Поставив машину в гараж, Ингвар посидел еще какое-то время за рулем, потирая переносицу и ощущая легкое головокружение от отсутствия сна. Он осознавал всю опасность вождения в подобном состоянии, но уверял себя, что справится. Теперь, когда серое небо посветлело, и в Гамбург пришло утро, все казалось намного проще, чем ночью. Солнце придавало ему сил. Выбравшись из машины, он тщательно проверил гараж, сравнив местоположение предметов в данный момент времени с тем, как он оставил их перед отъездом. На первый взгляд ничего не изменилось, но он не мог быть уверен в этом. О том, что с его женой что-то случилось он не подозревал до того момента, как поднялся в их спальню на втором этаже. Закрыв гараж, Ингвар медленно вошел в дом, тяжело оперся на тумбу для обуви и закрыл за собой дверь. Затем прислонился к двери спиной и сполз по ней, чувствуя, что больше не может стоять. Дом встретил его тишиной и запахом сырого дерева. Фишер закрыл глаза и заставил себя сосредоточиться на звуках. На кухне из плохо закрытого крана капала вода. Ингвар не мог вспомнить, проверял ли он его перед тем, как уехать, и кран начал беспокоить его. В остальном все было спокойно. Не было шагов, не было скрипа двери, не было даже звука ветра, ворвавшегося в открытое окно. Дом был абсолютно пуст, и оставался бы таковым для любого нормального человека. Но Фишер не считал себя нормальным, и потому не мог считать дом пустым до тех пор, пока не разберется с Шафаком. С усилием он встал, поморщился от очередного приступа головокружения и направился в гостиную, где проводил большую часть своего времени, опираясь на аккуратно расставленные предметы, чтобы не упасть. Он предчувствовал такое развитие событий, и заранее подготовил то, что поможет ему пройти эти несколько метров до дивана. Еще вчера ему не требовались ни тумбочки, ни стулья, ни пуфики. Еще вчера он мог подняться на второй этаж. Ингвар тяжело опустил себя на разобранный диван, снял ботинки и закинул ноги на журнальный столик. До смерти хотелось закрыть глаза, запрокинуть голову и заснуть прямо так, но он не мог позволить себе этого. Сначала следовало зафиксировать документально изменения, которые с ним произошли. Выудив ноутбук из-под пледа, он водрузил его на колени, поднял крышку, дождался пробуждения системы и открыл текстовый документ, в котором вел подробный дневник с того момента, как силы начали покидать его, а образные тучи над ним – сгущаться. Это произошло не вчера, не неделю назад. Даже не в прошлом году. Этому уже много лет, но только теперь ему хватило ума додуматься до причины. Возможно, слишком поздно.
Читать дальше?Фишер потерял Шафака из виду около восемнадцати лет назад. Ничто не предвещало этого, сам Кан не говорил ничего относительно своего будущего исчезновения. Так же строил фантастические планы, так же весело улыбался, так же уплетал за обе щеки пироги, которые пекла госпожа Фишер, мать Ингвара. Это был их выпускной год. И это был последний год, который они провели вместе. Шафак нравился родителям Ингвара. Он обладал удивительной способностью нравиться всем, и порой это раздражало. Не настолько, чтобы они ссорились, но достаточно, чтобы Фишер порой вспоминал его со злобой. Впервые это произошло, когда Магда, с которой Ингвар встречался с девятого класса, стала упоминать их общего друга слишком часто. Фишер был слишком молод, чтобы заметить изменения, которые произошли в ней. И слишком доверчив, чтобы обратить внимание на изменения, которые произошли с его другом. С человеком, который немало ночей провел в его доме, рассказывая страшные истории и мечтая об общем будущем.
Ингвар достал телефон и принялся крутить его в руке, раздумывая, кому бы позвонить. Умница Лина была уволена из-за необходимости принять на работу Ларса, и теперь он вряд ли мог рассчитывать на то, что она примчится к нему только за тем, чтобы сварить ему кофе, в котором он нуждался больше, чем в ней. Телефонная книга хранила сотни контактов, но ни один из них не мог помочь в его ситуации. Требовалось встать и дойти до кухни. Фишер видел ее со своего места. Еще вчера он преодолел бы это расстояние в несколько секунд, но сегодня каждый шаг давался с невообразимым трудом. Ингвар сделал глубокий вдох, снял ноутбук с колен и убрал ноги со столика. С сомнением и злостью посмотрел на собственные ступни, пошевелил пальцами. Поднялся, постоял немного, справляясь с головокружением и подступившей тошнотой. Тропа до кухни не была проложена, и он мог рассчитывать лишь на самого себя. Опереться по пути было не на что. Зажав телефон в кулаке, он медленно двинулся к двери, шатаясь и ругаясь сквозь зубы. Сработал дверной звонок. От неожиданности Ингвар выронил телефон и едва не упал, но быстро взял себя в руки и медленно побрел в противоположную сторону, отвлекая себя картинами тысячи казней, которые он обрушит на человека, вставшего между ним и чашкой кофе. С замками пришлось повозиться, пальцы отказывались повиноваться. Когда дверь медленно двинулась прочь от него, Ингвар понял, что падает, что сознание его угасает, и что за дверью может оказаться кто угодно. Он успел подумать о том, какой глупой может оказаться его смерть, но руки, которые подхватили его, оказались руками Ганса, и Фишер выдохнул с облегчением, прежде чем заснуть.
Когда он проснулся, солнце клонилось к закату. Внизу шумела вода, звенела посуда. Слышались какие-то голоса, скорее всего, работал телевизор. Ингвар осторожно сел на просторной постели и осторожно прикоснулся к голове. Признаков головокружения не наблюдалось, но приятная истома после сна еще не ушла, и вставать не хотелось.
- Ты действительно веришь во все это? – Ганс замер в проеме двери с подносом. – В то, что понаписал там в своем дневнике?
- Ты копался в моем ноутбуке, - Фишер откинулся на подушки и закрыл лицо ладонями. – Ты, гребаный бык , рылся в моих вещах.
- Послушай, - Ганс поставил поднос на тумбочку и присел на край кровати. – Я беспокоюсь за тебя.
- Ты беспокоишься за меня потому, что у меня на тебя кое-что есть, Штайнер, - прорычал Фишер, не отнимая ладоней от лица. – Если бы я согласился уничтожить все эти занятные фото и видео, я не увидел бы тебя больше никогда.
- Ты знаешь, что это не так. Ты странный человек, Инго. Ты веришь хоть во что-нибудь хорошее в людях?
- Только в женщинах, - Фишер вздохнул и опустил руки, заставив себя улыбнуться. – Но ты вряд ли поймешь меня в этом вопросе.
- Хочешь, чтобы я ушел?
- Нет. Останься. Мне нужно поесть. Потом я приму душ, и ты должен быть рядом, потому что я могу снова упасть. После этого ты поможешь мне спуститься.
- Будешь работать?
Фишер мотнул головой и потянулся за чашкой. К своему удивлению, он обнаружил, что вполне способен держать ее сам. Вероятно, сон все-таки вернул ему силы, хоть и не в полном объеме. Или все дело было в том, что он не был один. Ганс принес ему вполне сносный кофе с коньяком, три сосиски, явно купленные в каком-то дешевом магазине, и целую гору картофеля фри. Пока Фишер запихивал в себя нехитрый ужин, казавшийся после сна пищей богов, Ганс рассматривал комнату, изредка бросая взгляд на Ингвара, словно желая убедиться в том, что он не растворился в закате.
- Ты пишешь, что буквально исчезаешь, - протянул Ганс, забирая пустую тарелку и подавая Ингвару салфетки. – Как по мне, так все осталось, как прежде.
- Мне сложно объяснить это так, чтобы ты понял, - мягко произнес Фишер, откидываясь на подушки и закидывая руки за голову. – Можешь называть это упадком сил.
- Дело не в том, что я могу, а чего нет. Дело в том, что ты чувствуешь. Поверь, я хочу помочь тебе, я из кожи вон лезу, но не знаю…
- Просто делай то, о чем я тебя прошу. Не больше и не меньше, ладно?
- Если бы я не пришел к тебе сегодня…
- На рассвете?
- Мне показалось, что ты неважно себя чувствуешь.
- Ты оказался прав, но мне не хотелось бы, чтобы ты снова раздевал меня и укладывал в постель. Я не хочу, чтобы ты рылся в моих вещах и расхаживал по моему дому, пока я сплю.
- Я понимаю.
- Нет, не понимаешь.
Фишер сбросил одеяло и встал. Головокружения не было. Он покосился на Ганса, надеясь, что его взгляд не окажется слишком удивленным или хоть сколько-нибудь благодарным за это. Штайнер не смотрел на него. Фишер медленно пересек комнату, достал чистое белье из комода, но надевать не стал: ему еще предстояло принять душ, а Гансу необходимо было осознать последствия своих поступков.
- Послушай, Штайнер, - Фишер добавил в голос столько металла, сколько смог. – Ты, видимо, не очень хорошо понимаешь свое положение. Я проясню ситуацию специально для тебя. Ты представляешь собой то, что я ненавижу. Ты мало того, что бык, так еще и педик. Мерзкий, ничтожный, вонючий педик. Я срать хотел на твою личную жизнь и на то, чем ты там занимаешься. И все, в общем-то, срать на это хотели. Но я могу сделать так, что весь город будет говорить о тебе. А потом тебя посадят. И я не могу гарантировать тебе безопасности в тюрьме, хотя тебе, несомненно, понравится.
- Я знаю, - неожиданно спокойно ответил Ганс. – Ты уже говорил это.
- Говорю еще раз, потому что сейчас мне очень хочется отказаться от твоих услуг и найти кого-нибудь другого.
- Но ты не можешь, Инго, - Штайнер поднялся и сложил руки на груди. – Несколько часов назад ты и ходить-то не мог. И ты сам себя до этого довел. Сам довел себя до того, что мерзкий, ничтожный педик – единственный, на кого ты можешь рассчитывать. Не уволил бы Лину – был бы с ней, и она, а не я, повела бы тебя в ванную. Но ты сам сделал свой выбор, а значит, здесь и сейчас нет никакого смысла в том, чтобы угрожать мне. Пойдем.
Фишер выругался вполголоса и двинулся вслед за Гансом, отмечая про себя, что идти легко. Тьма временно отступила. Скорее всего, она просто изучала нового противника или выжидала. Солнце зайдет через два-три часа, и тогда ему лучше быть подальше от дома. Ингвар ускорил шаг и буквально влетел в ванную, приказав Гансу оставаться снаружи и ждать, пока он выйдет. Оказавшись в одиночестве, Фишер открыл воду и оперся на раковину, глядя на свое отражение в большом зеркале над ней. Круги под глазами исчезли, на щеках здоровый румянец. Глаза блестят, но не болезненно, всего лишь от злости.
- Эй! – Ганс ударил в дверь кулаком с другой стороны. – Мы не бросаемся на каждого мужика без штанов, в курсе ты? Сраный гомофоб.
Фишер рассмеялся и встал под душ, позволив тугим струям теплой воды смыть остатки усталости с его тела.
На покупку этого дома ушли все сбережения его родителей. С того времени мало что изменилось. Люди по-прежнему мечтали жить на берегу озера, но мало кому удавалось позволить себе сделать это. Иногда Фишеру казалось, что его окружают отели и толстосумы, которые наведываются в них, чтобы цеплять там девушек. Иногда он считал, что его дом – лучшее место на земле. Три этажа, два гаража, просторная лужайка. Было даже место для того, чтобы построить небольшой причал для лодок, если бы он решил обзавестись ими, но Фишер предпочел не делать этого. Вместо причала он собственноручно возвел мостки, с которых иногда наблюдал за тем, что творится на другом берегу. Он мечтал, что его дети будут играть на них, болтая ногами в воде. Большой дом для большой семьи. Он жил в нем с родителями, пока они не оставили его, уйдя в иной, более радостный и спокойный мир. С ними происходило то же, что происходило теперь с ним: силы покидали их, но никто не обращал на это внимания, списывая все на возраст. Так опустел первый этаж. Затем погибла его Марта, его золотоволосое сокровище. Она обладала удивительной способностью возвращать его к жизни одним поцелуем. Одного прикосновения ее нежной руки было достаточно, чтобы зарядиться энергией на целый день, и еще на половину ночи, которую они проводили в любви. Фишер был почти уверен, что тьма убила ее за это, чтобы добраться до него. Так опустел второй этаж. «Между землей и небом», как они его называли. Третий этаж предназначался для их детей. Они уже оборудовали детскую, хотя Марте еще не удалось забеременеть. Вряд ли Фишер когда-нибудь поднимется туда. Он пробовал в день похорон, но едва смог добраться до лестницы. Словно что-то выбило из него дух. Он еще долго стоял потом, восстанавливая равновесие. Несмотря на все эти несчастья, с самим домом все было в порядке. Ингвар верил в это. Дом новый, под ним никто не похоронен, земля копана-перекопана тысячу раз. Нет, дело было не в доме. Дело было в Шафаке. И он обязан найти его до того, как не сможет встать однажды.
- Останемся здесь или прогуляемся? – послышался приглушенный голос Ганса.
- Ты дашь мне прийти в себя, мерзость?
- Я хочу знать, вызывать ли такси.
- Вызывай, - согласился Фишер после недолгих раздумий и прикидок. – Отвези меня в какой-нибудь бар, я хочу напиться.
- Уверен, что хочешь напиваться в моей компании? – ядовито поинтересовался Штайнер.
- Вы же не бросаетесь на каждого мужика без штанов.
Глядя на дом, темнеющий в вечерних сумерках, Фишер не удержался и показал дому средний палец. Достал телефон, добавил в заметки: «Чем больше людей – тем меньше вероятность падения». Надолго ли? Он не знал. Но чувствовал себя в безопасности, слушая на удивление приятную песню, игравшую в такси, и ощущая мизинцем мизинец Ганса, глядевшего в окно на проплывающие мимо дома и призывно мигающие вывески.
Hier geht's uns gut, denn wir sind auf der Flucht,
Здесь нам хорошо, потому что мы сбежали,
Bis die Sonne uns am Morgen wieder zurückholt.
Пока Солнце утром нас снова не вернет обратно .
- Поедем на Рипербан, - Фишер хлопнул таксиста по плечу и улыбнулся. – До рассвета – самое то.
Таксист меланхолично кивнул. Дом окончательно исчез из вида. Примечания: я не уверен, но пишут, что "бык" - это название полицейского в народе. Цитируется песня, выставленная перед отрывком.