[три самых сложных слова в моей жизни]

[admiralsgold]

Как я орала, пока читала все это - не передать словами. Господи, когда-то у меня таких фиков было пруд пруди, стыдно-то как Жанр стёб ифчо

Пришла весна. Это чувствовалось во всём, начиная воплями котов под окнами, и заканчивая блаженными улыбками на лицах влюблённых парочек, снующих туда-сюда по мостовым Берлина. Рейхсминистра это чрезвычайно раздражало. Он сидел на уютном диванчике и тяжко вздыхал. К слову, ходячая Пропаганда только что приняла душ, посему выглядела вполне расслабленно и... да-да, именно устало и измождённо.

Если вас бесит флафф и нацисты, настоятельно НЕ РЕКОМЕНДУЮ читать дальше

- Фууууххх... - выдохнул Йозеф в очередной раз, хотя выражение его лица больше соответствовало звуку "буэээээ", выражающему степень крайнего недовольства весной, парочками и миром в целом. - Сколько можно... Когда это всё закончится... Впрочем, учитывая иллюзорность времени и относительность бытия, это не закончится никогда... Я буду жить вечно. И вечно страдать...

Полотенце сползло на лоб, и рейхсминистр застонал с новой силой. Его всё раздражало, и хотелось порвать это чёртово полотенце на мелкие кусочки, чтобы выместить всю свою злобу и одиночество. Одиночество в огромном мире, полном противоположностей...

Зазвонил телефон. Геббельс лениво потянулся и с грацией пантеры цапнул трубку.
- Алло, - проговорил он, и, если бы интонацией можно было убить, звонивший непременно был бы мёртв.
А Йозефа расстреляли бы за успешное покушение на фюрера, потому что звонил именно он.
- Мой дорогой Йозеф, нам совершенно необходимо встретиться. Ты давно не появлялся в министерстве, ты заболел, да?
Пропаганда медленно таяла.
- Да, мой фюрер. Я совершенно расклеился, но ради вас я приступлю к своим обязанностям хоть сейчас...
- Что ты, не нужно, выздоравливай...
- Значит, меня можно заменить?! - мгновенно обиделся Геббельс. - Значит, можно разобраться без меня?!
- Тебя совершенно невозможно заменить, - искренне заверил его фюрер. - Но я хочу, чтобы ты был здоров и весел. Так что не делай глупостей. И через неделю я жду тебя у себя, нам нужно многое обсудить.

Геббельс промычал что-то нечленораздельное и положил трубку.
А дело было в том, что он сознательно избегал фюрера. Избегал его вот уже несколько дней, с тех самых пор как спрятался в квартире для дам и заперся на все замки. Йозеф очень не любил не понимать себя, и потому с самого начала разложил всё по полочкам. И вынес для себя неутешительный вердикт - он любит фюрера. Но не обычной любовью верного министра пропаганды, а другой, запретной, порицаемой, но от этого не менее сладкой любовью одного мужчины к другому. И, что страшнее всего, он совершенно не знал, что теперь с этим делать.

Геринг.

Следующее утро принесло министру встречу с Германом Герингом, человеком-окружностью и просто добрым дядькой. Геббельс сидел в огромном кресле, как никогда полно ощущая свою собственную ничтожность, а Геринг внимательно его слушал, с аппетитом поедая очередной бутерброд.

- В ресторан его пригласи, - вынес свой вердикт Герман. - И мяса побольше. Оно правильно действует на сексуальную функцию. У вас всё само получится, а потом и признаешься.
Геббельс нервно кивнул и поспешил покинуть кабинет, прижимая шляпу к груди дрожащими бледными лапками.
- Мой фюрер! - он влетел в кабинет Гитлера как всегда влетал, кометой, молнией, чувством, мыслью, страстью, - Мой фюрер я хочу пригласить вас на ужин!
Геббельс запнулся о ковёр, и упал в объятья Адольфа, спрятав острую мордочку на его груди, чтобы не было видно, как краска заливает лицо.
- Это было бы отлично, я давно никуда не выбирался, - фюрер, кажется, улыбался, и Йозеф осмелился поднять на него взгляд.
- Там же можно было бы обсудить то, что вы хотели... - тихонько пролепетал Геббельс, через силу заставляя себя отлепиться от Адольфа и пойти к двери.
Едва переведя дух, ходячая Пропаганда направилась наводить марафет. Геринг таинственно улыбался в бутерброд.

Йозеф сиял, сидя за маленьким уютным столиком в ресторане, название которого ничего нам не скажет. И фюрер сидел напротив него. И никто не обращал на них внимания, потому что они пришли тихо как тени и сидели теперь среди таких же теней, влюблённых друг в друга, только вот...

- Что-то здесь жарко...
Геббельс демонстративно замахал ладошками, нагоняя воздух на лицо, чтобы скрыть настоящую причину красноты щёк.
- Правда? - удивился фюрер. - А по мне так в самый раз...
- Нет-нет, здесь... жарко, и... душно как-то...
- Что будете заказывать? - официант появился из ниоткуда, и Геббельс подскочил на стуле от неожиданности.
- Овощной салат, - сказал фюрер, - Томатный сок, коньяк и десерт.
- Мяса! - взвыл Геббельс. - Много!
Официант смерил Йозефа недовольным взглядом и растворился.
- Тебе не следует есть так много мяса, - Адольф покачал головой. - Как ты можешь есть бедных животных? Неужели ты никогда не задумывался над тем, что они чувствуют перед тем, как умереть? Что у них у всех были мамы и папы, сёстры, братья и может быть даже дети!

Йозеф едва удержался чтобы не хлопнуть себя по лбу. Мясо, как же. При том, что Адольф вегетарианец... Ну, попадись ему эта чёртова туша...
Весь остальной ужин походил на непрекращающийся кошмар. Адольф с немым укором смотрел на Геббельса, вынужденного лопать заказанное мясо в неограниченных колличествах. С укором... Любимый был им недоволен, это могло поставить под угрозу все их отношения, которых всё равно никогда не может быть, но...
- Мой фюрер, я... всё.
- Пойдём, Йозеф.
- Мой фюрер, я не могу встать...
Адольф рассмеялся.
- Будешь столько есть - станешь как Геринг, и ничто тебя не спасёт.

Редкие посетители с удивлением смотрели на странного мужчину, несущего на руках министра пропаганды. Последний выглядел так, будто вот-вот скончается прямо в ресторане, болезненно постанывал и закатывал глазки, но в целом... В целом это было весьма романтичное зрелище...

Хайни.

- Нет-нет-нет, ресторан тут совершенно ни при чём!
Гиммлер вскочил, схватил Геббельса в охапку и потащил его в ближайшее подземелье.
- Никакое мясо не может оказать нужного эффекта, но у меня есть то, что тебе нужно и притом совершенно бесплатно.
- Дёрнуло меня обратиться к сумасшедшей гадалке...
- Закрой свой маленький грязный рот! - неожиданно резко отозвался Хайни. - Ты хочешь его или нет?
- Хочу...
- Тогда заткнись и пошли.

- Корень мандрагоры...
- Есть.
- Помёт летучей мыши...
- Слушай, а это точно приворотное зелье?
- Точно, точно. Сперма динозавра...
- Есть...
- Глаз кикиморы...
- Есть.
- Слёзы Гейдриха...
- Там что, так и написано? - удивился Геббельс, с сомнением глядя на древний фолиант.
- Ну, вообще-то тут написана какая-то лабуда насчёт слёз Тора, но Тора у нас нет, поэтому сойдёт и Гейдрих.
- И где я тебе его достану?
- Во-первых, не мне, а себе. Во-вторых, у меня колбочка такая специальная стоит, там на ней написано...
- А! Всё, вижу. Ты поведаешь мне, о великий, каким образом тебе удалось заставить его плакать?
- За отдельную плату, идёт?
- Перебьюсь как-нибудь.
- А добровольные пожертвования в институт наследия предков?
- Перебьёшься.
- Неблагодарная мартышка. Держи своё зелье и вали отсюда. Подлить в чай и поить до нужного эффекта.
- А...
- Вон, я сказал!

- Мой фюрер, не хотите ли чаю?
- С удовольствием, что-то я совсем заработался...
Йозеф с гордостью водрузил поднос с чашкой, заварником и сахаром на стол, не забыв незаметно подложить пару пироженок. Выглядел он при этом так, будто самолично эти пироженки приготовил. Адольф поблагодарил его улыбкой, смолотил пироженки и залпом выпил чай. Йозеф с нетерпением ожидал реакции, нетерпеливо подпрыгивая и заламывая руки. Фюрер икнул и схватился за горло.
- Мой фюрер, что-то не так? - Йозеф побледнел и кинулся к любимому на помощь.
- Н... Н... Н... Нет...
- Мой фюрер, что с вами?
Адольф снова икнул и схватился на этот раз за живот.
Гейдрих с удивлением смотрел на то, как двое пересекают коридор рейхсканцелярии на полусогнутых, причём министр пропаганды ухитряется почти нести на себе фюрера. Последний выглядел так, будто скончается прямо в коридоре, он булькал, икал, синел, бледнел... Но выглядело это всё удивительно романтично...

Гейдрих.

- Нашёл у кого спросить, - фыркнул Райнхард, не отрываясь от бумаг. - Он не умеет готовить эти чёртовы зелья, только ингредиенты постоянно выпрашивает, сукин сын.
- Ты последний, к кому я могу обратиться, если ты мне не поможешь...
- Я первый, к кому ты должен был обратиться, потому что во всём этом сумасшедшем доме только я один имею способность мыслить логически.
- Но не имеешь никакого представления о любви, - ответил обиженный Геббельс.
- Не мне об этом судить, так что оправдываться не буду, но дам тебе совет. Будь с ним сейчас. И если после того, как ты увидишь его в таком неприглядном свете, твои чувства останутся прежними, ты больше не станешь думать над тем, как их выразить.
Райнхард снова углубился в бумаги, показывая, что разговор окончен. А Геббельс, скрепя сердце, двинулся к фюреру.

***

- Почему ты возишься со мной? - слабо поинтересовался Адольф, когда хворь немного отступила, и он хотя бы мог говорить. - Зачем ты заворачиваешь меня в одеяло и готовишь мне чай с лимоном, зачем ты пришёл ко мне, и не отходишь ни на минуту, тебе надо работать, иди, оставь меня в покое...
- Потому что я люблю вас, мой фюрер, - вздохнул Йозеф, вставая и направляясь к выходу. - Потому что я люблю вас, а вы не хотите этого понять.
Хлопнула дверь. Адольф вздохнул и спрятался под одеялом.

Пришла весна. Это чувствовалось во всём, начиная воплями котов под окнами, и заканчивая блаженными улыбками на лицах влюблённых парочек, снующих туда-сюда по мостовым Берлина. Рейхсминистра это чрезвычайно раздражало. Он сидел на уютном диванчике и тяжко вздыхал. К слову, ходячая Пропаганда только что приняла душ, посему выглядела вполне расслабленно и... да-да, именно устало и измождённо.

- Фууууххх... - выдохнул Йозеф в очередной раз, хотя выражение его лица больше соответствовало звуку "буэээээ", выражающему степень крайнего недовольства весной, парочками и миром в целом. - Сколько можно... Когда это всё закончится... Впрочем, учитывая иллюзорность времени и относительность бытия, это не закончится никогда... Я буду жить вечно. И вечно страдать...

Полотенце сползло на лоб, и рейхсминистр застонал с новой силой. Его всё раздражало, и хотелось порвать это чёртово полотенце на мелкие кусочки, чтобы выместить всю свою злобу и одиночество. Одиночество в огромном мире, полном противоположностей...

Зазвонил телефон. Геббельс лениво потянулся и с грацией пантеры цапнул трубку.
- Алло, - проговорил он, и, если бы интонацией можно было убить, звонивший непременно был бы мёртв.
А Йозефа расстреляли бы за успешное покушение на фюрера, потому что звонил именно он.
- Мой дорогой Йозеф, нам совершенно необходимо встретиться.
- Я давно не появлялся в министерстве, да, я заболел, но скоро приступлю к работе, если вам так угодно, - Геббельс уткнулся носом в сгиб локтя и приготовился слушать отповедь.
- Нет, Йозеф. Я не это имел в виду. Ну, раз ты болеешь, то я зайду к тебе сегодня вечером и принесу чего-нибудь вкусненького, ты не против?
И он положил трубку прежде, чем Йозеф успел ответить.


- Ну, что вам от меня на сей раз нужно? - проворчал Геббельс, принимая пакет с пироженками и с растущей надеждой чувствуя, как любимые руки обнимают его за плечи.
- Я хотел сказать, что тоже люблю тебя, Йозеф. А теперь давай, пошли пить чай...