[свиток двадцать второй]

[[Золотце Колчака]]

Всадник приближался с востока. Длинные рукава его алых одежд трепетали и хлопали на ветру. Белоснежный конь потемнел от дорожной пыли, и был весь в пене. Всадник хлестал его по крупу, подгоняя, не надеясь, что он дотянет до Башни. Лица всадника со смотровой площадки не было видно. Для Кащея он оставался медленно приближающейся едва различимой фигурой на белоснежном жеребце. Бессмертный узнал этого коня, поскольку знал его владельца, и знал очень хорошо. Но, глядя на него теперь, он гадал, как это животное могло оказаться на востоке, когда хозяин его обитает на севере. Видимо, всадник нес тяжелые вести, совершенно не нужные ему сейчас. Бессмертный покинул площадку и быстро спустился по винтовой лестнице, пронизывающей Башню насквозь. Выйдя во двор, он бросил короткий взгляд на медленно заходящее светило и приказал открыть ворота. Кем бы ни был этот всадник, негоже было оставлять его одного во тьме. Стен крепости она не могла разрушить, но за ними после захода солнца было ее царство.
Восьминогий конь ворвался в едва открывшиеся ворота и резко затормозил, подняв клубы пыли и прорезая возникшую тишину торжествующим ржанием. Тонкая ладонь всадника выпросталась из длинного широкого рукава и нежно провела по могучей шее Слейпнира. Бессмертный приблизился к наезднику, взял коня под уздцы и повел прочь от ворот, глядя прямо перед собой. Лицо его не выражало ничего, и долгое время они шли молча, лишь фыркал Слейпнир, пытаясь ухватить губами кончики волос Кащея. Наконец, Бессмертный достиг конюшен и помог всаднику спешиться. Дорожные одежды скрывали лицо, но Кащей знал, кто пришел к нему, и догадывался зачем. Ему не нравилось ни первое, ни второе.
- До меня дошли слухи, что младший принц пленен тобой, - чистый и звонкий голос нарушил долгое молчание, вырвав Бессмертного из размышлений. – Так ли это?
- Так, - не стал спорить Кащей. – Но он находится здесь по собственной воле, тебе не о чем беспокоиться. Если, конечно, ты беспокоилась о его судьбе. Твой конь наводит меня на странные мысли. Развей же мои сомнения, ясноликая.
- Локи дал мне этого коня, - Идзанами сняла плащ и бросила его на сено. – Я не посвящала его в свои дела. Сказала лишь, что мне нужен конь, способный преодолеть тысячи лиг одним прыжком.
- И ты тешишь себя надеждой, что он не догадался, куда ты направилась? Впрочем, меня мало волнуют его мысли, сейчас мы под одним знаменем. Мы с ним. Тебе же находиться здесь нельзя.
- Потому, что мы отказались участвовать в войне? – глаза Идзанами сверкнули неожиданной яростью. – Поэтому ты указываешь мне на дверь, едва впустив?
- Потому, что рано или поздно вы пойдете дальше, - Кащей распряг Слейпнира и нежно похлопал его по шее. – Рано или поздно ты бросишься защищать королевство в надежде, что твой принц оценит это.
- Мы против насилия и бессмысленных смертей, только и всего! Ты уже не помнишь, что они предлагали, едва ступив на твердь, ты помнишь одни лишь битвы, глупые и незрелые. Что вы знаете о настоящей войне, вы, варвары с гор? О, теперь вы узнаете, что это такое, и пожалеете, что не послушались нашего мудрого совета. Жить на своей земле, не тронутой пожарами и мечами – великое счастье. А уж добиться того, чтобы королевство не диктовало тебе условий, очень просто.
- Конечно, - Кащей улыбнулся, но улыбка его была подобна звериному оскалу. – Если ты женщина, и знаешь, когда и перед кем раздвинуть ноги. Ты не принесла ни единой настоящей жертвы, и рассуждаешь о том, как хорошо жить на своей земле. Но твоя ли она по праву? Зачем ты пришла, ясноликая? Если ты хотела справиться о здоровье принца, то знай: его жизни ничто не угрожает, пока он находится в моей власти.
- В твоей власти, - прошипела богиня, отступая и накрывая ладонью рукоять меча. – Слышишь ли ты, что говоришь? И тебе хватает наглости упрекать в чем-либо меня? О, ты обхитрил всех нас, завладев ключом к небесному трону!
Кащей промолчал, призывая все свое самообладание. Идзанами успокоилась быстро, нежная ладонь спряталась в широком рукаве, и богиня склонила голову в знак почтения. Бессмертный улыбнулся уголком рта и кивком головы пригласил ее следовать за собой. Они вышли из конюшен, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, и лучи его уже не достигали горных вершин, темневших теперь позади Башни. Идзанами семенила за Бессмертным короткими шажками, и он восхитился бы ее элегантностью, если бы оставался рядом с ней душой и телом. Однако мысли его уже перенеслись в богато обставленную комнату, где принцесса проводила дни своего заточения, скрывая от него какое-то знание, полученное здесь, в Башне, и он мучился от мысли, что Идзанами может узнать о том, что открылось ей, раньше него. Смутная тревога поселилась в его груди, недоверие к богине сводило скулы, заставляло руки дрожать от сдерживаемого гнева. Что она делает здесь, зачем пришла? Странным было ее появление, еще более странным было то, что Локи отдал ей главную свою гордость. Не сам ли он пожаловал в надежде выведать что-нибудь? Бессмертный скосил на нее взгляд, но не заметил ничего странного. Возможно, глаза принцессы смогут разглядеть обман, если он присутствует. О том, что глаза подводили принцессу слишком часто, Кащей старался не думать.
Перед дверью в покои принцессы он остановился и замер, положив руку на искусно выполненную дверную ручку. Взгляд Идзанами жег его спину, он кусал губы, не решаясь впустить ее. Что-то внутри него противилось этому, но он не мог найти ни одной причины, чтобы ей отказать. В конце концов, принцесса должна обрадоваться, увидев ее. Возможно, принцесса исчезнет вообще, и он снова сможет без стеснения побеседовать с небожителем, не обходя никаких тем, ничего не скрывая. Надеясь на это, он повернулся к богине и сказал:
- За этой дверью ты не увидишь того, чего ожидаешь. Но я надеюсь, что ты сможешь это вернуть. И я предупреждаю тебя, ясноликая, кем бы ты ни была. Если что-то случится с ним, если мне не понравится хотя бы звук, ты не выйдешь из этой башни, и тело твое будет посажено на ее шпиль на потеху воронам Одина.
Он открыл дверь, не решаясь заглянуть в комнату, жестом приглашая богиню войти. Она приняла его приглашение, высоко подняв голову, и дверь закрылась за ней. Бессмертный с трудом подавил желание остаться и припасть ухом к двери, чтобы слышать все, что там происходит. Вместо этого он отошел к противоположной стене и прислонился к ней, скрестив руки на груди, и погрузившись в напряженное ожидание.
Когда Идзанами вошла, Бриэль сидела у окна, подперев подбородок ладонью, и рассматривала какие-то бумаги. Богиня не смогла сдержать радостного возгласа, увидев ее, и принцесса удивленно вскинула брови, оборачиваясь. Радость отразилась и на ее лице, она встала, не решаясь броситься к Идзанами, но богиня приблизилась к ней сама и заключила в крепкие объятья, закружила в радостном танце. Покрыв поцелуями лицо принцессы, Идзанами рассмеялась от счастья и всплеснула руками, не в силах выразить словами всего, что чувствовала теперь, когда путь ее был закончен. Бриэль опустилась на тахту, увлекая богиню за собой, и та опустилась на ее колени, укрыв лицо на нежной груди, лаская пальцами шелковистые волосы принцессы.
- Я неслась к тебе, словно сама обрела крылья, - тихо проговорила Идзанами. – Едва улучив возможность, я сбежала из своего дворца, оставив Локи на своем месте, чтобы Идзанаги не заподозрил ничего, и не послал за мной погони. Он дал мне Слейпнира, ты обязательно должна увидеть его! О, если бы ты знала, сколько ужасных ночей пришлось мне пережить после того, что случилось! Ты так внезапно покинула меня в прошлый раз, твой ветер ненавидит меня, он ничего не объяснил, бросившись за тобой так, как я сама бросилась бы, если б могла!
- Прости меня за это! – воскликнула принцесса, ощущая острый укол стыда. – Я была так взбудоражена находкой, что совершенно забыла о том, что ты все еще там.
- Я поняла это, - Идзанами нежно улыбнулась и поцеловала Бриэль в щеку. – Я знала, что так будет, но надеялась, что ты сможешь поговорить со мной после. Я ждала и ждала, но ты не навещала меня, не посылала никаких знаков, и я поняла, что что-то случилось с тобой, не знаю только, как поздно я осознала это. Обманом выманила я информацию о том, что с тобой стало. Ты не можешь себе представить, как я испугалась! В Башне! С Бессмертным! С самой тьмой!
- Тебе было известно, что скрывается за его обликом? – принцесса не смогла скрыть удивления. – Ты знала, но не сказала мне?
- Я была уверена, что ты знаешь, - Идзанами смутилась и отвела взгляд. – Так много времени проводила с ним…
- Нет, это… До сих пор было скрыто от меня.
- Чего он хочет? – богиня внезапно вскинулась, вцепилась тонкими пальцами в плечи принцессы. – Что ему нужно от тебя? Зачем он держит тебя здесь на самом деле?
- Ему нужен огонь, который мог бы открыть его темницу, - ответила Бриэль, прижимая Идзанами к себе и радуясь живому теплу ее тела. – Он не говорил еще этого прямо, не требовал, но скоро потребует, я уверена в этом. Я очень рада, что ты пришла. Возможно, ты смогла бы помочь мне. Если бы только я могла передать его тебе, если бы только ты успела уйти до того, как он поймет…
- Я с радостью сделаю все, о чем ты попросишь!
Темные глаза Идзанами засияли ярче звезд, щеки зарумянились. Руки ее блуждали по узкой спине принцессы, тонкие ноги обхватили талию. Они сидели лицом к лицу, соприкасаясь телами, отчаянно желая соприкоснуться и душами тоже. Лицо принцессы медленно становилось лицом принца, видно было, что она прилагает для этого недюжинные усилия, брови ее сошлись на переносице, а губы дрожали от напряжения. Наконец, все было кончено, плоть принцессы окончательно переменилась, став плотью принца, и богиня со стоном прижалась к его груди, покрывая ее поцелуями алых губ.
- Этот огонь может убить тебя, - хрипло проговорил Гавриил, откидываясь на спинку тахты.
- Мне все равно, если это спасет твою жизнь, и хотя бы на миг даст тебе возможность вздохнуть свободно, - ответила Идзанами, продолжая покрывать тело принца поцелуями, не решаясь прикоснуться к его лицу.
- Мы никогда не будем вместе, - неожиданно твердо сказал принц. – Ты знаешь это. Даже если твои земли останутся нетронутыми, я никогда не смогу быть с тобой, а ты никогда не сможешь подарить мне ребенка.
- Возможно, мне удастся превратить твой огонь в новую душу, - в глазах богини заблестели слезы. – А если нет, я буду бережно хранить его, пока не умру, радуясь, что хотя бы это смогла сохранить…
Их губы, наконец, встретились, но тишина не пришла. Идзанами дышала тяжело и часто, алые одежды ее раскрылись, обнажив белую кожу и соблазнительные формы ее вечно юного тела. Принц любовался ею, разжигая огонь в своей груди, не позволяя преобладать мысли о том, что это прекрасное тело непременно будет сожжено, и у него будет от силы несколько дней, чтобы сбежать из Башни. Стоит ли игра свеч, нужна ли ее жертва? Идзанами прижималась к нему, дрожащими пальцами освобождая принца от платья, оставшегося на нем после преображения. «Видел бы меня отец», - отстраненно подумал Гавриил, когда нежные пальцы богини задрали подол, поднимаясь вверх по бедрам. Стройная и гибкая, богиня оплела его ветвями рук, согрела дыханием и омыла слезами. Губы ее дрожали, но она улыбалась, и глаза ее светились от счастья.
- Люби меня, - взмолилась она. – Люби меня в последний раз.
Тонкое тело ее вытянулось в струну, когда твердые руки принца сжали ее талию, резким движением соединяя их тела. Голова запрокинулась, и реки черных волос потекли по обнаженным ногам принца. Идзанами закусила кулачок, чтобы ее торжествующий крик не привлек внимание Бессмертного, который, она знала, остался за дверью, и не уйдет, пока не увидит, как она покидает покои Гавриила. Ее тело горело изнутри, и она не могла понять, хорошо ей или плохо. Она не чувствовала прикосновений принца, не чувствовала его плоти в себе, огонь жег ее, но и страсть от этого вспыхивала лишь сильнее. Ей казалось, что она слышит голос принца, но не могла взглянуть на него, чтобы удостовериться в этом: все плыло перед глазами, голова ее моталась из стороны в сторону, и ей удалось увидеть только собственные руки, запястья которых были зажаты в ладонях принца, а значит, она кричит, и Бессмертный слышит ее. Почему же, в таком случае, он еще не ворвался в покои, почему еще не разнес здесь все? Неужели он не понимает, что его добыча выйдет из Башни, а он даже не заметит этого? Гавриил ударил ее по щеке, и она с удивлением обнаружила, что лежит теперь на спине, взглянула на пальцы собственных ног, покоившихся на плечах принца, и сознание ее уплыло снова, пока новая пощечина не привела ее в чувство. Ей казалось, что она сгорает на самом деле, и невозможно было определить теперь, где огонь истязает ее: внутри или снаружи. Гавриил смотрел на нее спокойно и немного утомленно. Ей захотелось прикоснуться к нему, но она не смогла поднять руки.
- Отдохни, - голос принца звучал, словно из-под подушки. – Силы вернутся к тебе, если ты немного поспишь. Но с рассветом ты должна покинуть Башню. Иначе все наше предприятие обречено на провал. Оставайся здесь и не пробуй искать меня. Я должен усыпить бдительность своего стража.
Идзанами потянулась к нему из последних сил. Сознание покидало ее, и она чувствовала уже, что проспит до рассвета, ни разу не проснувшись. Принц улыбнулся ей, и улыбка эта показалась ей очень печальной. Он поцеловал ее перед уходом, но она не почувствовала этого. Сознание окончательно покинуло ее, и лишь огонь поддерживал ее жизнь до поры. Лицо Кащея показалось, едва принц открыл дверь. К его великому облегчению, глаза Бессмертного были обычного цвета, не лился из них приглушенный свет, а значит, тайну еще можно было сохранить.
- Надеюсь, ты простишь мне то, что я оставался здесь, - Кащей улыбнулся почти беспечно, но напряжение его было очевидным.
- Я твой пленник, - Гавриил пожал плечами и закрыл за собой дверь. – Ты волен делать все, что угодно. Я понимаю твои опасения, но мы могли сбежать и через окно. Подумай об этом в следующий раз.
- Не думаю, что ты покинешь меня так скоро.
Принц неопределенно повел плечами и двинулся прочь от покоев, в которых Идзанами боролась с уничтожающим ее сущность огнем. Бессмертный шел за ним, не говоря ни слова, и Гавриил впервые задался вопросом, кто чей пленник на самом деле. Возможно, его положение не было таким уж отчаянным, возможно, он мог бы найти другой выход. Теперь, когда он был избавлен от личности принцессы, ему открылись десятки возможных путей. Но все было уже сделано, и оставалось лишь ждать, чем закончится его предприятие. Он не сомневался в том, что Идзанами погибнет, и ему было жаль ее, пусть и всего лишь отчасти. Сомнения точили его сердце уже давно, как только она привела его к разлому, в котором прятался отнюдь не дракон. Он не мог заглянуть в ее душу, потому что все равно не смог бы ее прочитать, слишком отличалась она от душ его братьев, и ему оставалось лишь строить предположения, которые не были радужными. Ни одно из них.
- Тебе обязательно было ублажать ее? – голос вырвал его из раздумий, заставив похолодеть, ибо принадлежал тьме.
- Нет, - ответил принц, не оборачиваясь и уверенно следуя к главному залу. – Но мне хотелось отблагодарить ее за то, что она отдает мне свою жизнь.
- Значит, ты понимаешь, что твои потуги бесполезны, и она не сможет удержать то, что принадлежит тебе. Неужели ты думаешь, что дочь дракона отдала тебе часть своей души просто так? Она отдала тебе себя, зная, что только ты сможешь выдержать ее. Рядом был твой старший брат, она могла выбрать его, но выбрала тебя. Не из-за детской сентиментальности, отнюдь. Она была дочерью того, кто подарил жизнь конкретно этой вселенной, и немногим от него отличалась. Ее огонь уничтожил бы любого, и лишь ты оказался достаточно крепким для того, чтобы нести его. Конечно, со временем он начнет точить тебя, ты будешь страдать, и существование твое незавидно, но ты не сможешь никому передать его. Никто, кроме тебя, не сможет сотворить душу из этого огня. Ни один демиург и ни один небожитель. Если ты останешься со мной, то, возможно, узнаешь, как избавиться от принцессы и освободить себя от предстоящих страданий.
- С тобой? Здесь?
- Со мной, - рука Бессмертного легла на плечо принца, заставив его остановиться и обернуться. – Место не имеет значения. У меня много глаз по всему вашему мирозданию, и эта башня – всего лишь маленький пост, один среди миллиардов. Где бы ты ни был, я буду рядом, если ты пожелаешь этого. Если ты доверишься мне, все будет просто и легко.
- Никогда не бывает просто и легко, - возразил принц.
- Ты сам догадался о том, что мне нужно, и сам понял, почему можешь принимать иной облик. Я не говорил тебе, что принцесса – иная личность, ты додумался до этого сам, ты понял это, и захотел избавиться от нее. И как тяжело было сделать это! Но ты гадаешь, как много мне известно. Ты не можешь понять. Что ж, я отвечу тебе. Я привел твоего отца в это место, - прошептал он на грани звука, так тихо, что обычный вдох мог бы перекрыть его голос. – Я следил за всем, что происходит в этом мире. Такие забавные, такие хрупкие. Невидимая длань судьбы, которой подвластен даже ваш создатель… Так вы меня называли. Но я лишь нашептывал, направлял. Я был отражением в зеркале, я был мыслью, я был смутным желанием, я был падающей звездой на черном небосклоне тысячи миров, я видел рождение этого мира, и с самого начала я работал над тем, чтобы ты пришел ко мне. Миллиарды лет я ждал того дня, когда ты окажешься в моих руках. Я не знал, как ты будешь выглядеть, я не знал, какое тебе дадут имя, с какой ты будешь планеты, каких убеждений. Но я знал, что однажды мои действия возымеют результат, и нити судьбы сложатся так, как я хочу, дав мне тебя. Не твой отец, но я желал, чтобы ты нашел Бездну. Не твой отец, но я дал тебе эти глаза. Его руками, но, тем не менее, это был я. Я заключил в темницу дракона, чтобы привлечь к этому месту внимание, чтобы его искали и нашли. Ты здесь только благодаря мне, и я требую к себе уважения. Я требую, чтобы мое желание было удовлетворено, и Бездна открылась. Взамен я помогу тебе справиться с твоей ношей.
- А мои желания тебя не интересуют? – Гавриил неожиданно рассмеялся. – Твое влияние впечатляет. Также мне ясно, почему ты не вмешиваешься в нашу войну, и почему рад видеть меня здесь. Я не стал больше доверять тебе, но благодарен тебе за то, что ты…
Бессмертный коснулся тыльной стороной ладони бледной щеки принца, заставив его замолчать. Он смотрел на него, полуприкрыв веки, чтобы свет его глаз не ослеплял Гавриила. Губы Кащея улыбались, обнажая ровные белые зубы.
- Мне очень жаль, что я не могу почувствовать твоего тепла, поскольку жизнь твоя мимолетна, - сказал он. – И значит для меня не больше, чем взмах крыльев бабочки. Красивое зрелище, но о нем забываешь почти сразу, поскольку часто не можешь даже толком рассмотреть.
Сказав это, Бессмертный двинулся прочь по коридору, не предлагая принцу следовать за собой. Да тот и не стремился сопровождать его после сказанного. Требовалось многое обдумать и многое решить. Сведения, полученные от отца, были весьма разрознены и отрывисты, собрать из них точный образ было нелегко, но все же он попытался это сделать, и не смог. Он до сих пор не знал, с кем имеет дело, нужно ли бояться его, или нужно его любить. Нужно ли противиться ему, или лучше уступить. Решение должно было быть принято им, и только им, без советов старших братьев, но теперь Гавриил как никогда боялся, что решит неверно. До самого утра бродил он по коридорам Башни, спускался в кузни, разглядывая заготовки мечей и копий, размышляя о том, чего он хочет для себя, совпадают ли его желания с желаниями отца. Рассвет принес ему две вести, и обе были удручающими, но не внезапными. Отведенные ему покои встретили принца бездыханным телом Идзанами. Она лежала точно так, как он ее оставил. Безмятежное выражение лица, тонкая улыбка на губах. Бледные руки сложены на груди, пальцы переплетены, и между ними зеленеет стебель белоснежного цветка. Он знал, что найдет ее мертвой, еще до того, как тронул дверную ручку окоченевшими от холода пальцами. Огонь вернулся к нему, заставив пережить несколько неприятных мгновений, и продолжал жечь изнутри, не принося при этом тепла. Гавриил постоял немного, глядя на мертвое тело богини и гадая, был ли он прав относительно нее, или же она действительно любила его, вопреки своим законам и своей сущности. Затем он спустился вниз, где и настигла его вторая новость. Ворота открылись, впуская изрядно поредевшее войско, во главе которого ехал ирийский воевода на большом тяжеловесном коне. Казалось, он искал кого-то, и по улыбке, возникшей на его простом и немного грубоватом лице, Гавриил понял, что воевода искал именно его.
- Подарочек вам, ваше высочество, - сообщил он красивым баритоном, отвязывая что-то от седла и протягивая принцу. – А вы горазды на фокусы, как я погляжу. Куда барышню дели?
- Не твое дело, - рассеяно ответил Гавриил, разворачивая «подарочек». – Кто позволил тебе обращаться ко мне в таком тоне?
- Так известно, кто, - Мстислав подбросил молот и ловко подхватил его одной рукой. – Вот этот самый молодец и позволил. Ежели вам такое обращение не по нутру, вы ему претензии высказывайте, а не мне. Куда мне до ваших этикетов.
Гавриил не ответил, пораженно глядя на меч, оставшийся без пары. Клинок его темнел от крови, но чьей? Принц вопросительно взглянул на воеводу, но тот молчал, улыбаясь и явно не спеша отвечать на безмолвные вопросы.
- Он… Он… - Гавриил почувствовал, что не может больше стоять, потому что земля куда-то делась, оставив вместо себя прыгающую ватную пустоту. – Ты убил его?
- Нет, - Мстислав легко соскочил с коня и, нахмурившись, встряхнул побледневшего принца. – Коли знать бы, что вас так расплющит! Что за племя! Тьфу ты! Жив он! Живехонек! Такого поди поймай.
Гавриил облегченно вздохнул, не спеша отпускать воеводу, в руку которого вцепился, чтобы не упасть. Мстислав, впрочем, и сам не спешил отходить прочь, бдительно следя за тем, чтобы принц не встретился носом с пыльной дорогой.
- Брата моего видел? – тихо спросил принц, не глядя на воеводу.
- Нет. Но увижу, будьте уверены. Вы уж меня извините, ваше высочество, - голос воеводы сделался на мгновение смущенным. – Но я там много ваших положил. Многонько головушек снес.
- И ты меня извини, воевода.
Гавриил отпустил руку Мстислава и направился прочь твердым, чеканным шагом. Воин долго смотрел ему вслед, подбрасывая и ловя молот, и смутное тревожное чувство щекотало горло. Лишь войдя в Башню он понял, что показалось ему необычным и странным. В Башне пахло смертью. Ни Бессмертного, ни Гавриила в этот день он больше не видел, а ночь принесла ему запах дыма и горящей плоти. Кто-то умер в его отсутствие, и чье-то тело было предано огню. Нехорошо это было. Тревожно. Мстислав курил длинную трубку, напряженно вглядываясь в цепь неприступных гор, запах дыма щекотал ноздри. Восьминогий конь изредка клал голову сильное плечо воеводы и прядал ушами. Видимо, происходящее не нравилось и ему. И еще воеводе казалось, будто он слышит чей-то голос, поющий красивую, но очень грустную песню на языке востока, но поручиться за это он не мог.