а то было однажды...
У Китти стало довольно людно и не вполне безопасно. Там они предпочитали приятно проводить время с девочками, не касаясь друг друга больше допустимого и не разговаривая на темы, волнующие их обоих. Райнхард рассказал заранее, почему. Риббентроп не возражал. В конце концов, он подозревал, что этим все кончится, и втайне надеялся на это. Он хотел быть полезным, и ему это удалось: Гейдрих умел помнить добро и внимательность к своей персоне. Единственное, о чем Риббентроп сожалел - так это о том, что все рано или поздно должно было закончиться.
В ночь перед тем, как Райнхард должен был уехать, Вилли отпустил водителя. Им нужно было поговорить. Разговор получился скомканным и потому долгим. Пряча глаза, Райнхард сообщил, что обратно он уже не вернется. Такая у него судьба: помирать от рук чехов. Конечно, он постарается сделать все возможное, но против судьбы не попрешь, как и против того, что он ни разу за свою многотысячелетнюю жизнь не умирал естественной смертью, его вечно кто-то коцал. Вилли сидел мрачнее некуда. Что он мог сделать? Отменить все это было невозможно.
Целовались до головокружения, потому как - в последний раз. Трахались тоже до головокружения, прямо на заднем сидении, обнажив только стратегически важные части тел, задыхаясь от ограниченного пространства, спертого воздуха и оглушающей страсти. Близость смерти всегда положительно влияет на потенцию. Курили в окно, выглядывая водителя, скрывшегося где-то в ближайшем веселом заведении: курева в салоне он тоже не любил. Риббентроп спросил тогда, каково это: жить, зная, когда и как ты умрешь, и не имея возможности ничего с этим сделать. Райнхард пожал плечами и ответил, что его все устраивает, на что Вилли заметил, что это вовсе, ебена мать, не устраивает его. Отпускать Райнхарда было страшно и больно. Удивительно больно для человека, который когда-то решил для себя, что просто попробует, каково это, трахаться с такой хуйней, и все. Но отпустить пришлось.
Йоахим фон Риббентроп сидел с идеально прямой спиной, внимательно глядя на пузырьки в бокале шампанского печальными оленьими глазами, когда зону отчуждения прорезали чьи-то ноги в блестящих сапогах. Риббентроп вскинул голову. Генрих Гиммлер поставил свой стул рядом и молча сел, отсалютовав полным бокалом. Так и сидели. Молчание порой бывает красноречивей даже самых откровенных слов.
@темы: [рабочее], [хтонь], [необычное], [пздц], [немцы в городе]
06.04.2021 в 15:37
Восхитительный фик, какой нех!
Прочитал вначале быстро, а теперь еще раз медленно
И спасибо!
Простите, за бурные эмоции. Оч понравилось
06.04.2021 в 17:07