[сказочка]

[admiralsgold]

Летописи пока нет, так что покормлю вас сказкой окололетописной направленности. По сути, это постлетопись в немного детском ключе. Этой теме уже много лет, но сейчас на волне ностальгии по Батюшково оно поперло с новой силой. Так что пусть будет. Мало ли - понравится.

Клубок первый. В сказку на электричке.

Никто не любит поездки на дачу: это почти научный факт. Трястись четыре часа в битком набитой электричке, слушать разговоры престарелых дачников, уворачиваться от их внушительных «рассадочек», избегать сердобольных старушек с пирожками… Путешествие на машине – дело другое, но не менее утомительное. Пробки на выезде из города, пробки на съездах, вечно закрытые переезды, духота. Все тело затекает еще хуже, чем в электричке. Подберешь ноги под себя на заднем сидении – тряхнет, стукнешься головой о крышу машины, и хорошо, если не получишь нагоняй от родителей за то, что «колобродишь». Если ты хоть немного взрослый (ну совсем немножечко, если тебе хотя бы 13 лет) – обязан вести себя прилично. То есть: не сидеть в телефоне, это вредно для глаз. Не есть в дороге, потом крошек не соберешь. Не мешать родителям, они следят за дорогой, по которой вот уже полтора часа никто не едет. Не открывай окно: продует. И, конечно, сомнительное удовольствие поездки на машине всегда сопровождается радио, станцию на котором выбирают родители. И никакие наушники не спасут тебя либо от шансона, либо от «популярных» песен, которые успели надоесть тебе еще в глубоком детстве, когда ты лежал в колыбельке и рыдал от безысходности и бездарности артистов из телевизора. В общем, совершенно ясно, что путь на дачу отвратителен в любом виде. Но обязателен, пока ты не станешь взрослым. Я имею в виду – достаточно взрослым, чтобы решать за себя самостоятельно. Другое дело, что соответствующий возраст накладывает соответствующую ответственность. И, если раньше тебя тащили на дачу в качестве прочей ручной клади, то с возрастом ты едешь туда уже за тем, чтобы помочь родителям. Не оставлять же их одних, в конце-то концов. И так видитесь раз в полгода.
Василисе было двадцать лет. Уже не тринадцать, когда любые возражения воспринимаются как часть переходного возраста, но еще и не тридцать, когда собственная жизнь может стать достаточным оправданием. В жаркий августовский день она сидела в неожиданно свободном вагоне электрички, прислонившись лбом к прохладному и пыльному стеклу. Сеть пропала еще в Голицыно, и Василисе ничего не оставалось, кроме как слушать «дорожный» плейлист по второму разу, нервничая из-за того, что она не может дозвониться до мамы и узнать, встретит ли она ее на станции. Электричка медленно подкатывала к Можайску. Сеть мелькнула и тут же пропала снова. Василиса перезагрузила телефон в призрачной надежде восстановить справедливость. Ничего не вышло. «Вот тебе и новенькие смартфоны» - печально подумала девушка. Старенький телефончик ловил даже в подземке, а этот вечно барахлит. И батарея садится. Василиса огляделась и даже присвистнула от удивления. В вагоне, кроме нее, никого не было. Странно это для августа, и уж тем более для утреннего поезда, на котором ездят все дачники. В прошлый год она стояла до самого Гагарина: мама тогда встречала ее на машине. В этот раз ей предстояло высадиться в Батюшково и идти лесом, маме-то не позвонить. Придется идти самой. Спросить, где лучше войти в лес, было не у кого. Василиса приподнялась на сидении, надеясь, что просто не заметила кого-нибудь, лежащего на лавке. Электричка дернулась и остановилась. Смартфон выскочил из руки и упал на грязный пыльный пол. Василиса наклонилась, и на мгновение ей показалось, что набежали тучи: так темно стало в вагоне. Убедившись, что с телефоном все в порядке и выпрямившись, девушка едва не выронила его снова. Никаких звуков, кроме удара телефона об пол, она не слышала, и, тем не менее, прямо напротив нее сидел, сложив ухоженные руки на аккуратный чемоданчик, молодой мужчина лет тридцати.
- Здрас-сте, - голос Василисы отдавал хрипотцой от неожиданности.
- Здравствуйте, милая барышня, - вежливо ответил мужчина, широко улыбнувшись, отчего его усы как-то по-кошачьи встопорщились. – Куда путь держите?
- С какой целью интересуетесь? – подозрительно уточнила девушка, бросив короткий взгляд на экран: сети все еще не было.
- С общеобразовательной.
Мурлыкающий голос незнакомца как-то сразу располагал к себе, и Василиса, против воли, улыбнулась. Мужчина вернул ей улыбку. Блеснули и тут же исчезли чуть выдающиеся клыки. Он был недурен собой и хорошо сложен. Одет он был явно не по сезону, в черный деловой костюм с белым галстуком. Чемоданчик дополнял его образ, наводя на разные мысли. Василиса остановилась на том, что машина может сломаться у кого угодно, а в чемоданчике далеко не обязательно какой-нибудь криминал, но телефон все же решила не убирать, рассчитывая, что сеть появится в самый необходимый момент. Хоть мужчина и понравился ей, надо было оставаться настороже. Поезд медленно тронулся.
- Я к маме еду, - как-то совсем по-детски сказала Василиса. – В Батюшково.
- В Батюшково, - незнакомец растягивал гласные и жмурился на солнце, отчего напряжение уходило как-то само собой. – Хорошее местечко. Уютное.
- Да, у нас там дача.
- А я там живу. Как вас величать, барышня?
- Василисой.
- Правда? – улыбка мужчины сделалась еще шире, хоть и казалось, что это уже невозможно. – Занятно, занятно.
- А вас?
Василиса подозрительно прищурилась, и незнакомец рассмеялся. Смех у него был приятный, бархатистый. Вместо ответа он повернулся к окну и зажмурился, подставив лицо солнцу. Похоже было, что разговор окончен. Девушка пожала плечами и вставила наушник в левое ухо, вернувшись к созерцанию красот природы. Деревья пролетали мимо, поезд не сбавлял ход, и не было заметно ни одной станции, хотя прошло уже минут пятнадцать. Обычное дело для этих мест, но Василису не покидало чувство смутной тревоги. Одна, без возможности позвонить маме, в компании какого-то подозрительного субъекта… Да уж, такое возможно только с ее удачей. В молчании попутчики провели еще около получаса, и волнение девушки за это время достигло почти панического уровня. Ни одна станция, ни один полустанок так и не показался. Она уже готова была встать и отправиться в первый вагон, надеясь достучаться до машиниста или встретить кого-нибудь по пути, когда дверь вагона с грохотом отъехала в сторону, пропустив дородную тетку в странного вида форме. На меховом жилете не было нашивки «РЖД», вместо этого на ней красовался золотой клубок. Тетка оглядела вагон и, за неимением других пассажиров, двинулась к Василисе и ее странному попутчику.
- Билетики готовим! – прокричала она так, словно вагон был набит битком. – Билетики, граждане ирийцы!
Василиса вытащила наушник из уха, думая, что ослышалась. Незнакомец продолжал беззаботно щуриться на солнце. Тетка на него даже не взглянула, зато над Василисой нависла так, словно это у нее был подозрительный чемодан.
- А вам что, особое приглашение нужно? – спросила тетка неприязненно. – Билетик ваш, говорю.
- Пожалуйста, - девушка протянула тетке билет, но та на него даже не взглянула.
- Билет, говорю, показывай.
- Да вот же! – Василиса не на шутку разозлилась. – Вот же билет-то! Куплен в Одинцово, до Батюшково, в один конец, взрослый полный! Какой вам еще билет предъявить, партийный, что ли?!
- Ты мне не хами, пигалица! Нет билета – ссадим на следующей станции!
- Да когда она будет-то, станция ваша! Минут сорок едем, ни одной остановки! Где мы вообще?
- Не пыли, ягушка, - василисин попутчик оторвался от окна и умильно взглянул на контролершу. – Что ты пугаешь ребенка? Со мной она.
- Ну, раз так, то и сказал бы сразу, блохастый, - смущенно, но все еще ворчливо откликнулась тетка. – Раз с тобой, то в порядке все. Только чего ж ты билетом-то ее не обеспечил? Заранее-то? Придется теперь оформлять, а мне потом объясняй, что да почему. Совсем ты меня не жалеешь.
- Жалею, милая, жалею, - в доказательство своих слов мужчина потерся щекой о морщинистую руку тетки. – Сам не знаю, как так вышло, ну прости дурака, а? Ты видишь, что я везу?
- Нашел-таки! – удивлению тетки не было предела. – Чего ж Горыныча не вызвал? С ним всяко спокойнее было бы.
- Горыныча… Это надо коридор освобождать, с этими… курицами договариваться. Не люблю я этого. С тех пор как одному крыло погрыз, это у нас взаимно.
- Ну, смотри, блохастый. На твоей совести.
С этими словами тетка отправилась дальше, оглашая пустой вагон воплями о билетах и зорко оглядывая пустые лавки. Василиса глядела на спутника, вытаращив глаза. Вне всяческих сомнений, ее угораздило попасть в самый центр преступного сговора. Из всего диалога она поняла только «Горыныча», и, так как трехолового змея не существует, решила, что это кличка какого-то бандита. Причем очень серьезного, если даже коридор надо освобождать. Криминал на высшем уровне. Вот это ее угораздило! И контролерша в деле, и машинист! Недаром ни одной станции не было: наверняка они уже на каком-то специальном пути, и едут черт знает куда. И, главное, черт знает, с кем. Незнакомец смотрел на девушку, не мигая. Пристально, оценивающе. Василиса почувствовала, как пробежали по спине капли холодного пота. Телефон жалобно пикнул и вырубился.
- Боишься, - резюмировал мужчина, сняв чемодан с колен. – Это правильно и понятно.
- Куда мы едем, - вопрос у девушки не получился, голос почти пропал от страха, и потому прозвучало какое-то странное утверждение.
- В Батюшково, конечно.
- Не врите мне. Раз уж тащите куда-то, так скажите хотя бы, куда. Телефон у меня вырубился, я вас не сдам.
- А я и не вру, - зрачки мужчины расширились, но выражение лица не изменилось. – Технически мы будем именно в Батюшково.
- А практически?
- Практически… Скажите, вы хорошо знаете эти места?
- Неплохо.
- И на дачу, конечно, ездите с самого детства. Скажите, Василиса, не доводилось ли вам гулять по здешним лесам?
- Доводилось, и очень часто, - согласилась девушка, а сама подумала, что в лесу и останется, и никто ни о чем не узнает.
- И вам никогда не было интересно, откуда взялись все эти деревянные мостики, все эти заброшенные избушки, которые никто не сносит? Все эти домишки без электричества… Обилие зверья лесного. Звуки странные по ночам. Огоньки в лесу, как стемнеет. Когда вы были маленькой девочкой, доводилось ли вам убегать в лес? Не встречались ли вам старушки с лукошками, в которых ягод видимо-невидимо? А дома выяснялось, что никто о них и слыхом не слыхивал. Ни об огоньках, ни о домишках… Ни о чем. А потом вы и сами перестали их замечать. Решили, что избушки снесли, что старушки преставились давным-давно. Только мостики и остались. Такие же крепкие и ладные, как и десять, и пятнадцать лет назад.
Василиса молчала, заворожено слушая собеседника. Каким-то неведомым образом она словно перенеслась в свое детство, и все, о чем он говорил, ярко встало теперь перед глазами. Действительно, она сразу вспомнила избушки и бабку, которая угощала ее малиной. И звали бабку как-то странно, Марена. По малолетству Василиса называла ее бабкой Мариной, но чаще Марой, и бабушка на нее не сердилась за это. И мостики эти… Действительно, она часто задавалась вопросом, кто их, в глуши этой, чинит всегда. Да притом так, что от прежних и не отличишь. И огоньки она помнила. И звуки помнила: голоса каждую ночь, чуть ли не под окном самым. Только страшно не было от этих голосов, наоборот, спокойно. И засыпалось сразу легко и просто, несмотря на непроглядную темень, которую Василиса всегда боялась. Вся ситуация выглядела настолько фантасмагорично, что девушка готова была поверить во что угодно, и любая ложь была бы лучше правды, которую она для себя выбрала.
- Я не знаю, Василиса, почему это произошло именно с вами и именно сегодня, - задумчиво проговорил мужчина. – Но вам удалось частично прозреть. Вы, случайно, не писатель?
- Немножко, - девушка смущенно улыбнулась.
- Тогда все ясно. С вашими коллегами такое часто случается. Все и сразу объяснить не получится, так что давайте договоримся, что вы не будете задавать мне слишком много вопросов. Обещаю, я помогу вам вернуться в ваше Батюшково, как только доставлю посылку.
- Хорошо. Только сначала скажите мне, кто такие ирийцы.
- Жители Ирия, - мужчина пожал плечами. – Это город. Или государство. Или и то, и другое.
- Но разве Ирий – не аналог райского сада в нашей мифологии?
- Это райский сад аналог Ирия, - мужчина поморщился. – Никакой фантазии у этих… пернатых.
- Так они что… есть?
- А почему нет? Но лучше бы, чтоб их не было. Как они умудрились победить с их социальной программой – ума не приложу. Однако же, ваш выбор.
- Наш?
- Человеческий, - покладисто пояснил мужчина. – Но вы обещали, Василиса.
- А вы так и не представились. Если уж я с вами, хотелось бы знать, как вас величать.
- Баюн, - попутчик коротко кивнул девушке и снова положил чемодан на колени. – Не хотелось бы расстраивать вас, но мы приедем только к вечеру, так что было бы неплохо поспать.
- Поспать? Но я не…
- Баю-баюшки баю, - замурлыкал Баюн, пристально глядя на Василису. – Колыбельную спою.
Веки девушки налились свинцом. Она отчаянно боролась со сном, но усталость и какая-то приятная расслабленность побеждали, и вот она уже клюет носом, и только неожиданно яркие желтоватые глаза попутчика блестят перед ней, словно выжженные на веках.
- Коль уснешь от этой песни…
«Гипнотизер», - подумалось Василисе. Сейчас усыпит ее – и черт знает, что будет. Впрочем, это все уже не важно, совершенно не важно…
- Съем я душеньку твою.
Василиса уснула глубоким, спокойным сном, едва лоб ее коснулся стекла. Баюн продолжал сверлить ее немигающим взглядом янтарных глаз, пока поезд набирал ход, входя в плавный поворот. Леса за окном сменились полями. Солнце медленно плыло по небу, жара стояла невыносимая. Поезд въехал на мост. Широкая река серебрилась прохладой. Баюн оторвал от Василисы взгляд лишь тогда, когда мост был пересечен. Это была Смородина. Девушка перешла через Калинов мост, и теперь нельзя было точно сказать, сможет ли она вернуться. На памяти Баюна такого не происходило, а он помнил еще старый мир. Мужчина огляделся. Вагон не был пуст, как казалось Василисе, но не был и полон. В тамбуре курили ирийские дружинники, приставленные к нему для сохранности. На ближайшей к вагонной двери лавке спала потрепанная ведьма. Двое лесовиков рубились в карты на соседней лавке. На полке для сумок спал, свернувшись в моховой клубок, старенький домовой. Никого из темных видно не было, и Баюн немного успокоился. Не хватало только сцепиться с ними при ребенке. Василиса спала, почти съехав на лавку. Когда-то она носила длинную русую косу, но ритм современной жизни заставил ее избавиться от косы и перекрасить волосы. Солнце высветило русые корни, отдававшие рыжиной на контрасте с иссиня-черными волосами. Наушники упали на пол, и Баюн подобрал их, спрятав во внутренний карман, как и бесполезный телефон. Встал, потянулся, положил чемоданчик в угол лавки, сверху на него пристроил василисин рюкзак. Осторожно перенес спящую девушку на свое место, уложил, снял пиджак и накрыл им голые плечи Василисы: от окна дуло, и во сне человек всегда мерзнет, даже в такую жару. Усевшись напротив, он проводил покуривших дружинников осуждающим взглядом и выглянул в окно. Снова потянулись поля и мелкие речушки. Оставалось проехать только Черный Лес. Дружинники проверяли оружие. Лесовики убрали карты и приняли благопристойный вид. Домовой слез с полки и уселся между ними. Ведьма подводила глаза и красила губы. Поезд замедлил ход, а затем и полностью остановился. Богато украшенная станция была абсолютно пуста, и Баюн надеялся, что так и будет. Но звуки, доносившиеся из соседнего вагона, говорили об обратном. По крыше что-то стучало. Мужчина прошептал что-то себе под нос, и Василиса заворочалась, просыпаясь.
- Где мы? – спросила сонно, потирая глаза и размазывая тушь.
- Молчи. Лежи спокойно, притворись спящей. Скажу бежать – побежишь. Все поняла?
- Да что случилось-то? – девушка забеспокоилась, попыталась сесть, но Баюн удержал ее. – Что происходит?! Ой.
Увидела. И ведьму, и лесовиков. Притихла. Зажмурилась. Да-а, за спящую не сойдет. Пиджак так и ходит ходуном. Ничего, девочка. Любой бы испугался. Вагонная дверь плавно отъехала в сторону. Баюн подобрался.
- Граждане ирийцы, прошу сохранять спокойствие, - зычный голос мужчины, чьи доспехи слепили, отражая солнце, разбудил бы и мертвого. – Обычная проверка. Приготовьте, пожалуйста, документы.
- А по какому, собственно, праву? – кокетливо уточнила ведьма. – Не ваша территория.
- Здесь все – наша территория, - спокойно ответил нарушитель спокойствия. – Документы, господа.
- Шиш вам, а не документы, - пробурчал Баюн себе под нос. – Выручай, барышня. Не подведи.
Ведьма стала копаться в сумке, то и дело стреляя разноцветными косящими глазами в сторону проверяющего. Дружинники молча предъявили удостоверения и тут же отвернулись. Да, помощи от них не жди. Лесовики засобирались, вспомнив, что им именно здесь и надо было высадиться. Домовой поспешил последовать их примеру. Баюн встретился с проверяющим взглядом, и понял, что опасения его обоснованы. Белоснежные крылья гостя дернулись, синие глаза сузились. На удостоверение ведьмы он так и не взглянул.
- Итак, - проверяющий, словно по волшебству, оказался прямо перед Баюном. – Ваши документы.
- Да ладно тебе, луноликий, - мужчина расплылся в улыбке. – Мы же друг друга век да полвека знаем.
- В том-то и дело, что знаем. Документы, говорю. Это что? – крылатый кивком указал на Василису, замершую под пиджаком. – Ты знаешь, что положено за незаконный провоз людей на территорию Ирия?
«Знал бы ты, на чем она лежит», - мстительно подумал Баюн, а вслух сказал:
- Кто говорит о незаконном? Я чист, луноликий, чище твоего нагрудника. Понятия не имею, что она тут делает. Случайность.
- В таком случае, ты не станешь возражать, если я ее заберу.
- Стану. Она прошла Калинов мост, и теперь наша. Прикоснешься к ней, и…
- И ваш городишко направит нам официальную ноту протеста. На том все и кончится. Ребенок вернется домой, и будет думать, что все это ей приснилось. Проживет нормальную человеческую жизнь…
- И пополнит потом ваши ряды, потому что прозревший все равно что святой. Нечестная игра.
- То есть, ты официально отказываешься передавать мне человека для того, чтобы я вернул его в естественную среду обитания?
- Я официально и со всей ответственностью заявляю тебе, что ты напыщенный, самодовольный индюк. Васька, по коням!
Девушка сорвала с себя пиджак, швырнув его в сторону проверяющего, подхватила рюкзак и рванула к противоположной двери. Судя по звукам, Баюн несся вслед за ней, сопровождаемый словами, никак не вязавшимися с образом крылатого существа. Бросив взгляд через плечо, Василиса едва не упала от удивления: пиджак обернулся шерстью и опутал голову и плечи проверяющего. Тот ругался на чем свет стоит, пытаясь избавиться от шерсти, а дружинники уже набрасывали на крылья какую-то светящуюся сеть. Решив, что подумает об этом позже, Василиса выпрыгнула из вагона и кинулась прочь от поезда. Она твердо решила бежать, пока не упадет, прочь от всего этого безумия. Поезд дал гудок и тронулся, быстро набирая ход. Влетев в станционное помещение, девушка остановилась и приложила ладонь ко лбу. Сердце колотилось как сумасшедшее, перед глазами все плыло, и она упала бы, если бы Баюн не подхватил ее и не усадил на ближайшую скамейку.
- Что дальше? – задыхаясь, спросила девушка.
- Пойдем пешком, - мрачно ответил мужчина. – Точнее, я пойду, а ты поедешь. Дела у нас… не очень хороши, прямо скажем. Нас угораздило высадиться в самом центре Черного Леса, тут повсюду кощеевы соглядатаи. А у меня вещь, которая ни в коем случае не должна ему достаться. Теперь еще и эти будут рыскать. Им Кощей не указ.
- Это который над златом чахнет? – уточнила Василиса.
- Он самый. Но ты сильно удивишься, если увидишь его. Будем надеяться, что этого не произойдет. Итак, выдвигаемся прямо сейчас. Позже я попробую связаться со своим другом… наверху. Глядишь, ситуация станет яснее. Я пойду первым, ты выйдешь ровно через пять минут. Договорились?
- Договорились, - Василиса махнула рукой, устав удивляться и спрашивать.
Баюн встал и спокойно покинул станционное помещение. Девушка огляделась, убедилась, что осталась одна и закурила. В мыслях царил такой беспорядок, что надумать что-то дельное не представлялось возможным. Неизвестно, ходят ли здесь другие поезда. Неизвестно, что с ней произошло. Лучшее, что она может сделать – довериться Баюну, который, во всяком случае, не бросил ее в поезде, и обещал помочь ей вернуться. Другое дело, что ангел, вроде, собирался сделать то же самое, так почему же тогда Баюн не согласился? Странно это все было, странно и удивительно, и Василиса не была бы собой, если бы не попыталась узнать побольше. Докурив, она затушила окурок носком ботинка и как бы случайно отправила его под лавку, испытывая явственные угрызения совести по этому поводу: она была аккуратной и послушной девушкой. Встав, она надела рюкзак на плечи и вышла на улицу. Едва глаза ее привыкли к слепящему солнцу после полумрака станции, Василиса почувствовала, как снова тянется за пачкой. У широкой тропы, ведущей в лес, стоял, глядя на нее знакомыми внимательными глазами, огромный черный кот с белой полосой на груди. Девушка осторожно приблизилась к нему, провела ладонью по шерсти. Кот потерся о ее руку точь-в-точь как Баюн терся о руку контролерши, с тем же выражением морды.
- Что смотришь? – проговорил кот уже известным ей голосом. – Запрыгивай. Шерсть не дергай. Устроилась? Ну… поехали.
И Баюн двинулся по тропинке. Василиса честно старалась выполнять его просьбу, но ее пальцы сами собой вцепились в густую кошачью шерсть, едва огромные деревья сомкнулись за их спинами, и кроны их почти закрыли солнце.