. Главнокомандующий вошел в свои покои, воюя с застежкой плаща. Лицо его выражало крайнюю степень раздражения, из-за которого пальцы не желали гнуться как следует. В результате он просто сорвал плащ через голову и швырнул его на ближайшую тахту, после чего с грохотом отодвинул массивный стул от письменного стола, но садиться не стал. С ненавистью уставившись в пространство, Михаил смахнул со стола карты и приказы. Вслед за ними полетело все остальное: письменные принадлежности, книги, миниатюрные картины в красивых рамках. Этими действиями он лишь распалил свою ярость, грудь его тяжело вздымалась, а взгляд блуждал по комнате, ища, что можно разрушить. В конце концов, Михаил с диким ревом ударил кулаком по столу, разломив его на две части, после чего опустился на разгромленный предмет мебели, не особо заботясь о том, что острые края впиваются в тело, вцепился пальцами в волосы и замер, крепко зажмурившись.
Этот короткий отрывок занял всего минуту во времени, но повтор его занял куда больше. Я видел это глазами, мне сложно это объяснить, но все, внезапно... Внезапно каждая деталь этого маленького кусочка встала перед глазами, как живая, и я писал вслепую, потому что я видел его лицо, видел стены, и что комната его в красно-золотых тонах. Видел стол, видел, как он пытается снять плащ, снова и снова я видел, как он проходит мимо наблюдающего меня и делает это, потому что с первого раза не мог сообразить, как это лучше описать. И так и не смог, я не передал вам комнату, я передал только действия, но вы не видите же, вы не видите того же, что вижу я. Как свет меняет цвет его волос, каким теплым становится оттенок, какие у него руки... Господи, да что же это за бред-то такой! Как будто разрыв во времени, и я смотрю в это окно, раз за разом пересматривая один и тот же момент.