[свиток четырнадцатый]

[admiralsgold]

Я безвольное чмо. Я должен был предвидеть, что не смогу бросить, раз даже курить бросить не могу. Видимо, что-то со мной случилось.

Первым запах дыма уловил Анубис. Пошевелил ушами в недоумении, огляделся, не находя источника. Медленно поднял голову вверх и невольно отступил от Нила на несколько шагов. Небесное Королевство явилось его взгляду. И Небесное Королевство горело. С его позиции нельзя было точно сказать, что там происходило, но нос говорил ему, что дело плохо. Видно было лишь схематичные наброски, фундаменты зданий, корни растений, бездонные озера, просто сливающиеся с атмосферой, не проливая ни капли. И огонь, распространявшийся с бешеной скоростью. Анубис тонко заскулил, не зная, что ему следует предпринять в такой ситуации. С одной стороны, небожители были врагами его народа, они хотели забрать Нил и его плодородные земли. С другой стороны, Анубис еще не забыл разговора с небожителем, не забыл его запаха и его доброты. Не забыл, что впервые усомнился в тот день в искренности Ра. Во всяком случае, поступок Сета в отношении его отца скоро забылся, и наказания преступник так и не дождался. Осирис, конечно, не простил его, но Ра решил, что они должны разобраться во всем сами, не вмешивая в это дело других. Анубису это не нравилось. Что-то взорвалось там, в ослепительной высоте, и следующую мысль демиург поймал, уже находясь в пути. Опустившись для удобства на четвереньки, он несся вдоль реки, высунув язык и прижав уши. Любой, кто встретил бы его в эту минуту, решил бы, что демиург сошел с ума, раз позволяет себе скакать вдоль Нила подобно простому шакалу. Но Анубис не сошел с ума. Наоборот, он, наконец, прозрел. Он не знал еще, что именно произошло, но чувствовал, что творится несправедливость. Страшная, ужасающая своей наглостью и своим масштабом. Несправедливость, способная поколебать устои известного ему мира, его личные убеждения и уверенность в том, что его мир – прекрасный, добрый, милосердный, а мир небожителей – жестокий, холодный, недоступный. Он несся вдоль реки, иногда зачерпывая воду растопыренными пальцами, и небеса пылали над ним. Не было слышно криков и стонов, на таком расстоянии слух Анубиса был бесполезен, но он мог себе их представить. Он пронесся мимо Ладьи Вечности, с носа которой осторожно спускался Сет, и укусил его за щиколотку, с наслаждением вслушиваясь в отдалявшиеся с каждым прыжком вопли и проклятия. В крики Сета вплетались и возмущенные возгласы Ра, которого Анубис сшиб с ног, пробираясь к ноге отцеубийцы. Демиург неожиданно для самого себя рассмеялся, чувствуя невероятное облегчение от содеянного. Об Исиде и Осирисе Анубис не думал, не хотел думать сейчас, потому что мысли о них могли бы остановить его, а терять время было нельзя. Когда рвануло снова, Анубис уже приближался к морю, от которого пахло тревогой и чем-то еще, что испытывал он сам. Море вспенилось перед ним, вздыбилось многометровыми волнами, и на вершине их показался сначала трезубец, а затем и весь Посейдон. Вид он имел устрашающий, и Анубис тотчас же покинул бы его территорию, если бы не дело, гнавшее его вперед, к Черной Башне. Он пролаял несколько слов, Посейдон нахмурился, но отвел трезубец в сторону. Затем вода подхватила демиурга, понесла, и он мог только крутить головой во все стороны, ища и не находя опоры. Он успел еще поймать взглядом летящие с небес обломки зданий, прежде чем море поглотило его.

читать дальше?

- При всем уважении, мой принц, - офицер осторожно шевельнул покалеченной рукой и поморщился от боли. – Вам следовало бы послушать, что я вам сейчас скажу.
- Я весь внимание.
Принц остановился на опушке, окруженной со всех сторон дремучим лесом, в котором когда-то тренировался Михаил. До этой точки королевства огонь еще не дошел, но запах пожара чувствовался и здесь. Офицер тут же опустился на траву, едва удерживая себя от того, чтобы не рухнуть от усталости. Принц прохаживался вокруг него, внимательно рассматривая окрестности, изредка принюхиваясь к ветру.
- Демиурги станут искать вас. Если мы попадем к асгардцам, вас тут же убьют. В лучшем случае. Вам следовало бы поработать над своим внешним видом.
- Что ты имеешь в виду? – протянул принц, не поворачивая головы.
- Они станут искать принца. Возможно, нам удастся проскочить, если вы… Если вы будете принцессой.
- О, - Гавриил улыбнулся и раскинул руки в стороны, демонстрируя свое скудное облачение. – Ты уверен, друг мой? Уверен, что это хорошая идея?
- Возьмите мой мундир, возьмите мою рубашку, обуйте мои сапоги, только скройте себя на время, умоляю вас. Я могу стать невидимым, вы – не можете. Все, что нам остается – уповать на то, что простая служанка, которую пожар застал в постели офицера, никого не заинтересует.
- Ну что ж, - принц беззастенчиво улыбнулся. – Раздевайся.
К чести офицера, бесстрастное выражение сохранилось на его лице, даже когда он снимал рубашку, задевая и выворачивая обрубок руки. Ни один мускул не дрогнул в этот момент, только выступили над губой бисеринки пота. Гавриил молча принял изрядно испачканную одежду и оделся, крутясь в разные стороны и критически оглядывая результат. Сапоги офицера оказались ему великоваты, а уж Бриэль и вовсе должна была в них утонуть, так что от обуви пришлось отказаться. Завершив облачение, Гавриил подмигнул офицеру и исчез, уступив место маленькой нежной принцессе, чьи босые ступни тонули в траве. Широкие плечи Гавриила сузились вдвое, из-за чего рубашка сползла, обнажив правое плечо принцессы. Бриэль запахнула мундир, смущаясь и отводя взгляд.
- Не гляди на меня так, - попросила она тихим, мелодичным голосом. – Я знаю, как это выглядит.
- Вы прекрасны, - заверил Мефодаил, позволив себе улыбнуться. – В любом виде. Я исчезаю, но всегда буду рядом с вами. Постарайтесь идти так, словно меня нет вообще. Если вы станете разговаривать с пустотой, кто-то может заинтересоваться вами. Впрочем… Вами, конечно, заинтересуются и без этого.
Офицер медленно растаял в воздухе, оставив принцессу в мнимом одиночестве. Бриэль постояла еще немного, сосредоточенно глядя прямо перед собой, и медленно двинулась в сторону леса, ориентируясь по запаху гари. Она не стала рассказывать офицеру о том, что безуспешно пыталась связаться с отцом все это время, что их, похоже, бросили, и что ей страшно, что ей страшнее, чем когда бы то ни было. Может быть, стоило это сделать? Рассказать ему, прижаться к широкой груди. Бриэль могла сделать то, чего не мог себе позволить Гавриил. Она могла быть трусихой, могла быть плаксой, все это простилось бы ей. Гавриилу нужно было действовать быстро и верно, она могла позволить себе задуматься, испугаться, покапризничать. Бриэль шла, путаясь в неизвестных ей травах, то и дело поправляя сползавшую рубашку или штаны, не желавшие удерживаться на бедрах. Присутствие офицера ощущалось, она чувствовала его дыхание на шее, оставшаяся ладонь иногда прикасалась к ее пальцам, успокаивая, напоминая, что он рядом. Что он мог поделать с одной рукой? Как он защитит ее, если они попадут в засаду?
- Не вздумай геройствовать, - шепнула она, игнорируя просьбу офицера хранить молчание. – Если что-то случится, я смогу защитить нас обоих.
- Я покончу с собой, если вы это сделаете, - жаркий шепот офицера обжег затылок.
Больше она не сказала ни слова, решив про себя, что именно так и поступит. О чем думал офицер, оставалось для нее загадкой.

Подвалы цитадели уцелели чудом. Вероятно, их спасло глубокое залегание и мастерство Яхве. Раненые поступали без остановки. Рафаил метался между рядами искалеченных бойцов, боясь встретить среди них знакомые лица. Он успел добраться до цитадели в один мах крыльев, едва обнаружил, что рана Локи иллюзорна. Сидя в темноте и сырости, он несколько часов провел, размышляя о том, услышали ли его братья, знают ли, где он станет их ждать. Первые раненые показали, что услышали и знают, но не спешат присоединяться к нему. Сведения поступали противоречивые. Одни говорили, что Михаил возглавляет силы сопротивления, другие – что Михаил приказал отступать. Третьи утверждали, что Михаил атакует, четвертые – что сражается один против тысяч. Самаил обеспечивал прикрытие, искусственно увеличивая число бойцов и закрывая дорогу, которой доставлялись раненые, от атакующих. Уриил жег леса, в которых скрывались демиурги, и самих демиургов жег тоже, однако меньше их не становилось. Вероятно, Локи занимался тем же, чем Самаил, и, в отсутствие Гавриила, чьи глаза могли бы разглядеть иллюзию, Михаил бился почти вслепую, не зная, кого разит сейчас: реального демиурга или искусную подделку. Рафаил был почти уверен в том, что смог бы определить, в чем проблема младшего принца, почему он не смог определить иллюзию Самаила. Вероятно, имело место медикаментозное вмешательство, следовало как можно скорее вывести опасные элементы из организма, но для этого ему нужно было найти Гавриила. Или найти того, кто доставит его к нему. Однако среди раненых не встретилось ни одного, кто мог бы еще хотя бы стоять на ногах. Оставалось надеяться, что Гавриил сам придет к нему, чудесным образом избежав огня, стрел, камней, мечей, зубов и когтей. Рваные раны на телах бойцов свидетельствовали о том, что к асгардцам примкнули и жители Нила. Многочисленные ожоги и металл, вплавленный в кожу, свидетельствовали о том, что в битве участвуют и олимпийцы. Рафаил метался между умирающими и еще цепляющимися за жизнь, и не слышал голосов братьев, не чувствовал биения их сердец. Возможно, это происходило из-за того, что он находился в некой изоляции, подвалы цитадели еще не были изучены до конца, и, судя по тому, что он видел, предназначались именно для таких целей. Скрываться, выжидать, выживать.
- Что-нибудь слышно о Гаврииле? – Рафаил набросился на кучку чудом уцелевших невидимых, державшихся друг за друга, потому что у многих не было ступней или рук.
- Последний раз я слышал о нем от Мефодаила, - подал голос один из них, кажется, командир южного направления. – Они двигались к озерам. Но следом за этим сообщением раздался взрыв у казарм, я не уверен… Что они дошли, или все еще идут в ту сторону.
Рафаил тяжело вздохнул, приказывая себе успокоиться. Сейчас ему остается только ждать. Лечить, вытаскивать за уши из тьмы мироздания, сшивать и восстанавливать. Гавриил, ты меня слышишь? Тишина. Звенящая, давящая на сознание тишина. И паника. Вот, что он ощутил.

То, что они попали в окружение, стало понятно, едва Бриэль вышла на очередную поляну. Офицер застыл за ее спиной, как и она сама. Приняв как можно более растерянный вид, принцесса закрутила головой, словно выбирая маршрут, одновременно пытаясь понять, где находится. Острый взгляд ее в этот же миг считал демиургов, скрывавшихся в тени леса. Пять, шесть… За их спинами возникали другие. Олимпийцы? Бриэль показалось, что она слышит, как натягивается ткань на тугом бедре Афины. В том, что это была именно она, сомневаться не приходилось, только у нее могла быть такая женственная фигура в безумном соседстве с угрожающего вида копьем и легкими доспехами, созданными, казалось, лишь за тем, чтобы подчеркивать достоинства ее тела. Богиня смотрела на нее пристально, внимательно разглядывая каждую деталь. Вот взгляд ее скользнул по узким плечам, по тонким пальцам. Задержался на груди, скользнул по сваливающимся брюкам, по босым ногам. Вернулся к лицу, выискивая подвох. Бриэль выглядела растерянной и испуганной, и для этого ей вовсе не приходилось притворяться. Губы ее дрожали, глаза наполнялись слезами, и она принялась тереть их, чтобы не расплакаться.
- Потерялась, девочка? – неожиданно ласково поинтересовалась Афина, выступая вперед и отводя копье в сторону. – Откуда ты такая взялась?
Бриэль оторопело глядела на богиню, не зная, что ей ответить. Офицер за ее спиной напряженно размышлял о чем-то, его прерывистое дыхание шевелило волосы на ее макушке. Наконец, он наклонился к уху принцессы и едва слышно прошептал:
- Скажи, что ты казарменная девка. Что сбежала, как только все началось. Жалуйся на солдат.
- Кто? – Бриэль растерянно мотнула головой, не отрывая взгляда от лица Афины. – Кто я?
- Девка, - оставшаяся ладонь офицера неожиданно коснулась ее ягодиц и легонько шлепнула. – Казарменная.
Принцесса покраснела до корней волос и опустила взгляд, чувствуя, что переживает самый ужасный момент в своей жизни. Сказать богине, чьи взгляды распущенностью своей мало отличаются от взглядов животных, что она…
- Девка, - буркнула Бриэль, шмыгая носом и натягивая рукав рубахи на плечо. – Казарменная. Когда все началось, я как раз…
- Какая наглость! – Афина внезапно разъярилась, и Бриэль отступила на несколько шагов, прижавшись спиной к груди офицера. – Сразу видно, общество мужиков подлючих. Я-то надеялась, что они там друг с дружкой кувыркаются, а они вон как выкрутились. Славное дельце, доложу я вам! Такой цветочек загубить, такую красоту попортить! Ну, мало я им жару задала, надо бы вернуться, да наподдать еще чуток!
- Не надо! – отчаянно вскрикнула принцесса. – Не надо им наподдавать еще!
- Это еще почему? – удивилась Афина. – Или тебе нравится то, чем ты… занималась?
«Я понятия не имею, о чем ты говоришь, женщина», - подумала Бриэль. – «Интересно, как бы ты отреагировала, если бы я тебе об этом сказала?» Принцесса расплакалась, уходя от ответа, и богиня воткнула копье в землю, чтобы обнять и успокоить ее.
- Прости меня, - сказала Бриэль, обнимая Афину в ответ. – Прости меня за то, что я сейчас сделаю. Ты хорошая, наверное. Но ты ничего, совсем ничего не понимаешь.
Копье ударило богиню под лопатку, но не прошило насквозь. Бриэль прытко вырвалась из вздрогнувших рук ошарашенной богини, отскочила, поймала оружие, брошенное ей офицером. Как ему удалось сделать все так быстро? Принцессе казалось, что он все это время стоял за ее спиной. Но разве можно уследить за ветром? Поляна наполнилась незнакомыми демиургами. Скорее всего, отрядом Афины, который она собрала из добровольцев со всех сторон Терры. Отступила на шаг, безошибочно угадывая местоположение Мефа. Узкая спина принцессы встретилась с широкой спиной офицера. Бриэль замерла, чувствуя, как тяжело он дышит, как дрожит от напряжения. Нет, долго Меф не протянет. Значит, действовать нужно как можно быстрее.
- Если мы умрем здесь сегодня… - голос ее дрогнул, позволив офицеру прервать принцессу.
- Я, - отрывисто бросил он. – Вы не умрете.
По спине принцессы пробежало легкое дуновение ветра. Офицер бросился в бой, обретая плоть, но она не смела обернуться. Сердце ее сжалось от жалости к нему. Потерявшему руку, раздетому, уставшему, но все равно стоявшему на ногах и зубами вырывавшему куски плоти из обступивших их демиургов. Она слышала, как рвалась их плоть, как изрыгали они проклятия, падая. И видела внутренним своим зрением, как он танцевал между ними, с легкостью уворачиваясь от смертоносных атак. Бриэль закричала и бросилась вперед, размахивая копьем. Она не знала, как им пользоваться. Скопировать виденные ею приемы Михаила не представлялось возможным. Казалось, что копье было продолжением его самого, она же ощущала лишь тяжелую палку в собственных непослушных руках, словно одеревеневших от страха. Копье оттягивало руки, норовило уткнуться в землю. Раненая Афина лежала неподалеку лицом вниз, изредка подавая признаки жизни, пытаясь подняться. Пальцы ее рыли землю, она рычала страшно, низко, и принцессе хотелось только поскорее покинуть это место, пока она не пришла в себя и не поднялась на ноги. ПАПОЧКА!!! – кричала она в пустоту, размахивая копьем, как знаменем, изредка попадая по головам и ногам, когда древко выскальзывало из рук, а наконечник клонился к земле. Папочка, пожалуйста, возвращайся! Она не знала, слышит ли ее отец, все вокруг слилось в сплошной водоворот лиц и деревьев, пока офицер не вскрикнул за ее спиной, и по лопаткам не потекло что-то горячее, липкое. Бриэль замерла.
- Принцесса, пожалуйста, - донесся до нее по-прежнему спокойный, но будто уставший голос Мефодаила. – Летите отсюда. Я больше ничем не могу вам помочь.
- Не смей умирать!
Черты лица принцессы заострились, плечи расправились, рубашка села на теле как влитая. Трусливой и нежной девушке нечего было делать на этой поляне, следовало исправить это сразу же, не доводя до слишком опасной ситуации.
- Не смей умирать, кобылий потрох! – рявкнул Гавриил, насаживая на копье сразу трех демиургов. – После всего, что мне пришлось сделать сегодня, только попробуй сдохнуть!
ЯХВЕ! ЖИВО КО МНЕ!
У одного из поверженных противников оказался славный меч, принц не мог отказать себе в удовольствии приласкать его рукоять. У второго обнаружился короткий клинок, которым удобно было работать в паре с первым. Неудобное копье полетело в сторону, прихватив по дороге зазевавшегося демиурга. Гавриил не мог заставить себя обернуться, но чувствовал, что офицер жив. Он слышал, как бьется его сердце, чувствовал его эмоции, как свои собственные. На секунду ему показалось, что он сам стал офицером, что видит себя со стороны, и чувствует… печаль? Словно пелена спала с глаз, словно вода промыла глаза. Гавриил остановился и медленно опустил руки. Поляна не была пустой, но демиургов оказалось в несколько раз меньше, чем казалось вначале. Все они стояли намного дальше, чем те, с которыми принц сражался до сих пор, и со всеми он вполне мог справиться сам.
- Я вижу, - губы его растянулись в неприятной, кровожадной усмешке. – Я вижу вас всех.
И прянул с места, в один прыжок настигая олимпийца, уверенного в том, что принц станет прорываться через толпу иллюзорных воинов и устанет прежде, чем доберется до него. Славный клинок нежно коснулся шеи демиурга. Гавриил почувствовал, как открывается второе дыхание. Приблизительно так же, как раскрывалось второе горло у олимпийца, стоявшего перед ним. Следующему он отсек ступни, кувыркнувшись вперед и проехав по сладко пахнущей траве на коленях. Третий лишился руки и принялся орать, глядя на кровоточащую культю. Гавриил отстраненно подумал о том, что офицер не кричал, когда потерял руку. Только когда принц прижигал ему рану. Наверное, демиург потерял бы сознание от боли, если бы с ним пришлось произвести те же действия. Трое или четверо асгардцев попытались окружить Гавриила, но он крутанулся на месте, вспарывая им животы. Они не были плохими воинами. Просто он был быстрее. Обежав поляну по кругу и покончив со всеми, кто встретился ему на пути, Гавриил остановился рядом с Афиной, тяжело дыша и чувствуя, как накатывает волнами дурнота. Он не любил убивать, и не хотел быть втянутым в бессмысленную войну, но теперь отступать было поздно. Богине удалось перевернуться на живот, и теперь она глядела на него с ненавистью, губы кривились от боли, подбирая наиболее жестокие проклятия.
- Между нами на самом деле не так уж много различий, - проговорил принц, опускаясь рядом с ней на колени и помогая богине сесть. – Понравилось тебе смотреть на себя со стороны?
Афина не ответила, молча сжигая его взглядом. Гавриил поискал взглядом копье и обнаружил его на другом конце поляны.
- Что ж, - он встал и отряхнул колени. – Полагаю, через пару часов ты доберешься до своей палки. Желаю тебе с ее помощью добраться до своих, если они еще остались. Но на этот раз наконечник будет направлен в землю, женщина, а не в сердца моих братьев.
Афина не ответила и на этот раз. Принц повернулся к офицеру и тяжело вздохнул. Как он и предполагал, дела были очень и очень плохи. Но надо было двигаться, нельзя было терять ни минуты. Теперь, когда Гавриил снова мог видеть, его глаза могли существенно изменить ход сражения. Ход всех сражений. Теперь принц не сомневался, что их великое множество в разных местах королевства. Гавриил опустился на траву рядом с офицером. Грудь Мефодаила вздымалась тяжело и часто, лицо казалось бледнее листа бумаги. Оставшаяся кисть его алела на изумрудной траве, испачканная кровью демиургов. Офицер не успел раздобыть себе оружия, и ему пришлось работать ладонью. Принц осторожно провел ладонью по его груди, пытаясь подушечками пальцев определить температуру. Коленям было мокро и жарко от сочившейся из раненой спины офицера крови, черной и густой. Офицер перехватил изучающую ладонь принца, но глаз не открыл.
- Сейчас мы полетим, - сказал Гавриил, как мог спокойно. – Я возьму тебя на руки, и мы полетим. Быстрее ветра.
Мефодаил молча улыбнулся и окончательно впал в забытье. Гавриил закрыл лицо руками и тихонько завыл, ничуть не смущаясь присутствия богини. Офицер не долетит. Не успеет. Как бы быстро Гавриил ни передвигался, к цитадели он доставит труп.

Анубис несся по мощеной булыжником дороге, не глядя по сторонам. Нос вел его, и, судя по тому, что запах становился все ощутимее, вел правильно. Посейдон отправился в другую сторону, едва они ступили на твердую землю. Черная Башня казалась пустой. Лунная дорога сияла алмазным блеском, уходя высоко в небо, соединяясь с пылающими садами. Окно башни было широко раскрыто, вероятно, именно через него переправлялись объединенные силы Терры. Кащея в комнате не оказалось. Непонятно было, что же в таком случае удерживает дорогу, не давая ей растаять под лучами солнца, но времени на размышления у демиургов не было. Посейдон вырвался далеко вперед, угрожающе размахивая трезубцем, и первые крики достигли ушей Анубиса задолго до того, как он полностью преодолел расстояние, разделявшее Черную Башню и королевство. Он остановился лишь на мгновение, чтобы запомнить направление, в котором двигался Посейдон. Казалось, его тоже вело что-то. Не запах и не звук, что-то более тонкое, недоступное Анубису. Демиург ловко увернулся от летящей в него стрелы, рявкнул на ветер, пахнущий небожителем, кинулся в горящий лес. Ему казалось, что он не касается лапами земли, а дух его далеко опережает тело. Он видел носом, и видение, открывшееся ему, было пугающим. Он видел тьму, и в центре ее видел знакомого небожителя, и еще ветер у него на руках, пахнущий кровью и смертью. Небожитель держал голову ветра в ладонях и плакал, а сзади к нему подбиралась смерть, но ему, кажется, было уже все равно. Анубис вырвался на поляну, не сразу сообразив, что видит теперь и глазами тоже, вытянулся в прыжке и повис на визжащей богине, вгрызаясь ей в шею, вырывая клочки волос, углубляя тычками рану в спине. Небожитель никак не отреагировал на происходящее. Анубис вцепился Афине в бедро, откусил значительную часть и выплюнул, демонстрируя свое к ней отношения. Он знал, видел еще в лесу, что она хотела убить безоружного и калеку. Что она подбиралась к ним, чтобы пронзить своим мерзким копьем. О том, как она вообще оказалась в таком месте и в таком виде, Анубис предпочитал не задумываться. Пинком откатив бесчувственное тело в сторону, демиург медленно приблизился к принцу и сунул голову под его ладонь. Пальцы Гавриила рассеянно погладили шакалью голову, словно принц не понимал, что произошло, что Анубис здесь, что он преодолел огромное расстояние только чтобы спасти его, и быть с ним, и остаться с ним навсегда.
- Ты чуешь? – спросил принц, показывая, что понял, кто находится рядом с ним. – Ты чуешь то же, что и я?
- Он умирает, - констатировал Анубис. – Жизнь уходит из него.
- С каждой секундой промедления все больше. Но я не успею, я не могу еще лететь так быстро. Я убиваю его своим несовершенством.
- Я могу отнести его. Хочешь?
Гавриил впервые взглянул на Анубиса, взгляд его был цепок и горяч, словно принц сам находился на грани лихорадки. Да, от него пахло безумием. Слабо, но достаточно ощутимо, чтобы предположить худшее. Анубис не умел читать по лицам, зато умел понимать запахи, и запах, исходящий от принца, ему не нравился.
- Если ты не успеешь донести его, я не стану винить тебя, - принц заставил себя улыбнуться, чтобы подбодрить демиурга. – Но если донесешь… Проси, что хочешь. Я сделаю все, что угодно.
- Если донесу, позволишь мне остаться? – Анубис ткнулся носом в горячую ладонь.
- Не я ли приглашал тебя? – Гавриил неожиданно рассмеялся и уткнулся носом в шакалью голову, вдыхая запах мокрой шерсти. – Не так я рассчитывал встретить тебя, друг мой, но от судьбы не уйдешь. Донеси его, умоляю тебя. Донеси его до цитадели, там спустись в подвал. Скорее всего, Рафаил там. Но, прежде чем рваться туда, заскочи к пруду, что за садом с яблонями. Там растут лилии. Сорви одну, неси ее в зубах, и ни один воин, ни один из моих братьев не тронет тебя.
Анубис молча лизнул принца в щеку, заставив его рассмеяться снова. Дождался, пока принц погрузит офицера на его спину, нарвет клочков из одежды и хорошенько привяжет. Офицер застонал, не приходя в сознание. Запах смерти ударил по носу, словно Анубис с размаху врезался в стену. Демиург фыркнул и прянул с места, рванулся так, словно офицер уже умер, и ему предстояло теперь убежать от гнева принца. Слишком многое стояло на кону. С трудом прорвавшись через горящий сад, почти все яблони в котором обратились в пепел, он вырвался к воде, вокруг которой росли белоснежные пахучие цветы, чей запах носил принц. Сорвав один и зажав его в пасти, Анубис круто развернулся и бросился к развалинам цитадели. Многие встретились ему по пути. Видел он и Посейдона, стоявшего спиной к спине с главнокомандующим силами небесного королевства. Демиург пронесся мимо них, шевельнув ушами в знак приветствия. Посейдон поднял трезубец, задумчиво улыбаясь, Михаил проводил его удивленным взглядом.
- Об этом я говорил, - пояснил Посейдон, жестом воздвигая между ними и олимпийцами стену из соленой воды. – Не один ты желал мира для наших народов.
- Вижу цель!
Михаил запрокинул голову и весело рассмеялся. Гавриил приближался со стороны леса, внимательно разглядывая демиургов под собой. Главнокомандующий перехватил копье поудобнее и двинулся вперед, следуя указаниям младшего брата. Посейдон воздвигал непробиваемые стены соленой воды, отсекая наиболее прытких демиургов. Дело пошло намного быстрее, и вскоре они соединились с Уриилом, едва стоявшим на ногах. Гавриил сообщал местонахождение реальных асгардцев и олимпийцев, Самаил заканчивал дезавуирование иллюзии Локи. Рафаил сидел на холодном мокром полу и смотрел на собственные дрожащие руки. Анубис лежал неподалеку, тяжело дыша после долгого бега. Бледное лицо Мефодаила резко контрастировало с общей темнотой и серостью подвала. Но он дышал. Это было невероятно, учитывая все его повреждения, но так было. Пальцы на пришитой с трудом руке медленно шевельнулись, и Рафаил поздравил себя с очередной успешной операцией.
- Ты успел вовремя, - сообщил он Анубису, к которому почему-то сразу проникся симпатией.
Демиург не ответил, но глаза его улыбались.

Отыскать виновника произошедшего так и не удалось. Один, скорее всего, вообще не участвовал в операции, а Локи испарился, едва затеял заварушку, как делал всегда. Уставшие, потрепанные братья сидели на развалинах цитадели, изредка обмениваясь короткими репликами, когда две ослепительные звезды вспыхнули над их головами и аккуратно приземлились чуть позади, складывая крылья за спиной.
- Напоминает мне старые добрые времена, - неожиданно мечтательно произнес Яхве, окидывая разрушенное королевство взглядом. – Так бывало каждый раз, как я отлучался, оставив вас одних.
Михаил глядел пустым взглядом прямо перед собой. Прекрасные леса догорали, оставляя после себя черную землю с культями пней. Часть озер высохла, часть покрылась пеплом и грязью. Казармы исчезли, оставив после себя остовы кроватей и полок. Сама цитадель обратилась в груду камней, из которой гордо торчали куски занавесок, да сверкала на солнце разноцветная мозаика в той части развалин, что когда-то были потолком. Значительная часть регулярных войск погибла, еще большая часть не скоро встанет с больничной койки. Но почему-то смех поднимался из глубины его естества, и скоро он уже хохотал в голос, хлопая себя по колену и утирая выступившие от смеха слезы.
- Да, - довольно протянул Яхве. – Всегда так было. Стоит отвернуться от вас – разнесете все, что я для вас построил. Помнишь, сынок, как однажды ты ударил маленького коленом с разворота?
Михаил хохотал, запрокинув голову. Гавриил слабо улыбнулся, припоминая этот болезненный эпизод. Кажется, в тот день он пролетел несколько метров, пока не врезался в дерево, и долго потом плакал в отцовские колени. Они сидели, думая каждый о своем, и улыбки понемногу расцветали на их лицах. Рафаил хихикнул, привалившись к плечу Уриила, и тот ответил ему сдержанным хмыканием. Самаил расхохотался громче Михаила, и Люцифер последовал его примеру. Иллюзионист кратко пересказывал брату, что произошло здесь в его отсутствие, изредка перемежая рассказ заливистым смехом. Темнота отступала понемногу, но Гавриил чувствовал, что все равно увязает в ней, что липкий страх не отступает. Да, сегодня они победили, но бой происходил на их территории, и они оказались уязвимы. Неужели братья не понимают этого, неужели не понимает отец?
- Сегодня ты был большим молодцом, сынок, - Яхве потрепал Михаила по волосам, и тот смутился от неожиданной ласки. – Вы все были большими молодцами. Ночь придется провести в подвале, ничего не попишешь. Сумеешь организовать нам ночь, Сэмми? Не слишком устал? Хорошо, потому что я вымотался. Завтра с приходом рассвета выстрою вам новый дом. А теперь – всем спать, всем спать!
Творец хлопнул в ладоши, как делал, когда братья были совсем еще малышами, и Гавриил поймал недоуменные взгляды остальных. Люцифер выглядел несколько сконфуженным, словно он знал, в чем дело, и стыдился за отца.
- Я все объясню, - шепнул он, когда Гавриил проходил мимо, увлекаемый твердой рукой Яхве. – Выруби его, умоляю тебя.
- Что?! – шепот младшего принца едва не перешел в крик.
- Что слышал, - буркнул старший брат. – Выруби его, вот что.
Отец требовательно потянул его вперед, и Люцифер исчез из поля зрения, как и остальные братья, все еще сидевшие на ступенях главного входа. Темные коридоры подземелий цитадели слились в один длинный коридор. Яхве шел, весело насвистывая какую-то песенку и глуповато улыбаясь. Гавриилу было страшно и неуютно находиться рядом с ним. Он устал и хотел спать, еще больше он хотел увидеть офицера, узнать, скоро ли он поправиться. О том, что Меф выжил, Рафаил сообщил ему в первую очередь.
- Папочка, куда ты ведешь меня? – осторожно поинтересовался Гавриил.
- Прекрати так меня называть, - весело откликнулся Яхве. – Тебе не нравится, что у меня получилась семья, вот и все. Признайся, что тебе бы этого не хотелось.
- Что? Я не понимаю тебя, па…
- Хватит, я сказал! – в голосе отца послышалось раздражение. – Уже не смешно. Ты завидуешь мне? Завидуешь, что у меня пятеро сыновей, а у тебя всего один, и тот – позор всего рода?
- У тебя шестеро сыновей! – Гавриил вырвал руку из ладони Яхве и отступил, прижав ладонь к груди. – Шестеро! Я твой сын! Очнись, Бездна тебя забери!
- Хорошая идея, - неожиданно согласился творец. – Но сначала нам надо поговорить. Нам о многом надо поговорить. Ты все еще злишься на меня за то, как я поступил с тобой? Ничего, я смогу загладить свою вину. Уверен, что смогу. Я видел Бога. Представляешь? Я видел Бога!
Гавриил закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул. Из путешествия отец вернулся немного свихнувшимся. Это ничего, ему просто надо отдохнуть. Ему просто надо… Выруби его, быстрее! Ты что, не помнишь, что он сделал с дедом?! Гавриил резко распахнул глаза, как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец наклоняется к нему, чтобы… Чтобы что сделать?
- Яхве, - Гавриил добавил в голос столько металла, сколько смог. – Что это ты себе позволяешь?
- Что это ты себе позволяешь, отец, - возразил Яхве с пугающей ясностью во взгляде. – Что ты позволяешь себе? Тебя не должно здесь быть. Что ты сделал с моим сыном? Что ты сделал с моим мальчиком?!
Гавриил ударил сильно, вложив в удар весь страх, охвативший его при последних словах отца, при взгляде в его ясные, но безумные глаза. Голова творца мотнулась в сторону и назад, Яхве потерял равновесие и рухнул на холодный пол. Потерял ли он сознание сразу или от удара о камень, Гавриил не знал, и не хотел выяснять. С трудом подхватив бесчувственное тело отца на руки, он понес его по коридору, надеясь, что доберется до ближайшей комнаты прежде, чем тот очнется. Ему повезло. Он запер отца в кладовой, запер дверь ровно настолько, чтобы Яхве смог выбраться, если бы ум его прояснился, и рванул прочь от этого места. От двери, за которой лежал его сумасшедший отец. Что он должен был увидеть, чтобы сойти с ума так быстро? Что он должен был узнать? Как это все не вовремя, как это все… Принц остановился у входа в подвал. Сразу за последней ступенью лестницы начинались длинные ряды раненых, между которыми медленно ходил полусонный Рафаил, следящий за тем, чтобы никто не умер без его ведома. Братья улеглись на общую кучу тряпья в углу подвала. Гавриил помялся немного на пороге, затем быстро сбежал с лестницы и тихо пробрался к куче тряпья, на которой лежал офицер. В сознание он, кажется, так и не приходил. С правого его бока спал Анубис, положив шакалью голову на живот Мефа. Гавриил пристроился с левого бока, пристроив голову на офицерском плече. Он долго еще не мог заснуть, заново переживая все события этого долгого дня, но вскоре сон одолел и его, и только Рафаил оставался бодрствующим, бродя между рядами и напряженно вслушиваясь в проклятия, изрыгаемые очнувшимся Яхве намного дальше по коридору. К утру затих и он, и Рафаил смог вздохнуть спокойно. Эту ночь пережили все его подопечные. Принц медленно поднялся по лестнице, устало отер вспотевший лоб и прислонился к остаткам стены, встречая рассвет, сотворенный Самаилом.