маленький принц
11:56
[Свиток четвертый]
Кащей задумчиво вертел в руках фарфоровое яйцо, украшенное фантазийной росписью. В его руках оно казалось огромным, однако любой, даже самый слабенький демиург, мог спокойно поместить его в ладони. Здесь, на тверди, Бессмертный иной раз чувствовал себя неполноценным. Сколько неудобных минут пришлось ему пережить, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на своих невольных тюремщиков, прикладывающих все усилия, чтобы казаться гостеприимными хозяевами! Тысячи раз Кащей брал яйцо в руки, тысячи раз ласкал его грубыми ладонями, не решаясь коснуться замка, скрепляющего две половины хрупкой шкатулки. Когда-то она была ничего не значащим украшением в огромном доме, полки шкафов которого были уставлены сотнями подобных вещичек. Когда-то его касались другие ладони, мягкие и нежные. Маленькие пальчики детей игрались с замком, тонкие пальцы жены бережно оглаживали покатые бока шкатулки, крепкие руки братьев бережно переносили его с места на место. И надо же было такому случиться, что из всех вещей в доме, из всех вещей во всем мире уцелела только она. Хрупкая шкатулка с тончайшими стенками, выполненная в виде яйца. Помнится, он не придал этому особого значения в тот день, просто забрал ее с собой как символ, как осколок жизни. И вот теперь он оказался здесь. В забытом драконом месте, потерявшийся, забывший, кто он сам. С этим, будь оно тысячу раз неладно, яйцом. Глядя на него теперь, спустя миллиарды лет отчаяния и скорби, он как никогда остро ощущал: разобьется шкатулка – разобьется и он сам. Разлетится на тысячи осколков, и космический ветер разнесет его по всему мирозданию. Яйцо было последним, что связывало его с этим миром, не давало забыть, зачем он все еще существует. Да, он спал, он продолжал спать даже сейчас. Но многое узнал он в этом странном сне, и многое ему только предстояло узнать.
Он видел, как Яхве появился в атмосфере Терры. Видел яркий росчерк, слышал звук, с которым отшельник вошел в нее. Тогда он счел это добрым предзнаменованием. Возможно, говорил он себе, Яхве знает что-нибудь о драконе. Возможно, уверял он себя, Яхве сможет ему помочь. Но, как показало время, изгнанник не знал ничего. Кащей успел расстроиться и похоронить свои надежды, он даже подумывал над тем, чтобы помочь демиургам в надвигавшейся войне, однако случилось кое-что примечательное. Однажды ночью облака над его башней осветились изнутри, прямо с небес спустилась красивая деревянная лестница, а по ней к нему сошел один из сыновей творца. К тому времени Кащей уже знал их имена и возможности, но разыграл неведение, проверяя откровенность своего гостя. Гость оказался откровенным почти полностью. И тогда Кащей понял, что, хоть Яхве и не знал ничего важного, он, тем не менее, тщательно искал, не упуская из виду ничего мало-мальски примечательного. Искал он настолько рьяно, что бросил все свои усилия на то, чтобы создать сына, способного разглядеть все, что угодно. Бессмертный маленького искренне жалел. Жить с таким даром он не пожелал бы никому. Принц видел темную материю, из которой состояло все мироздание, и, по глупости своей, принимал ее за первородную тьму. Но, сколь бы глупым это ни казалось, однажды тьма заговорила с ним, что укрепило Кащея в подозрениях относительно местонахождения короля дракона. Если тьма, дыхание короля, отвечает принцу, значит сам король не так далеко, как считалось. Бессмертный размышлял долго, не отказывая принцу во встречах, и однажды пришел к выводу, что в его интересах было бы оказать посильную помощь. К этому решению его подтолкнул и тот факт, что принц, вроде бы, не был заинтересован в уничтожении Терры. Напротив, его отец, по словам принца, хотел вернуть ей первозданный вид. Как мало они походили на саранчу, принесшую ему столько страданий, и как сильно одновременно! Кащей искренне жалел маленького. Жить с такой наивностью он не пожелал бы никому.
Теперь, будучи стороной, официально не заинтересованной, Бессмертный мог позволить себе наблюдать за тем, как разовьется конфликт. Ему нравилось наблюдать за тем, как хорохорились демиурги, как выпячивали они свою исключительность, которая и так-то видна была только лишь им самим. Еще более ему нравилось наблюдать за попытками младшего принца исправить ситуацию, добиться своего без войны, совершенно не замечая при этом, и даже яростно отрицая тот факт, что война все равно будет, что Яхве лишь позволяет ему действовать, чтобы излишне мягкосердечное создание не больно-то мешалось под ногами. К тому же, Яхве, очевидно, надеялся, что, втеревшись в доверие к демиургам, его младший сын сподобится добыть какую-нибудь информацию, которую впоследствии можно было бы использовать в своих целях. В том, насколько талантливым творцом оказался Яхве, Бессмертный уже успел убедиться. Все, чего ему самому недоставало, он искусно воплотил в своих сыновьях. Глядя на младшего принца, Кащей частенько задавался вопросом, чего же недоставало творцу, по его собственному мнению, в последнюю очередь? Сочувствия? Добродетели? Веры? Ответ на свой вопрос Бессмертный обнаружил, прогуливаясь одним погожим днем по лесу, прозванному однажды жутким, но теперь утратившим весь свой ужас. Творцу не хватало любви. Не хватало настолько сильно, что это чувство он бессознательно вложил в свое последнее творение, позабыв придать этому чувству необходимое направление. Интересно, думал Кащей, разглядывая шкатулку, выполненную в форме яйца, осталось ли у Яхве хотя бы капелька любви после создания Гавриила?
Известий от последнего не поступало вот уже несколько дней. Бессмертный чувствовал смутное беспокойство, именно поэтому его потянуло к яйцу, которое неизменно приносило ему успокоение. Неизменно, исключая тот день, когда принц не вышел на связь в назначенное время. И все последующие дни. Кащей принимал все новых и новых демиургов, спешащих на большой совет, до которого оставалось все меньше и меньше времени. Уже прибыли гости с Нила во главе с Осирисом, который взял на себя смелость заменить Ра, слишком занятого созерцанием речной глади. Вслед за ними явились гости из Асгарда, ведомые Одином, явившимся, вопреки сложившейся традиции, без своего остроязыкого побратима Локи. Ирийцы, на правах принимающей стороны, явились с небольшим опозданием. Привел их, конечно, Даждьбог. Ему было бы полезно понаблюдать за тем, как ведутся цивилизованные переговоры. Прибыли и гости с востока, ясноликая Идзанами и ее брат, являющийся также и ее мужем, Идзанаги. Явились Шива и Кали, явился Гильгамеш, почтила Черную Башню своим блистательным присутствием жестокая, но прекрасная Кибела. Вассальные семьи, представлявшие собой немногочисленные общности демиургов, проживавших на территориях, контролируемых более многочисленными общностями, не явились, отговорившись тем, что их мнение в данном случае учитываться не должно. Кащей был полностью с ними согласен. Строго говоря, совет можно было начать уже этим утром, однако отсутствие новостей беспокоило Бессмертного. Отсутствие реакции Яхве беспокоило его еще больше. Не нужно было обладать большим умом, чтобы понять: младший принц пропал, потерялся. Однако никаких движений не было заметно ни с одной, ни с другой стороны. Конечно, можно было предположить, что творец, наконец, запер свое неуемное создание. Однако что-то подсказывало Бессмертному, что это не так. Этим «что-то» было отсутствие гостя с Асгардской стороны, который всегда выручал своих собратьев на подобных собраниях своей велеречивостью и острым умом.
Ночное светило поднялось над неприступной цепью гор достаточно высоко, чтобы осветить комнату, в которой Кащей предавался размышлениям. В лунном свете каждый предмет казался совершенно другим. Шкатулка в руках Бессмертного не засияла, узоры на ней не вспыхнули, не изменились, но тусклый ее отсвет показался Кащею ярче ее дневного блеска. Мебель, которой комната была обставлена, темнела грузно и угрожающе. Алый шелк постельного белья серебрился приглашающе, соблазнительно. Хотелось опустить гудящую голову на прохладную подушку, распустить ленту, стягивающую волосы на затылке в тугой узел, вытянуть уставшие ноги, избавившись от неудобной обуви: здешние демиурги так и не научились мастерить приличные сапоги его размера. Вместо этого Кащей поставил шкатулку на прикроватную тумбочку с резными ножками и вычурными ручками на ящиках, едва ощутимо прикоснулся кончиками пальцев к позолоченному обручу, разделяющему яйцо на две половины, и распахнул шкатулку. Внутри она была обита темным мягким материалом, и хранила в себе лишь одну вещь. В яйце хранилась тонкая игла с узким ушком, которой его жена когда-то штопала вещи. Этой иглой можно было заштопать что угодно, были бы нитки. Глядя на нее, Кащей представлял, как штопает собственную изуродованную душу. Иногда это помогало, иногда – не очень. Этой ночью был как раз второй случай.
Бессмертный закрыл шкатулку, убрал ее в тайник под полом, тяжело поднялся с кровати и размял спину. Взглянул на луну за окном. Где-то там, запредельно высоко, выше даже острия Черной Башни, плыло в небесах Королевство. Высоко над облаками, скрытое даже от его взгляда. Что происходило там этой ночью? Нервничал ли Яхве, потерявший любимого сына из виду? Организовывался ли поисковый отряд из невидимых воинов, приносивших ему вести от принца? Или же Королевство спокойно спало, освещенное солнцем, которого не было видно в это время суток с тверди, но чей свет никогда не покидал небожителей? Кащей убеждал себя в том, что его беспокойство связано только лишь с тем, что без принца, наделенного способностью видеть самые невозможные вещи, он никогда не достигнет своей цели, но и это у него выходило плохо. Он ввел принца в этот бурлящий от предательства мир, ему за него отвечать. Покидать Башню сейчас было бы верхом глупости, но Бессмертный почти готов был это сделать. Остановил его твердый стук в дверь, за которым, он знал, скрывалось ошеломляющее известие. Иначе с чего бы кому-то тревожить его посреди ночи?
Читать дальше!
Он видел, как Яхве появился в атмосфере Терры. Видел яркий росчерк, слышал звук, с которым отшельник вошел в нее. Тогда он счел это добрым предзнаменованием. Возможно, говорил он себе, Яхве знает что-нибудь о драконе. Возможно, уверял он себя, Яхве сможет ему помочь. Но, как показало время, изгнанник не знал ничего. Кащей успел расстроиться и похоронить свои надежды, он даже подумывал над тем, чтобы помочь демиургам в надвигавшейся войне, однако случилось кое-что примечательное. Однажды ночью облака над его башней осветились изнутри, прямо с небес спустилась красивая деревянная лестница, а по ней к нему сошел один из сыновей творца. К тому времени Кащей уже знал их имена и возможности, но разыграл неведение, проверяя откровенность своего гостя. Гость оказался откровенным почти полностью. И тогда Кащей понял, что, хоть Яхве и не знал ничего важного, он, тем не менее, тщательно искал, не упуская из виду ничего мало-мальски примечательного. Искал он настолько рьяно, что бросил все свои усилия на то, чтобы создать сына, способного разглядеть все, что угодно. Бессмертный маленького искренне жалел. Жить с таким даром он не пожелал бы никому. Принц видел темную материю, из которой состояло все мироздание, и, по глупости своей, принимал ее за первородную тьму. Но, сколь бы глупым это ни казалось, однажды тьма заговорила с ним, что укрепило Кащея в подозрениях относительно местонахождения короля дракона. Если тьма, дыхание короля, отвечает принцу, значит сам король не так далеко, как считалось. Бессмертный размышлял долго, не отказывая принцу во встречах, и однажды пришел к выводу, что в его интересах было бы оказать посильную помощь. К этому решению его подтолкнул и тот факт, что принц, вроде бы, не был заинтересован в уничтожении Терры. Напротив, его отец, по словам принца, хотел вернуть ей первозданный вид. Как мало они походили на саранчу, принесшую ему столько страданий, и как сильно одновременно! Кащей искренне жалел маленького. Жить с такой наивностью он не пожелал бы никому.
Теперь, будучи стороной, официально не заинтересованной, Бессмертный мог позволить себе наблюдать за тем, как разовьется конфликт. Ему нравилось наблюдать за тем, как хорохорились демиурги, как выпячивали они свою исключительность, которая и так-то видна была только лишь им самим. Еще более ему нравилось наблюдать за попытками младшего принца исправить ситуацию, добиться своего без войны, совершенно не замечая при этом, и даже яростно отрицая тот факт, что война все равно будет, что Яхве лишь позволяет ему действовать, чтобы излишне мягкосердечное создание не больно-то мешалось под ногами. К тому же, Яхве, очевидно, надеялся, что, втеревшись в доверие к демиургам, его младший сын сподобится добыть какую-нибудь информацию, которую впоследствии можно было бы использовать в своих целях. В том, насколько талантливым творцом оказался Яхве, Бессмертный уже успел убедиться. Все, чего ему самому недоставало, он искусно воплотил в своих сыновьях. Глядя на младшего принца, Кащей частенько задавался вопросом, чего же недоставало творцу, по его собственному мнению, в последнюю очередь? Сочувствия? Добродетели? Веры? Ответ на свой вопрос Бессмертный обнаружил, прогуливаясь одним погожим днем по лесу, прозванному однажды жутким, но теперь утратившим весь свой ужас. Творцу не хватало любви. Не хватало настолько сильно, что это чувство он бессознательно вложил в свое последнее творение, позабыв придать этому чувству необходимое направление. Интересно, думал Кащей, разглядывая шкатулку, выполненную в форме яйца, осталось ли у Яхве хотя бы капелька любви после создания Гавриила?
Известий от последнего не поступало вот уже несколько дней. Бессмертный чувствовал смутное беспокойство, именно поэтому его потянуло к яйцу, которое неизменно приносило ему успокоение. Неизменно, исключая тот день, когда принц не вышел на связь в назначенное время. И все последующие дни. Кащей принимал все новых и новых демиургов, спешащих на большой совет, до которого оставалось все меньше и меньше времени. Уже прибыли гости с Нила во главе с Осирисом, который взял на себя смелость заменить Ра, слишком занятого созерцанием речной глади. Вслед за ними явились гости из Асгарда, ведомые Одином, явившимся, вопреки сложившейся традиции, без своего остроязыкого побратима Локи. Ирийцы, на правах принимающей стороны, явились с небольшим опозданием. Привел их, конечно, Даждьбог. Ему было бы полезно понаблюдать за тем, как ведутся цивилизованные переговоры. Прибыли и гости с востока, ясноликая Идзанами и ее брат, являющийся также и ее мужем, Идзанаги. Явились Шива и Кали, явился Гильгамеш, почтила Черную Башню своим блистательным присутствием жестокая, но прекрасная Кибела. Вассальные семьи, представлявшие собой немногочисленные общности демиургов, проживавших на территориях, контролируемых более многочисленными общностями, не явились, отговорившись тем, что их мнение в данном случае учитываться не должно. Кащей был полностью с ними согласен. Строго говоря, совет можно было начать уже этим утром, однако отсутствие новостей беспокоило Бессмертного. Отсутствие реакции Яхве беспокоило его еще больше. Не нужно было обладать большим умом, чтобы понять: младший принц пропал, потерялся. Однако никаких движений не было заметно ни с одной, ни с другой стороны. Конечно, можно было предположить, что творец, наконец, запер свое неуемное создание. Однако что-то подсказывало Бессмертному, что это не так. Этим «что-то» было отсутствие гостя с Асгардской стороны, который всегда выручал своих собратьев на подобных собраниях своей велеречивостью и острым умом.
Ночное светило поднялось над неприступной цепью гор достаточно высоко, чтобы осветить комнату, в которой Кащей предавался размышлениям. В лунном свете каждый предмет казался совершенно другим. Шкатулка в руках Бессмертного не засияла, узоры на ней не вспыхнули, не изменились, но тусклый ее отсвет показался Кащею ярче ее дневного блеска. Мебель, которой комната была обставлена, темнела грузно и угрожающе. Алый шелк постельного белья серебрился приглашающе, соблазнительно. Хотелось опустить гудящую голову на прохладную подушку, распустить ленту, стягивающую волосы на затылке в тугой узел, вытянуть уставшие ноги, избавившись от неудобной обуви: здешние демиурги так и не научились мастерить приличные сапоги его размера. Вместо этого Кащей поставил шкатулку на прикроватную тумбочку с резными ножками и вычурными ручками на ящиках, едва ощутимо прикоснулся кончиками пальцев к позолоченному обручу, разделяющему яйцо на две половины, и распахнул шкатулку. Внутри она была обита темным мягким материалом, и хранила в себе лишь одну вещь. В яйце хранилась тонкая игла с узким ушком, которой его жена когда-то штопала вещи. Этой иглой можно было заштопать что угодно, были бы нитки. Глядя на нее, Кащей представлял, как штопает собственную изуродованную душу. Иногда это помогало, иногда – не очень. Этой ночью был как раз второй случай.
Бессмертный закрыл шкатулку, убрал ее в тайник под полом, тяжело поднялся с кровати и размял спину. Взглянул на луну за окном. Где-то там, запредельно высоко, выше даже острия Черной Башни, плыло в небесах Королевство. Высоко над облаками, скрытое даже от его взгляда. Что происходило там этой ночью? Нервничал ли Яхве, потерявший любимого сына из виду? Организовывался ли поисковый отряд из невидимых воинов, приносивших ему вести от принца? Или же Королевство спокойно спало, освещенное солнцем, которого не было видно в это время суток с тверди, но чей свет никогда не покидал небожителей? Кащей убеждал себя в том, что его беспокойство связано только лишь с тем, что без принца, наделенного способностью видеть самые невозможные вещи, он никогда не достигнет своей цели, но и это у него выходило плохо. Он ввел принца в этот бурлящий от предательства мир, ему за него отвечать. Покидать Башню сейчас было бы верхом глупости, но Бессмертный почти готов был это сделать. Остановил его твердый стук в дверь, за которым, он знал, скрывалось ошеломляющее известие. Иначе с чего бы кому-то тревожить его посреди ночи?
Читать дальше!